Индивидуальный подход.

Если вам будут рассказывать про свет в конце туннеля, про какое-то существо, которое приходит в ослепительном сиянии, пошлите этого идиота куда подальше. Враки всё это. В лучшем случае – галлюцинации лишённого кислорода мозга. По крайней мере со мной всё было по-другому. Настолько по-другому, что даже обидно.
Когда мои руки сорвались с намокшей перекладины стрелы башенного крана я только подумал: "Сейчас будет больно". Я ошибся. Не было боли. То есть боль никуда не делась, но чувствовать её было уже некому. Я просто провалился в темноту, такую тёплую и добрую, что даже вылезать из неё не хотелось.
А пришлось. И ещё как пришлось…
—Вставай, труп. До Судного Дня, что ли валяться тут будешь?— нечто невыразительное в жёлтой жилетке, пластиковой каске и с раскрашенными в чёрно-жёлтые полоски крыльями за спиной трясло меня так, что я чуть не дал ему сдачи,— думаешь ты у меня один такой сегодня? Если бы!
Я приподнялся на локтях и осмотрелся. Вы когда-нибудь были в морге? Вот и я тоже, но я сразу догадался, куда попал. Могу, кстати, подсказать верный способ: если вы лежите на жёстком столе в чём мать родила, на ноге у вас номерок, во рту не хватает золотой коронки, а рядом валяется ваше собственное тело, то можете даже не сомневаться, вы, батенька, уже преставились. Жуткий гибрид ангела и стройбатовца, тем временем, продолжал:
—Да, кстати, слышь, пацан, не знаешь, где тут Ножовский лежит?
—В первый раз слышу.
—Да ладно, это я так… Ах да, через пять минут автобус, так что поторопись.
—Куда автобус?
—Увидишь,— с какой-то нехорошей ухмылкой ответил ангел,— о, а вот и Ножовский.
—А с ним-то уже что?
—Хрен его знает, хотя, если тебе интересно…— стройбатовец извлёк из кармана электронную записную книжку,— ага… вот, нашёл. Его после какого-то концерта затоптали до смерти панки.
—Какая прелесть!— ответил я и потопал к выходу.

Если вы скажете, что никогда не видели "Икарус", я тотчас же плюну вам прямо в вашу физиономию. Хотя, кому я сейчас плюну? Говорите на здоровье. Но "Икарус", покрашенный чёрной краской и разрисованный танцующими скелетами вы, могу поспорить, не видели. Ничего, не расстраивайтесь, у вас ещё всё впереди.
Итак, ваш покорный слуга зашёл в автобус. Картина, надо сказать, была та ещё: внутри сидело что-то около двух дюжин таких же счастливчиков как и я. Все как один босиком и в абсолютно безвкусных халатах, у которых на самых неожиданных местах виднелись штампы "Минздрав РБ". Особую деликатность в картину вносили кое-как прикрученные к ногам номерки. Я нагло уселся на первое сиденье под трафаретной надписью: "Места для мёртворожденных и священников". Разумеется я не относился ни к тем ни к другим, но такая формальность как смерть не могла исправить моего дурного характера.
Автобус тронулся и тут началось самое весёлое. Никогда не думал, что так интересно смотреть в окно. Вот по улице идёт человек с бутылкой "чернил" в руках. За ним плетутся маленький ангелочек и здоровенный рогатый детина в майке "BOSS". Ангелочек что-то говорит, виснет на руке у мужика, детина отвешивает ему оплеуху так что тот улетает на другую сторону улицы. Мужик тут же залпом выпивает полбутылки. Вот, у входа в храм два суровых архангела с болтающимися за спиной автоматами переписывают прихожан. А вот… Тут надо мной низкий грудной голос произнёс фразу, которая так приелась при жизни, что я даже не удивился:
—Ваш билетик, молодой человек.
Я удивлённо посмотрел на рослого чёрта с бляшкой контролёра в руках.
—Какой на хрен билетик?
—Ну вечно так…— "контролёр" сорвал с моей ноги бирку с номером. Остальные пассажиры тут же поняли, что от них требовалось и в салоне раздался звук рвущейся ткани. Я быстро потерял интерес к происходящему и продолжил смотреть в окна. Вот четыре ангела-хранителя сочувствующим взглядом провожают отъезжающий на разборку джип. Вот юркий бесёнок ведёт за собой толпу бритых бугаёв в дутых куртках. Вот… Нет, ну что за хрен?
—Ага, безбилетник…— голос чёрта-контролёра за моей спиной заставляет обернуться,— ну ты мне скажи, какого хрена тебе здесь надо. Эй, товарищ водитель, сделай петлю, тут недалеко.
Седой морщинистый ангел, послушно поворачивает автобус. Через минуту я увидел стоящую у многоэтажки машину скорой помощи и двух врачей, аккуратно грузящих на носилки тело девушки. Автобус затормозил как раз напротив.
—Ну, выходи,— "контролёр" выводит из "Икаруса" точь-в-точь похожую на тело девушку,— ну вот скажи мне на милость, кто ж тебя тянул с десятого этажа прыгать?
—Не с десятого, а с крыши.
—И что, есть существенная разница?— они уже вышли из автобуса и я перегнулся через поручень, чтобы было лучше слышно,— так, кто тут её ангел-хранитель?
Возле врачей и тела стояло несколько ангелов.
—Ну я,— заспанным голосом ответил один из них.
—"Ну он",— передразнил "контролёр",— а кто хранить будет, чудо ты пернатое? Мне, между прочим, за зайцев проценты не платят. Лицензию на воскрешение имеешь?
—Ну да…
—Не "ну", а "так точно"! Быстро воскрешай! И скажи спасибо, что я сегодня не в настроении писать докладную.
Тут контролёр махнул рукой водителю, автобус тронулся, и остаток сцены я пропустил.

Ехали мы долго, по крайней мере больше суток. До наступления темноты места были сплошь и рядом знакомые, так что ближе к вечеру я и сам не заметил, как прикорнул. А когда я проснулся, то понял, что автобус стоит на месте.
Я выглянул за окно и увидел, что мы остановились перед шлагбаумом. Слева и справа от шлагбаума до самого горизонта тянулся бетонный забор с колючей проволокой, за которым через равные промежутки стояли сторожевые вышки. Возле шлагбаума стояла приземистая будочка и обложенный мешками с песком дот, из амбразуры которого многозначительно смотрело дуло станкового пулемёта. На рай всё это ну никак не тянуло. Но больше всего мне не понравился кумачовый транспарант, растянутый над шлагбаумом: "Оставь надежду, всяк сюда входящий!". Чуть ниже, на заборе, правда, было приписано "Punk not dead" но это не вселяло особой надежды.
Наконец наш водитель разобрался с бумажной волокитой и мы продолжили наш путь. Пейзаж, который предстал моему взору, когда мы оказались по ту сторону шлагбаума, не очень впечатлял: не было ни огненных озёр, ни повсеместно страдающих грешников, ни чертей которые лупят этих грешников раскалёнными сковородками по самым интересным местам. До самого горизонта тянулись тоскливые бараки, изредка перемежавшиеся с не менее тоскливыми двухэтажными кирпичными строениями. Самым привлекательным элементом окружающей действительности было, пожалуй, небо. Красное, постоянно переливающееся невероятными оттенками, оно висело метрах в десяти над головой. Мне почему-то казалось, что если плюнуть вверх, то оно обязательно зашипит.

Мы остановились у высокого здания, странно сочетавшего в себе все прелести хрущёвских построек и готических храмов.
—Ну что, господа неприкаянные, конечная остановка, выходим…— со вздохом изрёк наш водитель, откинулся в сиденье и стал грызть бутерброд с луком.
Пёстрая толпа высыпала на улицу и принялась изумлённо оглядываться по сторонам. Впрочем, долго пялиться на окружавшие нас красоты нам не дали: как из-под земли возникли два рослых ангела с автоматами.
—В колонну по два. Быстро!— скомандовал один из них.
Дважды просить не пришлось: мы стали пионерским строем секунды за три. После этого один ангел стал впереди, второй замкнул колонну и мы пошли к входу в готико-хрущёвское здание. Вокруг нас шли по своим делам черти и ангелы, причём, что меня удивило, они ничего не имели друг против друга. Более того, порой черти мирно о чём-то беседовали со своими извечными соперниками, а когда мы уже почти вошли внутрь я заметил небольшую кучку состоящую пополам из рогатых и крылатых, которые, судя по всему, играли в карты тайком от начальства.
Впрочем, секунду спустя мы были уже внутри. Я ожидал уже увидеть варящихся в автоклавах грешников и, поэтому, был несколько разочарован, когда моим глазам предстала обычная для любого серьёзного заведения картина: длинный коридор со множеством обитых чёрной кожей дверей, каждая из которых была снабжена латунной табличкой. Я прочитал одну из этих табличек: "Зам. зав. по регистрации и классификации см-х грехов". Я долго напрягал всё своё воображение, прежде чем понял, что "см-х" обозначает, по всей видимости, "смертных". На других табличках сокращения были ещё более непонятные, так что я решил более не терзать свой и без того расшатанный последними событиями рассудок.
Наши ангелы-конвоиры указали нам на кабинет с единственным вполне понятным названием: "Регистратура" и сказали, что сейчас нам всем дадут распределение. Мы сели на заботливо расставленные вдоль стен театральные кресла и стали ждать своей очереди. С вашего позволения, я пропущу те два часа, которые я провёл в ожидании и сразу начну с того момента, когда я, набрав побольше воздуха в грудь, открыл тяжёлую дверь.

Итак, набрав побольше воздуха, я нажал на бронзовую ручку и вошёл внутрь. Предчувствия у меня были далеко не самые лучшие: те, кто входил сюда до меня, выходили с какими-то озабоченно-озадаченными лицами, словно пытались переварить что-то малосъедобное. Впрочем, я чуть снова не разочаровался в происходящем. В небольшом кабинете за офисным столом сидел невысокий чёрт в невнятном свитере и что-то набирал на клавиатуре небольшого обшарпанного ноутбука с наклейкой "Microsatan Windows 666".
—Здравствуйте,— учтиво сказал я.
—Проходим, садимся,— меланхолично бросил чёрт.
Я сел на предназначенный для клиентуры табурет.
—Имя.
—Что?— переспросил я.
—Зовут как?
—А, Максим.
—Фамилия?
—Кич.
Чёрт пробежался по клавишам компьютера.
—Есть такой… У, батенька, что ж вас на башенный кран так потянуло?
—Поспорил с корешем на бутылку "медового", что пройду на руках до конца стрелы и обратно.
—Проспорил…— с самым невинным выражением лица отметил чёрт.
—Проспорил,— подтвердил я.
—Ладно, национальность?
—Русский.
—Вероисповедание?
—Сатанист,— ответил я, немного поколебавшись.
—Жизненная позиция?
—???
—Вот вечно так. Ну не знаю, карьерист, пофигист, любер?
—Неформал.
—Ну что ж. Вот ваше направление до самого Судного Дня: райские кущи, арфы, хор ангелов, много света и благолепия.
Я ожидал чего угодно, но целую вечность слушать пение ангелов среди тенистого сада было выше моих сил.
—За что? Какого хрена? Я не хочу в рай!!!
—А кто сказал что это рай? Я даже если постараюсь не придумаю для вас худшего ада.

Максим Кич Май 2001. Витебск.