Настроение сейчас - Спокойное

Стоявший рядом со мной статный высокий мужчина напоминал секретаря парткома. Умный взгляд, волевой подбородок. Лишь тонкая линия очков в золотистой модной оправе контрастировала с грубовато вылепленными чертами лица. На вид ему было лет пятьдесят пять.
Народу в автобусе было довольно много, так что мы стояли вплотную, плечом в плечо. Рядом сидевшая дама объясняла по мобильнику, как себя вести в непростой жизненной ситуации.
- Чего себе позволяют! Сидели бы дома и болтали вдоволь, - недовольно, на повышенных тонах заявил мужчина. - Почему я должен все это выслушивать.Никто из пассажиров не откликнулся на это довольно резкое замечание, после которого в воздухе явно запахло ликером.
- Хамство какое, - продолжал он, явно напрашиваясь на скандал.- Я, уставший, еду с работы, хочу покоя, а тут хоть уши затыкай.
- По моему, она не громко говорит, - сказал я миролюбиво, желая успокоить этого нервного типа.
- Вам, может, и негромко, а у меня каждая буква в ухе отдается. Я ведь в войну летчиком был, на бомбардировщике. Морзянку знаю досконально. Уши у меня натренированные. А тут такое... Все таки, сволочной народ - русские. Только о себе и думают. ("Будто сам не русский", подумал я.).
Недавно сижу в зале Чайковского, наслаждаюсь кантиленой Моцарта. Перед концертом всех, разумеется, попросили отключить мобилы. Что же вы думаете, в самый тонкий, чарующий момент звонит, гад, прямо в ряду передо мной. Я его убить был готов. - Он явно обрадовался, что у него появился собеседник.
Насчет русского народа я согласен не был, но не стал вступать в полемику. А словоохотливый Майор, как я окрестил своего случайного собеседника, продолжал:
Русские плюют на законы. Ублюдочная нация. ("Сам он немец что-ли"?) Вот в армии когда я служил, там порядок. Дисциплина - не то, что на гражданке. Я со студентами своими тоже строго - преподаю до сих пор, хотя на пенсии. На пять тысяч разве проживешь? ("Дети помогут"- подумал я.)
Вот и приходится "крутиться". А лоботрясы эти, студенты то, хотя и разгильдяи, а строгость уважают. Я теперь финансист - считай, жулик, по-прежним - по сталинским - если меркам судить.
Ехать было еще далеко - минут двадцать, так что воспоминаниям подвыпившего Майора ничто не препятствовало. Из его рассказа выходило, что своей нынешней жизнью он тяготится. Хоть и проректор какого то вуза по хозяйственной части, но... все мерзко, все не так, все вокруг подонки. То ли дело было раньше - летчик-бомбардировщик - это же уважаемый человек, элита. В молодые годы все у него складывалось - и в летное училище взяли, хотя нескольких месяцев не хватало по возрасту. И войну прошел без повреждений. В пятьдесят восьмом в Венгрию даже ходил добровольцем. Троих там порешил.
Я поражался одиночеству этого человека, который в переполненном автобусе рассказывал первому встречному историю своей жизни.
- Сейчас дочь воспитываю, четырнадцати лет, - продолжал этот прилично одетый, но, судя по всему, глубоко несчастный и озлобленный на жизнь человек.- А сын мой старший, сейчас такой как Вы был бы. В Афганистане погиб.