В Киевском оперном театре 14 сентября 1911 года собралось на редкость изысканное общество. Актеры заметно нервничали – еще бы, представление почтил своим высочайшим присутствием сам Его Императорское Величество Николай II Романов. Музыканты, налаживая инструменты и разворачивая партитуру, невольно косились на ложу, где расположился государь со свитой, но неменьшее внимание привлекала фигура высокого, атлетически сложенного человека, прислонившегося к рампе. Никто из музыкантов не был преступником – упаси Бог, да разве же охрана допустила б! – но близкое присутствие Его Высокопревосходительства министра внутренних дел и председателя Совета министров Столыпина Петра Аркадиевича способно было повергнуть в трепет не только музыкантов, но и более значительных людей. Всегда есть шанс привлечь отнюдь не благосклонное внимание сильных мира сего глупым и ненужным словом.

Приближался второй акт пьесы.
   Пётр Аркадиевич был задумчив, но не хмур. Да, всем было ясно, что скоро он лишится своей должности, что государь более не поддерживает его, но это скоро… Когда оно еще наступит? Пока же надлежит исполнять свой долг, бороться за веру, царя и Отечество – многое еще можно и нужно успеть сделать, пока наступит это «скоро».
   Внезапно резкое движение слева вывело министра из раздумий. «Опять?» – мелькнуло в голове. «Опять-опять» громыхнул револьвер в руках незнакомого молодого человека. Сделав два выстрела, преступник бросился бежать, руками расталкивая всех вокруг, но при выходе из партера ему преградили путь. На поимку убийцы бросилась не только молодежь, но и лица весьма преклонного возраста. Террориста сшибли с ног и стали бить чем ни попадя – шашками, шпагами, кулаками…

   «Опять. Боже, храни государя…» – устало вспыхнуло в мозгу министра. Пётр Аркадиевич пережил 10 покушений, 11 попытка принесла свой результат. Раненый министр повернулся к ложе, в которой находился царь, и перекрестил ее дрожащей рукой. Затем неторопливыми движениями он положил на оркестровый барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и рухнул в кресло. Его белый китель быстро начал окрашиваться кровью.
   «Я жив? Вот странно. Мерзавец же целился прямо в сердце». Боли Столыпин еще не чувствовал, только ужасную слабость и апатию. Вокруг стояла невообразимая суматоха, куда-то волокли несостоявшегося убийцу, незнамо откуда взявшиеся жандармы оттесняли от Петра Аркадиевича толпу и тщетно выискивали в круговерти лиц других возможных бомбистов, кто-то громко звал врача.
   Когда Петра Аркадиевича отнесли в одну из комнат театра и наскоро перевязали рану, выяснилось, что от мгновенной смерти его спас крест Святого Владимира, в который попала первая пуля. Она раздробила крест и ушла в сторону от сердца. Но все же ранение было очень тяжелым, пуля пробила грудную клетку, плевру, грудобрюшную преграду и печень. Другая рана не представляла большой опасности – пуля пробила кисть левой руки.
   Врачи поместили раненого министра в клинику доктора Маковского. Агония Петра Аркадиевича длилась четыре дня. Под конец у него началась страшная икота, затем он впал в кому, из которой уже не вышел. 5 (18) сентября врачи констатировали смерть. Так закончил свой земной путь Пётр Аркадиевич Столыпин, дворянин, помещик и государственный деятель. Последний приют он обрел в Киево-Печерской лавре, поскольку завещал похоронить себя там, где его настигнет смерть.
   Убийца пережил министра лишь на одну неделю. Сильно избитый толпой при задержании, на первом допросе тот вел себя хладнокровно и с достоинством. Он назвал себя убежденным анархистом, настаивал на том, что покушение подготовил и осуществил в одиночку, на вопросы отвечать отказался. 9 сентября состоялось закрытое заседание Киевского военно-окружного суда. Подсудимый от защиты отказался, предпочтя защищать себя сам. Выступление его история не сохранила, так как заседания военно-полевых судов не протоколировались. Слушание дела длилось всего 3 часа, после чего суд удалился на совещание и через 20 минут огласил приговор: смертная казнь через повешение.
   Террорист сохранил полное спокойствие, отказавшись от прав на обжалование приговора и прошения о помиловании.

П. А. Столыпин
   Спустя три дня, еще затемно, его подняли с постели и отвели на казнь. Когда к нему подошел палач, убийца попросил присутствующих передать его последний привет родителям. Палач связал ему за спиной руки и подвел к виселице, на него надели саван. Из-под савана раздался спокойный голос: «Голову поднять выше, что ли?»
   Палач ничего не ответил, надевая на шею преступника веревку. Тот взошел на табурет сам. Палач тотчас же выбил табурет из-под ног осужденного. Спустя 15 минут петля была снята и тюремный врач констатировал смерть. Труп убийцы бросили в яму, засыпали ее и сровняли с землей.
   Но все это было позже, а пока Столыпин умирал. О чем думал этот человек в свои последние дни, о чем сожалел, кого вспоминал? Размышлял ли, кем останется в народной памяти – мудрым политическим деятелем, желавшем блага народу и государству, или же кровавым палачом, в чью честь виселицу прозвали «столыпинским галстуком»? Или, быть может, вспоминались ему погибшие на Аптекарском острове? Тогда, 12 августа 1906 года, когда эсеры-максималисты устроили взрыв у него на даче; он не пострадал, зато 27 человек – ни в чем не повинных – погибли, а 32 были ранены, в том числе и двое его детей. Сын выздоровел, а вот одной из дочерей оторвало ноги ниже колен… Да и шестеро из остальных пострадавших умерли на следующий день. Сожалел ли Пётр Аркадиевич, что не погиб тогда?
   А быть может, вспоминал он тот давний случай, когда вот также бросился к нему убийца с пистолетом? Тогда он, потомок нескольких поколений военных, сын генерал-адъютанта, не растерялся, распахнул плащ и спокойно сказал: «Ну, стреляй». Тогда убийца растерялся и не нажал на курок. Жалел ли Столыпин о том, что не успел сделать нечто подобное на сей раз?
   По воспоминаниям современников, являясь человеком незаурядного мужества, Пётр Аркадиевич твердо знал, что умрет насильственной смертью. По словам бывшего министра иностранных дел царского правительства Л. П. Извольского, у него постоянно было такое предчувствие, «о котором тот говорил с поразительным спокойствием».
   В этом он очень похож на последнего русского императора, которому столь преданно служил, – Николая II. Тот тоже чувствовал свою обреченность. Очень характерен в этом плане разговор императора со своим министром, о котором поведал сам Столыпин. Николай Александрович спросил, помнит ли тот день его рождения. Он не мог не помнить. Об этом знали, пожалуй, все подданные русского императора – 19 мая. А помнит ли тот, память какого святого приходится на этот день? Для русского человека, получившего образование в царской гимназии, одним из главных предметов в которой был Закон Божий, и этот вопрос не являлся слишком сложным – Праведного Иова Многострадального. Иов Многострадальный – один из самых известных персонажей Ветхого Завета, страдания которого были пророчеством страданий Христа. Как повествуется в книге «Иов», праведник потерял благополучие, имущество, близких и даже детей, но сохранил главное – чистую душу и веру в Бога. «Ну слава Богу, – воскликнул преданный царедворец, – Ваше царствование закончится с той же славой, как и у праведного Иова». – «Нет, —покачал головой император, – я чувствую, что конец мой будет ужасным».
   Кто знает, о чем думал министр, лежа на смертном одре. Возможно, вспоминал свою богатую событиями жизнь?

Дача на Аптекарском острове после покушения на П. А. Столыпина
   Столыпин Пётр Аркадиевич появился на свет 5 апреля 1862 года в Дрездене, в семье, принадлежавшей старинному дворянскому роду, известному с XVI века. Блестяще окончив физико-математический факультет Петербургского университета, поразив на выпускном экзамене глубиной своих познаний самого Менделеева, он, как это значится в официальных документах и в редакционной статье «Исторического вестника» (т. 126, 1911 года, октябрь), «начал свою служебную деятельность в Министерстве внутренних дел, а через два года был причислен к Департаменту земледелия и сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, в котором последовательно занимал различные должности и особенно интересовался сельскохозяйственным делом и землеустройством. Затем перешел на службу Министерства внутренних дел Ковенским уездным предводителем дворянства и председателем Ковенского съезда мировых посредников и в 1889 году был назначен Ковенским губернским предводителем дворянства», а вскоре стал самым молодым в Российской империи губернатором – в Гродно (1902–1903). Интересно, что в период губернаторства Столыпина в Гродно там нелегально проходил первый съезд ПСП (Польской социалистической партии) и II съезд еврейских рабочих Польши и Литвы, а также отмечалось празднество 1 Мая, чему, впрочем, в городе не придавалось большого политического значения, и состоялись политические демонстрации (возможно, именно эти события сказались на убежденности Столыпина в экстренной необходимости решения национальных и социальных проблем, которые становились источником волнений и революционно-антимонархической пропаганды, распространявшейся на всю Россию), а затем (1903–1906) последовало и назначение на должность губернатора в Саратове.
   Губернаторство Столыпина пришлось на беспокойные времена Русско-японской войны и первой русской революции, дававшей обильные всходы и на Саратовской земле. Для подавления беспорядков в Саратов был направлен бывший военный министр, генерал-адъютант В. В. Сахаров. В ноябре 1905 года Сахаров был убит – застрелен явившейся к нему на прием посетительницей прямо в губернском доме, и на смену ему был командирован другой генерал-адъютант – К. К. Максимович, действовавший на территории Саратовской и Пензенской губерний.
   Покушения на Столыпина начались уже в тот период: в него стреляли, бросали бомбы, угрожали отравлением самого младшего ребенка – его долгожданного сына трех лет от роду. Пётр Аркадиевич прилагал все мыслимые усилия к восстановлению порядка, действуя решительно, смело, со знанием психологии толпы. Не раз появлялся он безо всякой охраны в крайне возбужденной толпе и своим внушительным спокойным видом, трезвыми, взвешенными и понятными каждому фразами успокаивал возбужденный народ. За подавление крестьянских восстаний в Саратовской губернии Пётр Аркадиевич был удостоен личной благодарности Николая II.
   В 1906 году Столыпин был назначен министром внутренних дел, а 8 июля того же года сменил на посту председателя Совета министров «его безразличие» И. Л. Горемыкина, получившего свое прозвище за апатичность и бездеятельность. Портфель министра внутренних дел он оставил за собой.
   Целеустремленный, волевой и деятельный Столыпин выгодно отличался от своего вялого предшественника и снискал расположение императора. «П. А. Столыпин, – писал П. Н. Милюков, один из лидеров партии кадетов, – принадлежал к числу лиц, которые мнили себя спасителями России от ее „великих потрясений“. В эту свою задачу он внес свой большой темперамент и свою упрямую волю. Он верил в себя и в свое назначение. Он был, конечно, крупнее многих сановников, сидевших на его месте до и после Витте».
   Злопыхатели объясняли его блистательную карьеру протекцией со стороны родственников жены, чьи позиции при дворе были традиционно сильны. Действительно, Столыпин был женат на О. Б. Нейгардт – бывшей невесте убитого на дуэли брата Петра Аркадиевича, однако же, несмотря на сложный характер Ольги Борисовны, Столыпин был, по свидетельству современников, счастлив в браке, имел сына и пять дочерей.
   Потомственный дворянин и крупный помещик, он боролся за упрочение государства и государственности, вел беспощадную борьбу с революционерами и террористами как делом, так и словом. Например, выступая в Думе по вопросу о мерах борьбы с революционным терроризмом, Столыпин говорил: «Правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства... но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти, паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: „Руки вверх“. На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: „Не запугаете“». Столыпин, борясь с бомбистами, добился в чрезвычайном порядке, по 87 статье Основных государственных законов, введения указа о создании военно-полевых судов, в соответствии с которым судопроизводство завершалось в течение 48 часов, а приговор, санкционируемый командующим военным округом, исполнялся в течение 24 часов. Эта мера, призванная остановить революционно-террористический произвол, привела по большому счету лишь к стократному(!) увеличению количества смертных казней.
   Мера эта хотя и оказалась почти бесполезной, но суровая обстановка не оставляла власти выбора. Революционеры развернули настоящий террор (убили, например, великого князя Сергея Александровича, министров внутренних дел Д. С. Сипягина и В. К. Плеве, генерал-адъютанта В. В. Сахарова и многих других). Только с февраля 1905 по ноябрь 1906-го года было убито более 30 000 человек. Среди них, конечно, были и важные сановники, и именитые деятели, и жандармы, но в подавляющем большинстве погибали простые рабочие, придерживавшиеся монархических взглядов. За лидерами и простыми членами промонархической организации «Союз Русского Народа» велась настоящая охота – их резали, отстреливали, взрывали… Начало этим акциям положило нападение на харчевню «Тверь», располагавшуюся у Невской заставы Санкт-Петербурга, – место, где могли бесплатно пообедать безработные, и один из центров «Союза Русского Народа». Тогда погибло два человека и одиннадцать получили серьезные ранения. Отстреливаясь, злоумышленники скрылись, найти и покарать их так и не удалось. Не справляясь с разгулом террора, правительство пошло на экстренные меры, и военно-полевые суды заработали: в 1900 году было казнено 574 человека, в 1907 – 1139, в 1908 – 1340, в 1909 – 717, в 1910 – 129, в 1911 – 73. До этого в России приводилось в исполнение в среднем 9 смертных приговоров в год.
   Впрочем, это был «кнут». Отлично понимая, что политика репрессий и государственного террора есть признак слабости власти, а отнюдь не ее силы, Пётр Аркадиевич сосредоточился больше на устранении причин социальной напряженности, как хороший врач борясь с причинами государственного «недуга», а не с его симптомами. Официально было объявлено о следующем курсе преобразований: свобода вероисповеданий, неприкосновенность личности и гражданское равноправие в смысле «устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения», преобразование местных судов, реформа средней и высшей школы, полицейская реформа, преобразование земства, подоходный налог, «меры исключительной охраны государственного порядка».
   Отлично осознавая промышленно-экономическую отсталость, аграрность России, Столыпин боролся за появление в империи нового сильного класса – класса, прозванного потом кулаками и полностью репрессированного Советами.
   Несмотря на то что Российская империя все еще была мировым лидером по производству зерна, производя его в три раза больше, чем ее основные конкуренты на этом рынке – США, Канада и Аргентина вместе взятые, способы хозяйствования на земле в России безнадежно устарели. Обработка наделов велась общинами, что не давало активным и предприимчивым крестьянам завести свое крупное, приносящее высокие прибыли хозяйство. Столыпин поддержал и развил позицию, обозначенную в XIX веке Валуевым, Барятинским, а в начале XX века – предшественником И. Л. Горемыкина на посту председателя Совета министров Сергеем Юльевичем Витте, о предоставлении крестьянам права на выход из общины. По его проекту, крепкие хозяева, кулаки и середняки, должны были создать конкурентную борьбу в производстве сельскохозяйственной продукции. Разорившиеся крестьяне, неспособные или не желающие осваивать новые методы хозяйствования, вынуждены были бы пополнять городское население, существенно увеличить трудовые ресурсы индустриальных центров и привести к росту промышленности. Фактически его политика должна была привести к тем же последствиям, что и сталинская индустриализация, но пройти гораздо более мягко и без урона для количества сельскохозяйственного производства, а может быть, и с его приростом.
   Пётр Бернгардович Струве охарактеризовал деятельность Столыпина следующим образом: «Как бы ни относиться к аграрной политике Столыпина – можно ее принимать как величайшее зло, можно ее благословлять как благодетельную хирургическую операцию, – этой политикой он совершил огромный сдвиг в русской жизни. И – сдвиг поистине революционный и по существу, и формально. Ибо не может быть никакого сомнения, что с аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России в один ряд могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог».
   Важной частью аграрной реформы Столыпина стала деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего их крестьянам на льготных условиях, причем часть расходов финансировалась государством. Это хоть и не решало проблему (финансирования на обустройство независимых хозяйств фермерского типа катастрофически не хватало: по расчетам, на организацию одного такого хозяйства требовалось от 250 до 500 рублей, сумм для крестьян просто астрономических), в немалой степени ее смягчало.
   Столыпин подверг острой критике в Государственной думе проект о национализации земли. Он считал, что земля, отчужденная у одних и предоставленная другим, «получила бы скоро те же свойства, как и вода и воздух. Ею бы стали пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу, – этого никто не стал бы делать.

П. А. Столыпин
   Вообще, стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена». Также он считал, что национализация земли «поведет к такому социальному перевороту, к такому перемещению всех ценностей, к такому изменению всех социальных, правовых и гражданских отношений, какого еще не видела история». Не поддерживал он и идею об арендных отношениях в земледелии, полагая, что такая форма владения землей приведет к ее быстрому истощению.
   Столыпин был уверен в том, что «нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей. Искусственное в том отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному, главное – к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. Смешно говорить этим людям о свободе и свободах».
   Принятым в чрезвычайном порядке указом от 9 ноября 1906 года было положено начало выходу крестьян из общины. Законом он стал только с 14 июня 1910 года, пройдя через обсуждение в III Государственной думе. Столыпин не желал насильственной ломки общины и никогда не требовал всеобщей унификации форм землепользования и землевладения. Разъясняя позицию правительства по аграрному вопросу в Государственной думе 10 мая 1907 года, он подчеркнул: «Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть наследственная». Меры насильственного характера предполагались только тогда, когда община препятствовала выходу крестьян, что случалось отнюдь не редко.
   Мало известен тот факт, что Столыпин был инициатором введения всеобщего бесплатного начального образования в России. С 1907 по 1914 год постоянно росли расходы государства и земств на развитие народного образования. Так, в 1914 году на эти нужды выделялось средств больше, чем во Франции – культурнейшей из стран того времени.
   Стремясь повысить образовательный уровень населения, Столыпин предлагал увеличить зарплату учителям, служащим почт, железных дорог, священникам, чиновникам госаппарата.
   Пётр Аркадиевич пытался провести и политическую реформу. Он предложил бессословную систему местного управления, согласно которой выборы в земстве проводились бы по имущественным, а не по сословным куриям. При этом имущественный ценз – закон, согласно которому участвовать в выборах имели право только граждане, обладающие имуществом определенной стоимости, – должен был быть снижен в десять раз. Благодаря этому количество избирателей пополнилось бы за счет зажиточных крестьян.
   Столыпин планировал во главе уезда ставить не предводителя дворянства, а чиновника, назначаемого правительством. К сожалению, предложенная им реформа вызвала резкую неприязнь у представителей дворянского сословия и острую критику правительственного курса с их стороны.
   Интересно, что современники никак не могли определить его политическое кредо, называя Петра Аркадиевича то консервативным либералом, то либеральным консерватором. Сам Столыпин себя такими поисками своего политического Я не затруднял.
   Попытки конструктивного общения между монархически настроенным правительством Столыпина и либерально-нигилистической – в любом созыве – Думой потерпели полное фиаско, что и стало основной причиной того, что большую часть своих проектов Столыпин вынужден был проводить в периоды между роспуском одной и созывом другой Думы. Впрочем, о работе Государственной думы, органа законосовещательного, о принимаемых ею решениях Столыпин отзывался весьма снисходительно: «...У вас нет ни сил, ни средств, ни власти провести его (решение) дальше этих стен, провести его в жизнь, зная, что это блестящая, но показная демонстрация», или еще: «...это ровная дорога, и шествие по ней почти торжественное под всеобщее одобрение и аплодисменты, но дорога, к сожалению, в данном случае приводящая никуда».
   Стремясь ликвидировать источник социального недовольства путем проведения аграрной реформы, Пётр Аркадиевич не забывал и о другом факторе неустойчивости государства Российского (его поражающей воображение многонациональности. Считая предоставление национальных автономий гибельным для государства – и совершенно правильно, как показал опыт СССР). Столыпин пытался централизовать страну за счет ее «хребта», национальной образующей – русских.
   Столыпин показал негибкость и отсутствие деликатности в разработке национальной политики, руководствуясь принципом «не утеснения, не угнетения нерусских народностей, а охранения прав коренного русского населения», хотя на деле этот принцип зачастую оказывался одним из главных для русских, независимо от того, где они проживали. Столыпиным был разработан проект закона о введении земств в шести западных губерниях (Минской, Витебской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской). Согласно ему, выборы в земства должны были пройти по национальным куриям, следовательно, главенствующую роль в них играли бы русские.
   Нужно особо отметить, что Столыпин никогда не позволял себе высказываний, унижавших или оскорблявших национальные чувства других народов, кроме русского, населявших Российскую империю. Петр Аркадиевич был русским патриотом, понимавшим, насколько важно развитие национального самосознания, достоинства, сплочения всех народов, проживающих на территории государства. Об этом свидетельствует такое рассуждение Петра Аркадиевича: «Народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы». Однако проводимая им политика отнюдь не способствовала разрешению национального вопроса.
   И все же Столыпину недоставало гибкости. Не сумев привлечь в правительство ни одного из лидеров оппозиции, да и по большому счету не особо желая с ней, оппозицией, договариваться, он постепенно терял популярность у широких слоев населения и лишился последних, хотя изначально и достаточно призрачных, шансов на сотрудничество с Думой. Аграрная и политическая реформы Столыпина восстановили против него как дворян, видевших в них посягательство на свои привилегии, так и левых, боявшихся потерять избирателей и влияние на общество (лозунг «Чем хуже – тем лучше!» еще не был озвучен, но уже витал в воздухе), умудрился попасть в немилость к Ее Императорскому Величеству, которая считала, что Столыпин затеняет ее обожаемого Никки, наконец, он потерял и поддержку монарха, открыто выступая против влияния на царскую семью Григория Распутина и прочих кликуш-богомольцев. Восстановив против себя все общественные силы, он был вынужден опираться только на полицейский аппарат, отчаянно борясь с наступающей революцией и анархией. В своих «Воспоминаниях» Сергей Юльевич Витте пишет: «Столыпин последние два-три года своего правления водворил в России положительный террор, но самое главное – внес во все отправления государственной жизни полицейский произвол и полицейское усмотрение».
   Долго так продолжаться не могло, было совершенно понятно, что срок столыпинского кабинета министров истекает. Столыпин подал прошение об отставке в марте 1911 года, мотивируя свое решение тем, что Государственный совет окончательно отклонил законопроекты о западных земствах. Николай II после недолгого раздумья отставку не принял и поддержал Петра Аркадиевича, однако всем окончательно стало понятно, что на политической карьере Столыпина поставлен жирный крест. Впрочем, до отставки он не дожи

   1 (14) сентября 1911 года, во время посещения Николаем II празднеств в Киеве, Столыпин был смертельно ранен в Киевской опере. Покушение совершил Дмитрий Богров, сын местного владельца многоэтажного дома и двойной агент, работавший и на охранку, и на эсеров.
   В досье жандармского управления о нем была агентурная справка следующего содержания: «Богров Дмитрий Григорьевич родился 29 января 1887 года, сын присяжного поверенного Григория Григорьевича Богрова, богатого киевского домовладельца, известного в городе благотворительной деятельностью. Отец Богрова занимает видное положение в городе и имеет обширные знакомства в разных сферах». Мотивы его поступка по сей день не ясны. Одни исследователи считают, что его руку направляла охранка, возможно, и не без ведома царя; другие – что Богров, действуя по заданию партии эсеров, сумел обмануть руководство охранки и получил пригласительные билеты почти во все места, где бывали царская чета и Столыпин, от начальника охранного отделения Кулябки; третьи же полагают, что у Богрова были некие личные причины. Партия эсеров, к которой принадлежал Богров, заявила о своей непричастности к этой акции. В любом случае, Богров был личностью неуравновешенной психически, с явными суицидальными признаками. Вот выдержки из некоторых его писем: «Нет никакого интереса в жизни. Ничего, кроме бесконечного ряда котлет, которые мне предстоит скушать в жизни. И то если моя практика это позволит. Тоскливо, скучно, а главное – одиноко» и еще: «Вообще же все мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное, хотя и не цыганское это дело».
   Возможно, это самое «надоело» и толкнуло его на «подвиг Герострата» – застрелить грозного министра и тем прославиться. Так или иначе, но 1 сентября 1911 года он произвел роковые выстрелы.
   5 (18) сентября 1911 года Пётр Аркадиевич Столыпин скончался.

:: ЕКАТЕРИНА ОСТАНИНА :: ФАНТАСМАГОРИЯ СМЕРТИ :: Электронная библиотека Грамотей