Зачем любить нам их, зачем?
Зачем, мой милый друг, ответь.
Они ничто, мы королевы.

Так смысл мне тогда не ясен,
Зачем мы парим головы годами,
Над тем что б, нравится козлам.

Прости что нет тут рифмы,
Есть душа.
Поверь найдешь ты в жизни счастье.

Однажды скажешь с гореча,
"Зачем любила я тогда?
Есть счастие и без козла."

-))))

CopyRight (c) 2.092002г. 1:20 Lo

Запасные пути Господни.

(Продолжение рассказа "Индивидуальный подход")

Вставай! Хватит дрыхнуть, обладатель мерзкого высокого голоса был свято уверен в том, что я буду его слушать.
- Мама, дай поспать,- отзываюсь я, не открывая глаз, я никогда больше не буду смешивать водку с формалином, честное пионерское, только дай поспать.
- Грешник Кич!- голос над моей головой сползает в район утробного баса и при этом невероятно взлетает по децибелам.
- Грешен, каюсь, как проснусь, обязательно схожу в церковь, я демонстративно перевернулся на другой бок и в тот же момент свалился на пол.
Что поделаешь, придётся вставать. Интересно, у кого из моей родни такие вокальные данные? Я открыл глаза, посмотрел вверх и только одно слово сорвалось с моих иссохших уст:
- Белочка...
В нескольких сантиметрах от меня был пол. Он уходил куда-то очень далеко, и всё его обозримое пространство было завалено пустыми бутылками разнообразнейшего калибра. В полуметре от меня на полу стояла пара чёрных лаковых ботинок. Из ботинок торчали две ноги, которые соединялись где-то вверху, дальше шёл пиджак и на самом верху всей этой громады была голова. Венчала вышеуказанное сооружение великолепная пара рожек.
- Не мама...- проконстатировал я.
- Совсем не мама,- покачав головой подтвердил рогатый. И тут же сорвался на крик,- Ты уже вторую неделю здесь пол подтираешь! Ты что, решил до Страшного Суда из запоя не выходить?
- А что?
- А то что без тебя уже десять поездов ушло! А ну встать!
От такого вопля мне захотелось тут же вскочить, вытянуться по струнке, крикнуть "Есть, сэр! Так точно, сэр" и помчаться защищать интересы страны куда-нибудь на Балканы. Но то ли национальность меня подвела, то ли похмельный синдром, но вместо бодрого прыжка в стойку "смирно" у меня получилась более менее равномерная попытка приподняться. С "так точно, сэр!" тоже не очень получилось. Честное слово, я именно так и хотел сказать, но у меня вышло только:
- Какой базар, начальник? - Последние две недели я общался явно не почётными членами Академии Наук,- вот только сам я даже до параши дойти не смогу.
Рогатый усмехнулся. За его спиной возникла пара бодрячков в пластиковых касках и с выкрашенными в чёрно-жёлтые полоски крыльями.
- Выноси,- стройбатовцы подхватили меня за руки и ноги и вынесли на свет Божий. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, оказалось, что Божьим светом тут отродясь не пахло: я лежал на колком, только что постриженном газоне и смотрел в красное небо.
- Вот чёрт!- рявкнул я в эту кровавую твердь. И тут же,- да я это не тебе!
Рогатый субъект со всеми следами алкогольной изношенности на лице, обернувшийся было на моё чисто спонтанное высказывание, сплюнул и зашагал дальше по своим делам...

Итак, я лежу на газоне и наблюдаю уходящее в небо цвета плодового вина сложенное из железобетонных блоков строение. Оно бы сильно напоминало Собор Парижской Богоматери, если бы этот собор строили при Хрущёве: особенно пикантно смотрятся типовые блоки с узкими готическими бойницами-окнами и увесистая табличка цвета спелого кумача: "Пункт приёма и распределения грешных душ 324".
Обрывки памяти крутились в моей голове как бельё в барабане стиральной машины. Я помнил, как пил пиво с двумя панками, которые отравились, сварив химку из собственных носков (после того как на сейшене они затоптали до смерти какого-то гопника, по описанию донельзя похожего на моего соседа по моргу, Ножовского). Я помнил, как пил портвейн с какой-то Витебской рок-группой, решившей отметить день рождения Янки Дягилевой сомнительным деревенским самогоном. Самогон оказался ещё более сомнительным, чем они ожидали и теперь у них появилась беспрецедентная возможность сделать Янке подарок из рук в руки. Я пил водку с двумя матёрыми сибирскими мужиками, устроившими ралли Задрючино - Передавль - Закопайск - Задрючино на тракторах "Беларусь". Я пил виски с шерифом какого-то вконец захудалого американского посёлка городского типа. В его посёлке школьники решили сыграть в пейнтбол с настоящим оружием. Особо добрыми словами шериф вспоминал родителей пристрелившей его детворы, которые припасли в своих домах столько стволов, что их хватило бы на всех мусульманских террористов взятых вместе с балканскими сепаратистами и прочими врагами Большой Американской Мечты.
Пил я, короче говоря, много. Куда больше, чем следовало и куда меньше чем хотелось. Так или иначе теперь я лежал, тупо уставившись в небо цвета мяса и мучительно пытался припомнить, что это за десять поездов ушло в неизвестном направлении во время моего запоя, и какое отношение к ним имел ваш покорный слуга.
Наконец, мне в голову пришла здравая идея: проверить свои карманы на предмет наличия в них хоть каких-то документальных свидетельств, связанных с последними двумя неделями. Обыск внутренностей потёртой униформенной куртки дал потрясающие результаты: аусвайс на имя Максима Кича, пять бумажек с портретом какого-то бородатого лица еврейской национальности и надписью "100 райхсмарок" на каждой и, наконец, билет в купейном вагоне поезда "Лимб - 4-е небо", что характерно, без даты. Я повертел перед глазами пёструю бумажку с витиеватым логотипом "Небесных Железных Дорог", сплюнул себе под ноги и отправился искать железнодорожный вокзал...

Голубоглазый блондин-ангел с автоматом осмотрел меня с головы до ног так, словно я был болен проказой.
- Вокзал? А, ну это по улице Святых Мучеников до перекрёстка до проспекта Блаженных и там налево и прямо километра так четыре до упора.
- Слушай, служивый, а общественный транспорт здесь предусмотрен?
- Это был бы рай,- развёл крыльями мой собеседник.
Поблагодарив блондина, я вышел за ворота пункта приёма и распределения. Полусонный чёрт в будке на какую-то секунду прервал просмотр своего очередного сна и спросил, куда это я собрался. Я ответил, что собираюсь на вокзал, и показал аусвайс.
- Вали...- протянул охранник и тут же, откинувшись в кресле, заснул.
Я уже вышел на улицу, когда у ворот остановился разукрашенный танцующими скелетами чёрный "Икарус" и разразился нервной серией гудков, сквозь которые доносилось: "Да просыпайся ты, рогоносец хренов!".
Улица Святых Мучеников была похожа на любую улицу построенную в типовом городе по типовому проекту: похожие друг на друга как близнецы-братья здания наводили на мысль о клонировании; испоганенные ширпотребовским дизайном автомобили методично гадили чёрными облаками выхлопных газов; толпа, одетая во все оттенки серого, не спеша брела по своим делам. Правда, рога и крылья, разбавлявшие общую массу, вносили некоторое разнообразие, но спустя полчаса я уже воспринимал эти придатки как нечто само собой разумеющееся. До сих пор не понимаю, почему я решил, что должен идти именно на вокзал, садиться там на поезд и ехать в столь ненавистный мне рай? Видимо это была одна из хитрых адских штучек, благодаря которой надобность в конвоирах напрочь отпадала.
На перекрёстке улицы Святых Мучеников и проспекта Блаженных (назвал же кто-то) я спустился в подземный переход и тут же замер: из противоположного его конца раздавались звуки гитары, сопровождаемые донельзя знакомыми голосами. Я кинулся на звук.
Действительно: у облицованной кафелем стены прямо под надписью "Где ЛаВей?" стояли два боевых товарища, при жизни именовавшие себя панками: Гвоздь и спутник его Дырокол. Гвоздь играл "Бога нет", а Дырокол пересчитывал райхсмарки щедро накиданные сострадательными согражданами в чехол от гитары.
- Какие люди!- усмехнулся я, подходя ближе,- и давно вы преставились?
Гвоздь от неожиданности аж гитару уронил. Гитара висела у него на шее и упасть на землю не смогла, но зато больно стукнула цельнометаллическими колками по бритой макушке Дырокола. Дырокол сматерился, спрятал райхсмарки в карман, поправил очки и только после этого узрел мою скромную персону.
- Кич!- дуэтом воскликнули оба панка.
- Кич,- подтвердил я,- так какими судьбами?
- Понимаешь,- сказал Гвоздь, извлекая из кармана потёртого пиджака пачку сигарет и закуривая, стояли мы так в переходе, играли на гитаре. Тут к нам подошёл какой-то гопник и предложил ящик пива единовременно. Так прямо и сказал. Ну и, типа, нам только надо одну бумажку подписать и сразу он нам этого пива выдаст. Так прямо с ящиком пива он и пришёл. Ну Дырокол, тот подмахнулся, не думая. Ему сразу ящик пива! Я спросил: "а что, ящик - на двоих?". "Нет, говорит: на каждого". Ну тут я тоже подписался, а он и мне ящик! Откуда он их доставал - ума не приложу, ну мы короче устроили кутеж, беленькой ещё прикупили, собрались компанией. На утро просыпаемся в этом сраном распределителе, а нам какой-то хрен рогатый и говорит, что души мы свои продали... вернее - пропили. И бумажку, значит, эту предъявляет с нашими росписями.
Я посочувствовал. Поинтересовался, где тут вокзал.
Дырокол сделал умную мину на своём и без того интеллигентном лице, покосился на чехол от гитары и тонко намекнул на то, что за сегодня им не так уж и много накидали. Я отписал ему звонкого щелбана, тонко намекая на то, что для друзей подобные услуги должны оказываться бесплатно.
Он понял.

Итак, я на вокзале:
Вокзал и вокзал: сумрачные физиономии в билетных кассах, справочная система с потухшим экраном и табличкой "Временно не работает", прохаживающиеся по трое ангелы в пятнистой униформе - что ещё надо для того, чтобы объездивший в своё время пол-Союза грешник почувствовал себя как дома?
Вообще, мне показалось странным только одно: почему у меня не появилось желания забить на этот поезд и сбежать куда-нибудь подальше. Хотя, наверное это было связано, в основном с тем, что я считал, что такая сволочь как я не пропадёт нигде...
До отправления следующего поезда на 4-е небо было что-то около двух часов, которые предстояло где-то провести. Чисто интуитивно я отыскал зал ожидания, где свалился на ближайшее пластиковое кресло. Взгляд мой упёрся в телевизор, подвешенный под потолком, и неизменную швабру у стены. Миловидная ведущая болтала что-то про отклонение третьей поправки к шестой заповеди, а я смотрел сквозь экран и прикидывал, можно ли в раю повеситься.
В этот момент в дальнем конце зала ожидания мелькнула знакомая фигура. Девушка в джинсовых брюках и кожаной куртке резко выделялась на фоне одетых в стандартные потёртые одёжи, в которые тут рядили и грешников и праведников. Девушка явно старалась не попадаться на глаза патрулирующим вокзал ангелам. Где же я её видел? Ах... да! В прошлый раз её отловили в автобусе! Пусть я и сволочь, но сейчас я собирался помочь человеку и на то у меня были две причины. Во-первых, я не люблю, когда за человека решают, умирать ему или ещё немного помучиться, а во-вторых, я не собирался устраивать бессрочное воздержание только потому, что умер.
Я тихо подошёл к ней и оттянул за ряды камер хранения.
- Пусти, тварь патлатая!- прошипела она, впиваясь ногтями мне в руку.
- Ты что, хочешь чтобы тебя опять назад вернули.
- Ещё чего!- она отпустила мою руку и поправила волосы, ставшими от постоянных перекрасок не то синими, не то - зелёными.
- Тогда слушай сюда,- я вовсе не был экспертом в делах райских, но безалаберность, похоже, была во всех мирах одна на всех,- тебе нужно: а) переодеться - шмотки у тебя, не спорю, крутые, но в условиях данной конкретной реалии они не котируются; б) так или иначе, но выбраться из Лимба.
- А Лимб, это что?
- Лимб, дорогая, это то место где мы сейчас находимся. Приёмник-распределитель для свежеумерших вроде тебя или меня. Так вот: я не думаю, что в райских кущах нас будут так сильно пасти, как здесь. Ну и, наконец, пункт в), самый главный и насущный. Как тебя зовут?
- Вика.
- Очень приятно, Макс. Максим Кич. Иногда - просто Макс, чаще - просто Кич. А теперь давай раздобудем тебе шмотки.

Шмотки мы раздобыли путём элементарного бартерного обмена. Причём, пока я искал тряпки подходящего размера, Вика сидела, запёршись в кабинке туалета, в одном нижнем белье и материла меня почём зря. Впрочем, наверное во мне всегда была коммерческая жилка, поскольку через пятнадцать минут Викиной матерщины у меня на руках был комплект защитного цвета и подходящего размера, а, также четыре бутылки водки.
Вика в последний раз сверкнула нижним бельём, заставляя меня мысленно торопить тот момент, когда мы доберёмся до какой-нибудь уединённой кущи, и влезла в костюм похожий на те, что носили студенты на коммунистических стройках.
- Ну ты и затарился... Это что нам на двоих?
- Нет... На двоих этого, пожалуй, будет мало. Но я тут разузнал две вещи: водка здесь очень даже ценится, поскольку бывает только контрабандной, а ещё, угадай кто работает проводниками в поездах этого милого места... Таки всё те же проводники, что на Земле, только преставившиеся. А я гадом буду, если не найду подходящую проводницу, которая пустит нас обоих.
- Карты в руки! Но, боюсь, раньше у нас президент сменится...

И почему я не поспорил с ней на желание? Под весёлый перестук колёс мы уже открывали сэкономленную бутылку водки, когда к нам в купе ворвалась полупьяная проводница - таких ещё называют полупроводниками.
- Контроль идёт! Уже в соседнем вагоне. Хоть под полку прячь свою деваху, хоть в карман, но чтоб её тут не было.
- Вика, пошли, прогуляемся!
- Куда ещё? моя подруга потихоньку приближалась к состоянию проводницы.
- В туалет.
- А без меня отлить ты не можешь?
- Контролёры идут. Хочешь обратно в Витебск?
Она не хотела обратно в Витебск. Более того, слово "контролёр", по всей видимости, пробудило в ней недавние воспоминания, так что она, слегка протрезвевшая, побрела за мной, описывая некоторое подобие синусоиды.
Контроль не заставил себя долго ждать: в двери туалета постучали.
- Проверочка. Билетик, пожалуйста.
- Мужи-ик. Меня поносит тут. Я из четвёртого купе - спроси у проводницы! Я если сейчас пошевелюсь полвагона отмывать придётся!
- Слушай, не вы[Пропущено по соображениям этики и морали]ся. Приоткрой двери и высуни билет.
Я, задвинув Вику как можно дальше от входа, просунул руку с билетом в приоткрытую дверь. По ту сторону двери клацнули компостером, слегка прищемив мне палец.
- Вот черти!- ругнулся я, пытаясь остановить потёкшую из-под содранной кожи кровь.
- Сам ты - чёрт. Черти на этой линии работают по чётным, пора бы уже и привыкнуть!- за дверью раздались удаляющиеся шаги.

-...Так прямо и говорит! "С точки зрения сама понимаешь чего мы не можем более находиться в столь близких отношениях". И тогда я...,- теперь уже окончательно пьяная Вика висит на моём плече и рассказывает про причину своей девятнадцатой попытки суицида. Эта милая девушка решила отравиться газом: взрывом снесло половину дома, от ударной волны весь микрорайон был вынужден заменить стёкла, менты три месяца искали по чердакам и подвалам чеченский след, виновница торжества не пострадала.
- И где ваша семья потом жила?
- Я что, дура, кончать жизнь самоубийством в собственной квартире?... А семья подруги жила потом у нас...
- Ясненько,- я долил в себя ещё немного водки, окончательно переходя в состояние расширенного сознания. Тут поезд притормозил у огромных ворот, проделанных в здоровенной стене. У ворот стоял гигантский верзила с шестью крыльями за спиной и ракетницей запредельного калибра в руках.
Радио прошипело что-то невнятное, потом в шум прорвался пьяненький голос нашей проводницы: "Райские врата, стоянка пять часов, туалеты закрыты, охрана снаружи стреляет без предупреждения, так что на перрон даже не пытайтесь высунуться. Добро пожаловать на небеса, праведнички!"
Вика вдруг похлопала меня по плечу.
- Кич.
- Чего тебе?
- Ты по-немецки хоть немного понимаешь?
- Да не то чтобы... А что?
- А вон там что за шильда? моя спутница показала куда-то за плечо серафима. Я пригляделся: вязь над воротами вдруг сложилась в готическую надпись "Arbeit machts frei".
- Это по-ихнему что-то вроде "Добро пожаловать",- соврал я, и залил приступивший к горлу шипастый комок остатками сорокоградусной.

Максим Кич Октябрь-Декабрь 2001. Витебск

Индивидуальный подход.

Если вам будут рассказывать про свет в конце туннеля, про какое-то существо, которое приходит в ослепительном сиянии, пошлите этого идиота куда подальше. Враки всё это. В лучшем случае – галлюцинации лишённого кислорода мозга. По крайней мере со мной всё было по-другому. Настолько по-другому, что даже обидно.
Когда мои руки сорвались с намокшей перекладины стрелы башенного крана я только подумал: "Сейчас будет больно". Я ошибся. Не было боли. То есть боль никуда не делась, но чувствовать её было уже некому. Я просто провалился в темноту, такую тёплую и добрую, что даже вылезать из неё не хотелось.
А пришлось. И ещё как пришлось…
—Вставай, труп. До Судного Дня, что ли валяться тут будешь?— нечто невыразительное в жёлтой жилетке, пластиковой каске и с раскрашенными в чёрно-жёлтые полоски крыльями за спиной трясло меня так, что я чуть не дал ему сдачи,— думаешь ты у меня один такой сегодня? Если бы!
Я приподнялся на локтях и осмотрелся. Вы когда-нибудь были в морге? Вот и я тоже, но я сразу догадался, куда попал. Могу, кстати, подсказать верный способ: если вы лежите на жёстком столе в чём мать родила, на ноге у вас номерок, во рту не хватает золотой коронки, а рядом валяется ваше собственное тело, то можете даже не сомневаться, вы, батенька, уже преставились. Жуткий гибрид ангела и стройбатовца, тем временем, продолжал:
—Да, кстати, слышь, пацан, не знаешь, где тут Ножовский лежит?
—В первый раз слышу.
—Да ладно, это я так… Ах да, через пять минут автобус, так что поторопись.
—Куда автобус?
—Увидишь,— с какой-то нехорошей ухмылкой ответил ангел,— о, а вот и Ножовский.
—А с ним-то уже что?
—Хрен его знает, хотя, если тебе интересно…— стройбатовец извлёк из кармана электронную записную книжку,— ага… вот, нашёл. Его после какого-то концерта затоптали до смерти панки.
—Какая прелесть!— ответил я и потопал к выходу.

Если вы скажете, что никогда не видели "Икарус", я тотчас же плюну вам прямо в вашу физиономию. Хотя, кому я сейчас плюну? Говорите на здоровье. Но "Икарус", покрашенный чёрной краской и разрисованный танцующими скелетами вы, могу поспорить, не видели. Ничего, не расстраивайтесь, у вас ещё всё впереди.
Итак, ваш покорный слуга зашёл в автобус. Картина, надо сказать, была та ещё: внутри сидело что-то около двух дюжин таких же счастливчиков как и я. Все как один босиком и в абсолютно безвкусных халатах, у которых на самых неожиданных местах виднелись штампы "Минздрав РБ". Особую деликатность в картину вносили кое-как прикрученные к ногам номерки. Я нагло уселся на первое сиденье под трафаретной надписью: "Места для мёртворожденных и священников". Разумеется я не относился ни к тем ни к другим, но такая формальность как смерть не могла исправить моего дурного характера.
Автобус тронулся и тут началось самое весёлое. Никогда не думал, что так интересно смотреть в окно. Вот по улице идёт человек с бутылкой "чернил" в руках. За ним плетутся маленький ангелочек и здоровенный рогатый детина в майке "BOSS". Ангелочек что-то говорит, виснет на руке у мужика, детина отвешивает ему оплеуху так что тот улетает на другую сторону улицы. Мужик тут же залпом выпивает полбутылки. Вот, у входа в храм два суровых архангела с болтающимися за спиной автоматами переписывают прихожан. А вот… Тут надо мной низкий грудной голос произнёс фразу, которая так приелась при жизни, что я даже не удивился:
—Ваш билетик, молодой человек.
Я удивлённо посмотрел на рослого чёрта с бляшкой контролёра в руках.
—Какой на хрен билетик?
—Ну вечно так…— "контролёр" сорвал с моей ноги бирку с номером. Остальные пассажиры тут же поняли, что от них требовалось и в салоне раздался звук рвущейся ткани. Я быстро потерял интерес к происходящему и продолжил смотреть в окна. Вот четыре ангела-хранителя сочувствующим взглядом провожают отъезжающий на разборку джип. Вот юркий бесёнок ведёт за собой толпу бритых бугаёв в дутых куртках. Вот… Нет, ну что за хрен?
—Ага, безбилетник…— голос чёрта-контролёра за моей спиной заставляет обернуться,— ну ты мне скажи, какого хрена тебе здесь надо. Эй, товарищ водитель, сделай петлю, тут недалеко.
Седой морщинистый ангел, послушно поворачивает автобус. Через минуту я увидел стоящую у многоэтажки машину скорой помощи и двух врачей, аккуратно грузящих на носилки тело девушки. Автобус затормозил как раз напротив.
—Ну, выходи,— "контролёр" выводит из "Икаруса" точь-в-точь похожую на тело девушку,— ну вот скажи мне на милость, кто ж тебя тянул с десятого этажа прыгать?
—Не с десятого, а с крыши.
—И что, есть существенная разница?— они уже вышли из автобуса и я перегнулся через поручень, чтобы было лучше слышно,— так, кто тут её ангел-хранитель?
Возле врачей и тела стояло несколько ангелов.
—Ну я,— заспанным голосом ответил один из них.
—"Ну он",— передразнил "контролёр",— а кто хранить будет, чудо ты пернатое? Мне, между прочим, за зайцев проценты не платят. Лицензию на воскрешение имеешь?
—Ну да…
—Не "ну", а "так точно"! Быстро воскрешай! И скажи спасибо, что я сегодня не в настроении писать докладную.
Тут контролёр махнул рукой водителю, автобус тронулся, и остаток сцены я пропустил.

Ехали мы долго, по крайней мере больше суток. До наступления темноты места были сплошь и рядом знакомые, так что ближе к вечеру я и сам не заметил, как прикорнул. А когда я проснулся, то понял, что автобус стоит на месте.
Я выглянул за окно и увидел, что мы остановились перед шлагбаумом. Слева и справа от шлагбаума до самого горизонта тянулся бетонный забор с колючей проволокой, за которым через равные промежутки стояли сторожевые вышки. Возле шлагбаума стояла приземистая будочка и обложенный мешками с песком дот, из амбразуры которого многозначительно смотрело дуло станкового пулемёта. На рай всё это ну никак не тянуло. Но больше всего мне не понравился кумачовый транспарант, растянутый над шлагбаумом: "Оставь надежду, всяк сюда входящий!". Чуть ниже, на заборе, правда, было приписано "Punk not dead" но это не вселяло особой надежды.
Наконец наш водитель разобрался с бумажной волокитой и мы продолжили наш путь. Пейзаж, который предстал моему взору, когда мы оказались по ту сторону шлагбаума, не очень впечатлял: не было ни огненных озёр, ни повсеместно страдающих грешников, ни чертей которые лупят этих грешников раскалёнными сковородками по самым интересным местам. До самого горизонта тянулись тоскливые бараки, изредка перемежавшиеся с не менее тоскливыми двухэтажными кирпичными строениями. Самым привлекательным элементом окружающей действительности было, пожалуй, небо. Красное, постоянно переливающееся невероятными оттенками, оно висело метрах в десяти над головой. Мне почему-то казалось, что если плюнуть вверх, то оно обязательно зашипит.

Мы остановились у высокого здания, странно сочетавшего в себе все прелести хрущёвских построек и готических храмов.
—Ну что, господа неприкаянные, конечная остановка, выходим…— со вздохом изрёк наш водитель, откинулся в сиденье и стал грызть бутерброд с луком.
Пёстрая толпа высыпала на улицу и принялась изумлённо оглядываться по сторонам. Впрочем, долго пялиться на окружавшие нас красоты нам не дали: как из-под земли возникли два рослых ангела с автоматами.
—В колонну по два. Быстро!— скомандовал один из них.
Дважды просить не пришлось: мы стали пионерским строем секунды за три. После этого один ангел стал впереди, второй замкнул колонну и мы пошли к входу в готико-хрущёвское здание. Вокруг нас шли по своим делам черти и ангелы, причём, что меня удивило, они ничего не имели друг против друга. Более того, порой черти мирно о чём-то беседовали со своими извечными соперниками, а когда мы уже почти вошли внутрь я заметил небольшую кучку состоящую пополам из рогатых и крылатых, которые, судя по всему, играли в карты тайком от начальства.
Впрочем, секунду спустя мы были уже внутри. Я ожидал уже увидеть варящихся в автоклавах грешников и, поэтому, был несколько разочарован, когда моим глазам предстала обычная для любого серьёзного заведения картина: длинный коридор со множеством обитых чёрной кожей дверей, каждая из которых была снабжена латунной табличкой. Я прочитал одну из этих табличек: "Зам. зав. по регистрации и классификации см-х грехов". Я долго напрягал всё своё воображение, прежде чем понял, что "см-х" обозначает, по всей видимости, "смертных". На других табличках сокращения были ещё более непонятные, так что я решил более не терзать свой и без того расшатанный последними событиями рассудок.
Наши ангелы-конвоиры указали нам на кабинет с единственным вполне понятным названием: "Регистратура" и сказали, что сейчас нам всем дадут распределение. Мы сели на заботливо расставленные вдоль стен театральные кресла и стали ждать своей очереди. С вашего позволения, я пропущу те два часа, которые я провёл в ожидании и сразу начну с того момента, когда я, набрав побольше воздуха в грудь, открыл тяжёлую дверь.

Итак, набрав побольше воздуха, я нажал на бронзовую ручку и вошёл внутрь. Предчувствия у меня были далеко не самые лучшие: те, кто входил сюда до меня, выходили с какими-то озабоченно-озадаченными лицами, словно пытались переварить что-то малосъедобное. Впрочем, я чуть снова не разочаровался в происходящем. В небольшом кабинете за офисным столом сидел невысокий чёрт в невнятном свитере и что-то набирал на клавиатуре небольшого обшарпанного ноутбука с наклейкой "Microsatan Windows 666".
—Здравствуйте,— учтиво сказал я.
—Проходим, садимся,— меланхолично бросил чёрт.
Я сел на предназначенный для клиентуры табурет.
—Имя.
—Что?— переспросил я.
—Зовут как?
—А, Максим.
—Фамилия?
—Кич.
Чёрт пробежался по клавишам компьютера.
—Есть такой… У, батенька, что ж вас на башенный кран так потянуло?
—Поспорил с корешем на бутылку "медового", что пройду на руках до конца стрелы и обратно.
—Проспорил…— с самым невинным выражением лица отметил чёрт.
—Проспорил,— подтвердил я.
—Ладно, национальность?
—Русский.
—Вероисповедание?
—Сатанист,— ответил я, немного поколебавшись.
—Жизненная позиция?
—???
—Вот вечно так. Ну не знаю, карьерист, пофигист, любер?
—Неформал.
—Ну что ж. Вот ваше направление до самого Судного Дня: райские кущи, арфы, хор ангелов, много света и благолепия.
Я ожидал чего угодно, но целую вечность слушать пение ангелов среди тенистого сада было выше моих сил.
—За что? Какого хрена? Я не хочу в рай!!!
—А кто сказал что это рай? Я даже если постараюсь не придумаю для вас худшего ада.

Максим Кич Май 2001. Витебск.

<<Назад/ на главную стр.
For fan-girls.

Посвящается всем фанаткам мира
Утро.Холодное и одинокое зимнее утро. Ты сидишь на кровати, обхватив голову руками. В распахнутое окно влетают хлопья снега и покрывают пол, одеяло, твои волосы, кожу. Ты плачешь. Слезы замерзают на твоих щеках. Ты не хочешь и не можешь верить, что это был всего лишь сон. Я не буду спрашивать, кто снился тебе этой ночью. Я и так знаю, кто снится тебе постоянно.
Ты поднимаешь глаза и видишь ЕГО. Он безразлично смотрит на тебя с глянцевой бумаги. Вся твоя комната увешана его постерами. Подходишь к одному. Проводишь рукой. По твоим щекам беззвучно текут слёзы, но ему все равно. Он даже не знает, что ты существуешь.
Возможно он видел тебя как то, в толпе фанаток, но вспомнит ли он тебя когда-нибудь еще? Не думаю. Для него ты - всего лишь одна из многих, а он для тебя - единственный из миллионов.
Ты вставляешь в плеер его CD. Почему в плеер? Но ведь тогда его голос будет слышен только тебе. Впрочем, ты и так постоянно слышишь его голос. Ты просто не сможешь жить, не видя и не слыша его.
А помнишь, ты хотела умереть? Уже взяла лезвие и полоснула по венам. Из раны уже заструилась кровь, оставляя разводы на белом кафеле. Что остановило тебя тогда? Почему ты не довела до конца? Испугалась? Нет. Ангел хранитель спас? Снова нет. Он ведь уже давно отвернулся от тебя. Молчи. Я знаю. Ты просто поняла что никогда, никогда больше не увидишь его. Да ты и не живешь вовсе, просто существуешь.
Ты закрываешь глаза и снова видишь его. Он твое счастье...или все таки горе?
Порой ты на время забываешь его. А может тебе только кажется, что забываешь? Ты с кем-то встречаешься, куда-то ходишь, даже смеёшься иногда. Но в глубине твоей души безраздельно властвует ОН. И однажды кто-то спросит, почему твой взгляд всегда печален? Кто-то, но не я, ведь я точно такая же...

08.2002
Sheridan

Главы из Synnin Viemaa


Страницы 61-67/Подготовка к первому альбому… (моча и какашки)

Первая запись ХИМ вышла в тот день, когда Кари Вепся (Kari Vepsa) выиграл конкурс финского шлягера.

Вскоре к группе присоединился Антто (Antto) и начал поклоняться ссаному алтарю на репетиционной базе.


Первая "сорокапятка" ХИМ называлась "666 Ways To Love:Prologue". Stigmata Diaboli, Wicked Game, Dark Secret Love и The Heartless были отобраны для этого альбома. На обложке изображена мама Вилле,в возрасте 19-ти лет, когда она работала в обувном магазине в универмаге Aleksi.

Миже говорит, что пластинка была записана за 5 дней и не слишком хорошо. Парень по имени Оки (Oki) из группы Charged сыграл партию второй гитары на этой пластинке. Оки пришлось уйти, после того, как его зубную щетку нашли в доме девушки Пяткя (Patka). В любом случае, ХИМ по любому не был нужен второй гитарист, поскольку у них был такой хороший басист, добавляет Миже.


Презентация "666 Ways To Love" проходила в клубе Тавастия 19.10.1996.

- Практически это был первый раз, когда я увидел ХИМ на сцене - говорит Аско Каллонен (Asko Kallonen) с BMG. - В тот вечер парни реально зажгли и мы сказали после шоу, что когда-нибудь они станут очень известными.

В ту ночь в клубе не было журналистов но после этого везде на радио стала звучать Wicked Game. Пластинка попала в двадцатку синглов, после чего парни стали серьезно репетировать.

- Я был удивлен резонансом, вызванным 666WTL. - говорит Аско. - Еще больше я был удивлен тому, как сильно Вилле хотел работать. Такое на нашей фирме было в первый раз, чтобы группа предложила сначала записать демо из нескольких песен. Обычно группы хотят записать сразу пластинку. Они уже записали демо с Хиили (Hiili) и я сказал им - валяйте, делайте все так как сочтете нужным. Этот альбом оказался действительно классным.

Тиина Вуоринен (Tiina Vuorinen) из Welldone как-то услышала Wicked Game на радио, песня ей понравилась и она задумалась из какой страны может быть эта группа. Катья Штель (Katja Stеhl) тогда работала на BMG и именно она дала Тиине альбом.

- Когда Катья кинула мне на стол эту пластинку, я сразу ее прослушала, чего со мной обычно никогда не бывает. Я подумала - ага, эта та самая группа с радио, - и пообещала взять их под свое крыло, если они захотят. Позже я с ними встретилась, и конечно они были очень взволнованы, только Пяткя и мог говорить. Остальные были настолько смущены, что все время пялились на свои ботинки. Послед того, как я узнала их получше, я заметила, что Вилле очень серьезно ко всему относится и выглядит старше своих лет. Много раз, когда я собиралась ему что-нибудь сказать, он уже знал это сам и мне приходилось только сказать "да".

- Я понятия не имел о музыкальном бизнесе, - говорит Вилле. - Я только слышал, что Тиина заботилась о группах, таких как Hanoi Rocks, поэтому я подумал, что это чертовски круто. Затем мы встретились, выпили кофе, подписали все необходимые бумажки. Тиина превратила нас в аппетитные пирожки и нас быстренько раскупили.


Перед тем, как давать концерты им нужно было хорошенько порепетировать, поэтому они нашли место в Kruunuhaka (Helsinki). В то время они решили также взять клавишника. Им стал Антто Меласниеми (Antto Melasniemi), старый школьный приятель Вилле. Прошло много времени, прежде чем Антто стал официальным членом группы. До тех пор, пока не вышла первая запись, рекорд компания везде писала, что ХИМ это: Линде, Миже, Пяткя и Вилле.

- Пяткя в то время пил много белого вина, чтобы сбросить вес, поэтому весь угол в комнате был забит бутылками, - говорит Миже. До туалета было не так далеко, около 10 метров, но все же и не близко, поэтому мы начали отливать в эти бутылки. Когда же бутылки кончились, мы стали мочиться в коробки из под них, а затем на стены.

У нас в углу стояло оранжевое кресло и мы на нем нарисовали наш портрет, и эта штука стала нашим ссаным алтарем. Мы поставили банку из под кофе на это кресло и ее надо было наполнить мочой и какашками, чтобы это типа принесло нам успех. Я насрал в эту банку и затем каждый туда плюнул и помочился. Вот пота там не было, досадное упущение.

Было забавно смотреть, как масса в этой банке увеличивается, как все там перемешалось. Там получилось несколько слоев, мы даже накрыли банку чем-то, потому что действительно хотели посмотреть, что же со всем этим случится.

В конце концов в этой комнате стало так вонять, что мы решили выкинуть нафиг этот алтарь. Дерьмо мы раскидали среди другого мусора и немного попало на барабаны Пятки и вещи Аско.


Перевод Lonely Road

Love and Metal

Pages 257-261

Крепкие чувства и никаких baby

Весной 2002 года HIM начали репетировать песни для своего четвертого альбома, который появится на прилавках спустя год. Сейчас музыканты пытаются обрести свои прежние эмоции, когда им просто было приятно играть друг с другом. Но в то же время лирическая сторона песен стала еще темнее. Больше не будет песнопений о бэйби, хани и дарлингах.

Весной 2002 года Вилле Вало уже знал, какие песни пойдут на четвертый альбом. Вилле написал несколько песен, используя свои старые задумки.

10 песен с нового альбома были записаны и с аранжирированы за несколько демо-сессий вместе с Хиили Хиилесмаа (Hiili Hiilesmaa). Песни стали намного длиннее, чем были до этого, одна из песен длится дольше 8 минут. Песня, выбранная быть записанной последней на альбоме, кажется, звучит чем длиннее, тем лучше.

“Сейчас мы предполагаем записать альбом, в котором будет больше чувств, которые станут прочнее, - говорит Вилле. - 10 песен общей протяженностью звучания больше 50 минут, - это будет самый длинный альбом HIM. Возможно, мы запишем еще 11-ю песню. Сначала мы даже подумывали о том, чтобы сделать двойной альбом: на одном диске быстрые песни, а на втором – медленные. Но потом мы решили, что это неудачная затея”.

Вилле считает, что с четвертым альбомом группа попытается отступить назад. Не в смысле техники, но в плане настроения, чтобы музыка была максимально приближена к первому альбому группы.

“Мы хотим испытывать такое же удовольствие, какое мы получали, лабая на старой квартире Миге в Туусуле, когда мы играли какое-то дерьмо по 7 часов к ряду и тащились от того, что мы делаем. Это не значит, что теперь мы начнем играть гаражный рок. У HIM нет предпосылок для этого. Время покажет. Запись еще не готова, много чего еще может измениться. Одно ясно точно: это будет самый продуманный и отрепетированный альбом. Все песни были готовы еще за год до того, как мы отправились в студию. Это дало возможность и время продумать все до мельчайших деталей”.

<…>

“Я пыталась написать новые песни более длинными и более чувственными, не укладывающимися в 3,5-минутрый поп-формат, - говорит Вилле. – Мы опробовали этот метод в нашей предыдущей работе, тогда нам было это интересно, но сейчас перед нами совсем другая планка. Впервые я писал тексты, в которых было бы по 5-7 куплетов. Я всего лишь хотел опробовать новое для себя.

Тексты песен нового альбома по-настоящему темные. Я предполагал написать более провокационные и поэтические тесты. И ни в одной из песен вы не найдете упоминания бэйби и слов I love you. Это было моим правилом: на альбоме не будет ни крошек, ни милых, ни заек.

Я действительно хотеть попробовать нечто новое. Я очень много работал над новыми лириксами. Так что они будут отличаться от всего того, что мы привыкли слышать сегодня, насколько, насколько это возможно. Новые тексты, возможно, немного более религиозны, и не так уж сильно они основаны на отношениях. В них рассказывается о ситуациях, а не о личных переживаниях. Конечно же, эти песни так же очень личные, но они были написаны менее эгоцентрично, чем это было раньше”.

Вилле говорит, что на этот раз они не собираются играться в студии (как дети), а будут там именно работать.

<…>

“Люди часто спрашивали нас, что такое тот самый лав метал, который мы играем. Мы попытаемся объяснить новым альбомом, что такое Love Metal и что в действительно означает наша хартаграма. Мы покажем все, на что способна группа HIM на сегодняшний день. Название Love Metal очень удачное для этого альбома”.

Перевод с финского – MaYu, с английского - Melamory

Молчи, скрывайся и таи
Все чувства и мечты свои-
Пуская в душевной глубине
Встают и опускаются оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключм,-
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей-
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..

Мне так хочется тебе верить. Что общаешься ты со мной лишь из-за моих качеств.... А не из-за дорогого компа...... Ты говоришь, что на комп тебе......
Советы, советы..... Подружки...... Которые давятся от зависти и живут всякими сериалами.....
Я пытаюсь реально смотреть на вещи. Или пытаюсь убедить себя в этом. Короче, я запуталась. Но я тебе верю.
И я, пожалуй, соглашусь на твое предложение.
Я не боюсь разочароваться. Я хочу узнать тебя.
Ты медлишь...... Может это и лучше.
Да, лучше. Разогреваешь инетерес.....
Черт....... Отъебитесь вы со своими советами!!!
Я сама постораюсь разобраться в своей жизни. А ошибусь - это будет моя ошибка!

Геночка, милый Геночка. Ты мне правда очень и очень нравишься! Это просто невероятно, что ты настолько вписываешься в мое понятие идеала. Таких людей просто не может существовать в мире!!! И я очень боюсь, что это окажется неправдой.
Сегодня я сидела около тебя.... Запах твоих волос..... Мне кажется, что схожу с ума. Мне так хотелось, чтобы ты меня поцеловал...
Возможно, я наивна...... Возможно, веду себя как ребенок..... Но я люблю тебя. И это правда.