Я не умер.
Давным-давно, когда большинство из вас ходили в школу или садик, повышенная стипендия была 40 рублей, а книжки Фрейда, поступавшие в Облкниготорг, расписывались по разнарядке третьего секретаря обкома КПСС, я интересовался современной психологией. Психиатры называют это «синдромом транзиторной метафизической интоксикации», а проще говоря – это когда человек, не обладающий никаким жизненным опытом, пытается теоретическим путем постичь смысл жизни.
Тем не менее, я тогда много чего набрался. Самым сложным для меня были измененные состояния сознания и инсайт. Я принципиально не экспериментирую с наркотиками, а медитации мне кажутся занудством. Короче, тогда я решил, что это чепуха.
Итак, когда я носился по городу, на дикой скорости, с затуманенной головой, оглушенный, у меня в голове вдруг стали звучать какие-то слова, которые постепенно складывались в фразы, а фразы – в короткие сюжеты.
Совсем разные сюжеты. Про улицу, которая ведет почти вертикально вниз. Про странные рисунки на стенах домов. Про жучка, который случайно залез в машину, бегал по внутренней стороне лобового стекла и спасался от дождя. Я смотрел по сторонам, а сюжеты прыгали на меня отовсюду.
Это было удивительно, потому что я раньше не замечал таких мелочей. Вдруг они стали интересны.
И я стал Ей о них писать. Без надежды на ответ.
Удивительным был процесс письма. Я ни секунды не задумывался, какой будет форма, или насколько длинным получится текст.
Но это и не «поток сознания», потому что сознание было в полной отключке, затуманенным и оглушенным. Я чувствовал, что моей рукой и рудиментами мыслей движет какая-то сила (типа там «прана») исходящая из какого-то энергетического центра. Внизу живота. Оттуда, где индусы помещали какую-то чакру, китайцы – центри чи, а европейцы, извините, половые органы.
Это были настоящий инсайты, без ЛСД, грибов, пения мантр и разглядывания янтр. Я писал Ей, писал, писал, день за днем, тупо уставясь в монитор, не зная зачем, не рассчитывая на ответ. Это стало смыслом – писать Ей.
Но однажды невидимая рука отдернула завесу тумана, и мир вновь зазвучал.
Она написала, что приезжает, и мы можем увидеться.
Был конец весны и грязь. Я поехал мыть машину.
