От века и навек всего лишенный,
Отверженец, ты — камень без гнезда,
Ты — неприкаянный, ты — прокаженный,
С трещоткой обходящий города.
Как ветер, обездоленный и сирый,
Своей ты не прикроешь наготы
И потому с раскошною порфирой
Готов сравнить обноски сироты.
Ты, как зародыш в чреве, слаб и плох.
(Зародыш еле дышит в то мгновенье,
Когда с тоской сжимаются колени,
Скрывая новой жизни первый вздох.)
Ты беден, как весенний дождь блаженный,
Который с кровель городских течет;
Как помысел того, кто без вселенной
В тюрьме годам и дням теряет счет;
Как тот больной, что счастлив неизменно,
Перевернувшись на бок;
Как растенье
У самых шпал цветущее в смятенье...
Ты беден, беден, как ладонь в слезах.
Собака дохнет. Замерзает птица.
Ты бесприютнее вдвойне, втройне.
Зверь шевельнуться в западне боится.
Забытый, рад бы в угол он забиться.
Но ты беднее зверя в западне.
Живущие в ночлежках ради бога
Не мельницы, а только жернова,
Но смелют и они муки немного.
Один лишь ты живешь едва-едва.
От века и навек всего лишенный,
Лицо свое ты прячешь. Ты — ничей,
Как роза нищеты, взрощенный,
Блеск золота, преображенный
В сияенье солнечных лучей.
От всей вселенной отрешенный,
Тяжел ты слишком для других.
Ты воешь в бурю. Ты хрипишь от жажды,
Звучишь как арфа. Разобьется каждый,
Коснувшись ненароком струн таких.
