Если остановить себя и не отложить книгу и дочитать первую половину произведения - потом однозначно не пожалеете. Слова проникают в самую душу, раскрывая сердце. Произведение очень понравилось.

Первый раз прочла Маркеса  около 10 лет назад.. Тогда от романа исходило еще долго ощущающееся после прочтения  чувство удушающей безысходности, словно шалью укутывающее все тело, создающее вокруг тебя какую-то туманную оболочку. Сегодня Маркес обнял меня своей искренностью, уникальностью, нежеланием прикрывать сочашиеся нечистотами обычные человеческие пороки, в изобилие кишащие в каждом герое повествования. Разгильдяйство, тяга к инцесту, самобичевание, страх, алкоголизм, распутство, воровство, мстительность, зависть, равнодушие, ярость, ненависть, малодушие, мягкотелость, жестокосердость - все это преподнесенно автором романа как нечто обычное, легко вплетающееся в канву повседневной жизни. Маркес не осуждает  героев романа, он обнажает без прикрас все, что они из себя представляют, не пытаясь оправдать или обвинить в греховности.  Роман называется "Сто лет одиночества". Сто лет одиночества целого рода и отдельно взятого члена семьи. Однако одиночество это как ни странно не страшит, не кажется угрожающим. Однако, практически каждый член семейства пытается разбить цилиндр одиночества, окружающий его, и это   удается, но лишь на время, а потом они опять возвращаются в свое самобытное состояние - поиска комфорта в своем одиночестве. Самой сильной фигурой, на мой взгляд, в романе оказывается Урсула - мать семейства, которая в отличие от мужчин - мужа, сыновей, внуков, правнуков не ищет безопасности для себя, она думает лишь о благе своих родных, тем самым спасая свою душу от разъедающего самолюбия и вечного стремления превзойти свою личность. Урсула в отличие от своих родных  не читает умных книг, не стремится к открытию новых горизонтов в науке, не точит себя угрызениями совести из-за того, что вышла замуж за двоюродного брата. Урсула не думает, она действует влекомая тяжелейшей задачей - сохранить род, который в каждом члене семейства пытается себя истребить, род изначально обреченный на гибель. Урсула единственный герой романа, тонко осознающий принципы морали, тонко чувствующий связь человека с природой, умеющий бескорыстно любить и отдавать себя без остатка. Урсула прожила дольше всех остальных членов семейства, она - олицетворение Матери, после смерти которой невозможно продолжение всей остальной жизни. Образ Урсулы вселяет веру и дарит умиротворение, помогает ощутить место человека на планете, помогает избавиться от страха одиночества, показывает единственно возможный вектор, в котором кроется спасение от разрушающей тоски, от едкости одиночества, показывает спасительную силу этого состояния - быть наедине с самим собой в ментальной тишине.

- Душа болит, - сказал Максим. - Я пришел узнать: у верующих душа болит или нет?

- Спирту хочешь?

- Ты только не подумай, что я пришел специально выпить. Я могу, конечно, выпить, но я не для того пришел. Мне интересно знать: болит у тебя когда-нибудь душа или нет?

Поп налил в стаканы спирт, придвинул Максиму один стакан и графин с водой:

- Разбавляй по вкусу.

Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него что-то там с легкими. И глаза у попа - ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому - не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный - не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие - живые, трепетные нити - распутывать. Однако - Максим сразу это почувствовал - с попом очень интересно.

- Душа болит?

- Болит.

- Так. - Поп выпил и промакнул губы крахмальной скатертью, уголочком. - Начнем подъезжать издалека. Слушай внимательно, не перебивай. - Поп откинулся на спинку стула, погладил бороду и с удовольствием заговорил:

- Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло - есть добро, нет зла - нет добра, Понимаешь меня?

- Ну, ну.

- Не понужай, ибо не запрег еще. - Поп, видно, обожал порассуждать вот так вот - странно, далеко и безответственно. - Что такое Христос? Это воплощенное добро, призванное уничтожить зло на земле. Две тыщи лет он присутствует среди людей как идея - борется со злом.

Илюха заснул за столом.

- Две тыщи лет именем Христа уничтожается на земле зло, но конца этой войне не предвидится. Не кури, пожалуйста. Или отойди вон к отдушине и смоли.

Максим погасил о подошву цигарку и с интересом продолжал слушать.

- Чего с легкими-то? - поинтересовался для вежливости.

- Болят, - кратко и неохотно пояснил поп.

- Барсучатина-то помогает?

- Помогает. Идем дальше, сын мой занюханный...

- Ты что? - удивился Максим.

- Я просил не перебивать меня.

- Я насчет легких спросил...

- Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой. Внимательно слушай и постигай. Итак, идея Христа возникла из желания победить зло. Иначе - зачем? Представь себе: победило добро. Победил Христос... Но тогда - зачем он нужен? Надобность в нем отпадает. Значит, это не есть нечто вечное, непреходящее, а есть временное средство, как диктатура пролетариата. Я же хочу верить в вечность, в вечную огромную силу и в вечный порядок, который будет.

- В коммунизм, что ли?

- Что коммунизм?

- В коммунизм веришь?

- Мне не положено. Опять перебиваешь!

- Все. Больше не буду. Только ты это... понятней маленько говори. И не торопись.

- Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную справедливость, в вечную Высшую силу, которая все это затеяла на земле, Я хочу познать эту силу и хочу надеяться, что сила эта - победит. Иначе - для чего все? А? Где такая сила? - Поп вопросительно посмотрел на Максима. - Есть она?

Максим пожал плечами:

- Не знаю.

- Я тоже не знаю.

- Вот те раз!..

- Вот те два. Я такой силы не знаю. Возможно, что мне, человеку, не дано и знать ее, и познать, и до конца осмыслить. В таком случае я отказываюсь понимать свое пребывание здесь, на земле. Вот это как раз я и чувствую, и ты со своей больной душой пришел точно по адресу: у меня тоже болит душа. Только ты пришел за готовеньким ответом, а я сам пытаюсь дочерпаться до дна, но это - океан. И стаканами нам его не вычерпать. И когда мы глотаем вот эту гадость... - Поп выпил спирт, промакнул скатертью губы. - Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но - стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся - мы обречены.

- Ты прости меня... Можно я одно замечание сделаю?

- Валяй.

- Ты какой-то... интересный поп. Разве такие попы бывают?

- Я - человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так сказал один знаменитый безбожник, сказал очень верно. Несколько самонадеянно, правда, ибо при жизни никто его за бога и не почитал.

- Значит, если я тебя правильно понял, бога нет?

- Я сказал - нет. Теперь я скажу - да, есть. Налей-ка мне, сын мой, спирту, разбавь стакан на двадцать пять процентов водой и дай мне. И себе тоже налей. Налей, сын мой простодушный, и да увидим дно! - Поп выпил. - Теперь я скажу, что бог - есть. Имя ему - Жизнь. В этого бога я верую. Это - суровый, могучий Бог, он предлагает добро и зло вместе - это, собственно, и есть рай. Чего мы решили, что добро должно победить зло? Зачем? Мне же интересно, например, понять, что ты пришел ко мне не истину выяснять, а спирт пить. И сидишь тут, напрягаешь глаза - делаешь вид, что тебе интересно слушать...

Максим пошевелился на стуле.

- Не менее интересно понять мне, что все-таки не спирт тебе нужен, а истина. И уж совсем интересно, наконец, установить: что же верно? Душа тебя привела сюда или спирт? Видишь, я работаю башкой, вместо того чтобы просто пожалеть тебя, сиротиночку мелкую. Поэтому, в соответствии с этим моим богом, я говорю: душа болит? Хорошо. Хорошо! Ты хоть зашевелился, ядрена мать! А то бы тебя с печки не стащить с равновесием-то душевным. Живи, сын мой, плачь и приплясывай. Не бойся, что будешь языком сковородки лизать на том свете, потому что ты уже здесь, на этом свете, получишь сполна и рай и ад. - Поп говорил громко, лицо его пылало, он вспотел. - Ты пришел узнать: во что верить? Ты правильно догадался: у верующих душа не болит. Но во что верить? Верь в Жизнь. Чем все это кончится, не знаю. Куда все устремилось, тоже не знаю. Но мне крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других... Зло? Ну - зло. Если мне кто-нибудь в этом великолепном соревновании сделает бяку в виде подножки, я поднимусь и дам в рыло. Никаких - "подставь правую". Дам в рыло, и баста.

- А если у него кулак здоровей?

- Значит, такая моя доля - за ним бежать.

- А куда бежать-то?

- На кудыкину гору. Какая тебе разница - куда? Все в одну сторону - добрые и злые.

- Что-то я не чувствую, чтобы я устремлялся куда-нибудь, - сказал Максим.

- Значит, слаб в коленках. Паралитик. Значит, доля такая - скулить на месте.

Максим стиснул зубы... Вьелся горячим злым взглядом в попа.

- За что же мне доля такая несчастная?

- Слаб. Слаб, как... вареный петух. Не вращай глазами.

"Верую" В.Шукшин

 

".....Потом Алеша полежал на полке -- просто так. И вдруг подумал: а что, вытянусь вот так вот когда-нибудь... Алеша даже и руки сложил на груди и полежал так малое время. Напрягся было, чтоб увидеть себя, подобного, в гробу. И уже что-то такое начало мерещиться -- подушка вдавленная, новый пиджак... Но душа воспротивилась дальше, Алеша встал и, испытывая некое брезгливое чувство, окатил себя водой, И для бодрости еще спел:

 

Эх, догоню, догоню, догоню, Хабибу до-го-ню!

 

Ну ее к черту! Придет-придет, чей раньше времени тренироваться! Странно, однако же: на войне Алеша совсем не думал про смерть -- не боялся. Нет, конечно, укрывался от нее как мог, но в такие вот подробности не входил. Ну ее к лешему! Придет -- придет, никуда не денешься. Дело не в этом. Дело в том, что этот праздник на земле -- это вообще не праздник, не надо его и понимать как праздник, не надо его и ждать, а надо спокойно все принимать и "не суетиться перед клиентом". Алеша недавно услышал анекдот о том, как опытная сводня учила в бардаке своих девок: "Главное, не суетиться перед клиентом". Долго Алеша смеялся и думал: "Верно, суетимся много перед клиентом". Хорошо на земле, правда, но и прыгать козлом -- чего же? Между прочим, куда радостнее бывает, когда радость эту не ждешь, не готовишься к ней. Суббота -- это другое дело, субботу он как раз ждет всю неделю. Но вот бывает; плохо с утра, вот что-то противно, а выйдешь с коровами за село,выглянет солнышко, загорится какой-нибудь куст тихим огнем сверху... И так вдруг обогреет тебя нежданная радость, так хорошо сделается, что станешь и стоишь, и не заметишь, что стоишь и улыбаешься. Последнее время Алеша стал замечать, что он вполне осознанно любит. Любит степь за селом, зарю, летний день... То есть он вполне понимал, что он -- любит. Стал стучаться покой в душе -- стал любить. Людей труднее любить, но вот детей и степь, например,он любил все больше и больше...."

 

Василий Шукшин. "Алеша Бесконвойный"

...смерти они побаиваются.
Тедди помолчал, полулежа в шезлонге.
- Так глупо, - сказал он. - Ты ведь просто бросаешь свое тело ко всем шутам... И все. Тыщу раз все это проделывали. А если кто забыл, так это еще не значит, что ничего не было. Так глупо.
- Допустим. Допустим, - сказал Никольсон. - Но факт остается фактом, как бы разумно не...
- Так глупо, - повторил Тедди. - Мне, например, через пять минут идти на плавание. Я спущусь к бассейну, а там, допустим, нет воды. Допустим, ее сегодня меняют. А дальше так: я подойду к краю, ну просто взглянуть, есть ли вода, а моя сестренка подкрадется сзади и подтолкнет меня. Голова пополам - мгновенная смерть.
Тедди взглянул на Никольсона.
- А почему бы и нет? - сказал он. - Моей сестренке всего шесть лет, и она меня недолюбливает. Так что все возможно. Но разве это такая уж трагедия? Я хочу сказать, чего так бояться? Произойдет только то, что мне предназначено, вот и все, разве нет?
Никольсон хмыкнул.
- Для вас это, может быть, и не трагедия, - сказал он, - но ваши мама с папой были бы наверняка весьма опечалены. Об этом вы подумали?
- Подумал, конечно, - ответил Тедди. - Но это оттого, что у них на все уже заготовлены названия и чувства.
До сих пор он держал руки под коленками. А тут он оперся на подлокотники и посмотрел на Никольсона.
- Вы ведь знаете Свена? Из гимнастического зала? - спросил Тедди. Он дождался, пока Никольсон утвердительно кивнул. - Так вот, если бы Свену приснилось сегодня, что его собака умерла, он бы очень-очень мучился во сне, потому что он ужасно любит свою собаку. А проснулся бы - и увидел, что все в порядке. И понял бы, что все это ему приснилось.
Никольсон кивнул.
- Что из этого следует?
- Из этого следует, что, если бы его собака и вправду умерла, было бы совершенно то же самое. Только он не понял бы этого. Он бы не проснулся, пока сам не умер, вот что я хочу сказать.

«Вы можете подумать, что пустота означает «ничто», однако это не так, — предупреждает Далай Лама XIV. — ...умудренное сознание, опирающееся на реальность, понимает, что все существа и явления — умы, тела, дома и тому подобное — не существуют в своей основе. Такова мудрость пустоты».

Достичь пустоты — значит освободить сознание от загрязненностей, от иллюзий, которые принимаешь за истину. И тогда сознание будет готово принять истинную природу вещей и истинную реальность. Петр Пустота: «Поразительно, сколько нового сразу же открывается человеку, стоит только на секунду опустошить заполненное окаменелым хламом сознание!»
*******************************************************************************************************
«Вы знаете, что вы сумасшедший?» — спрашивает Котовский. «Конечно», — отвечает Пустота спокойно.

Впрочем, сумасшествие здесь понимается романтически, как нечто позитивное — в противовес норме, понимаемой как социальный компромисс. «...Если ты отсюда [из психушки] выйти когда-нибудь хочешь, надо газеты читать и эмоции при этом испытывать. А не в реальности мира сомневаться. Это при советской власти мы жили среди иллюзий. А сейчас мир стал реален и познаваем», — говорит Просто Мария.
*******************************************************************************************************

О самом романе: «бессмысленно объяснять вкус дыни тому, кто всю жизнь жевал шнурки от ботинок».