Так, когда мы пили на Грушевского, лазили на крыши, прямо сквозь форточку собственной ванной. Пели песни, танцевали огонь, праздновали юность свою. Брали, что хочется, чадили по ночам душные индийские благовония.  Спали друг с другом, как браться и сестры. Просыпались к вечеру. Фонтанировали жизнью самой и не боялись. Не знали смерти. Чашку гадкого кофе в кулиничах, вирджиния слимз с ментолом. Мы Неслись диким стадом, полуголые Полтавским шляхом, Хрещатиком, по склону пассионариев до блошиного рынка и книжного.
Читали Жадана с трибуны, выли под мельницу, рыдали под бумбокс, курили, приползали в кофелайф на Сумской  под утро за гавайским сандвичем. Кормили уток и суткам бродили с кришнаитами по харькову. Кажется, только тогда и жили мы. 
сейчас нас нет. Нет старой Стэллы, нет Машки моей, совсем, нет Артема, нет смешного мальчишки с тупым именем в зеленых митенках, связанных мамой. Кажется, его звали Коля. Он был дизайнером.
Нет Илюшеньки, нет Ленки, которая танцевала со мной так, что земля горела под ногами.
нет того, кого я любила так долго,  то не прося ни о чем, то подвывая, то требуя, то смиряясь.

и меня тоже нет. В этих делийских сумерках я забираюсь на бетонный парапет где- то посреди питампуры.
как на эшафот.
надо мной кружат орлы.
подо мной собаки, коровы, крысы.
вся жта дичь, в которой я еще как то держусь за мокрый воздух. 

 

старая музыка калейдоскопом уносит в те времена, когда мы гарцевали по львову, питеру, одессе.

Когда сердце вело меня навпростець. 
Пока все не стало кровавым фаршем.
пока все не стало ядерным пеплом

 

танцуй со мной.
пока все не стало пылью.
найдись назад.