Цитата сообщения zu_zu Когда пришло ее время уходить в лучший мир, Прасковьюшка отнеслась к этому спокойно и ответственно. Исповедовалась несколько раз, всю свою жизнь, как тесто, пальчиками перетерла.

Но замечаю, что что-то гнетет мою помощницу. Спрашиваю ее, а она и отвечает:

– Грех у меня есть, батюшка, страшный грех моей юности. Плачу о нем постоянно и боюсь, что Господь меня такую не допустит к Себе.

Мы знаем свои грехи юности, помоги нам Господи. Но чтобы такой церковный молящийся человек, как моя алтарница, до сих пор носила его в себе?

– Неужто не каялась, Прасковьюшка»?

– Каялась, да все он мне о себе напоминает, так перед глазами и стоит.

– Ну, тогда вновь покайся, чтобы душа у тебя не болела.

На исповедь Прасковья принесла листок бумаги с написанными на нем большими буквами двумя словами: «Я кусячница шпекулярка».

Видать, язык у нее от стыда не поворачивался, чтобы произнести написанное вслух.

– Это на каком языке написано, друг мой? – спросил я ее.В ответ она расплакалась и призналась, что это ее самый страшный грех. В годы войны, когда отца забрали на фронт, в семье остались пятеро детей, из которых Прасковьюшка была старшей.

Вот тогда они узнали, что такое голод. Жесточайшей экономией удалось набрать денег и купить на рынке буханку хлеба. Дрожащими руками голодный двенадцатилетний ребенок разрезал хлеб на десять кусков и шел продавать его на станцию солдатам из воинских эшелонов, что шли на фронт. На вырученные деньги она уже могла купить больше хлеба: часть домой и буханку вновь на продажу. По нашим временам, какой же это грех? Нормальный бизнес.

– Они же, солдатики молоденькие, сами голодные, на фронт умирать ехали, а я на них «шпекулярила». – И плачет, плачет человек по-детски горько, размазывая по щекам слезы своими старческими кулачками.

Как нам понять их, это поколение стариков, которое вынесло столько страданий и сумело остаться на такой высоте кристально нравственной чистоты?

***

Как же так получилось, что вырастили они нас, поколение сытых и равнодушных? Смотрим на них, штурмующих почту в очереди за нищенской пенсией или часами просиживающих в больнице в надежде на бесплатный прием и, кроме раздражения, ничего к ним не испытываем...

***

Пришел однажды старенькую бабушку причастить. Прощаюсь уже, а она и говорит мне:

– Жалко сейчас помирать. Жить-то как хорошо стали. Вон мы в обед за стол садимся, так целую буханку хлеба кладем.

Целая буханка хлеба для старушки – критерий счастливой жизни...

Нет, что бы там телевизор не говорил, а кризисы нам нужны, очень нужны. Хотя бы иногда. Ведь кризис – это по-гречески означает «суд», а мы добавим «Божий суд». Бич Божий по нашим ледяным сердцам. Может, хоть так, через желудок, понемногу будем обретать потерянный нами Образ. Научимся смотреть друг на друга и видеть в другом – человека, а может, и сочувствовать начнем? А то ведь все забыли...

Иду, смотрю на молодую женщину, что несет хлеб на помойку, а вижу не ее, а моего кроткого и смиренного ангела – Прасковьюшку, плачущую невидящими глазами в очках с толстенными линзами, с ее такими сегодня смешными и неуместными «кусячила» и «шпекулярила».