Мне часто снится дом моего детства. Точнее, не детства а ранней юности. Дом моей юности.
И неважно, что люди и события, происходящие в нем и вокруг него не соответствуют ни месту, ни времени – все меняется в каждом сне. Я вижу людей своего настоящего, мне звонят по мобильному, хотя тогда они только появлялись в самых развитых странах мира, но никак не у девочки из семьи, с трудом сводившей концы с концами, в Средней Азии. Все меняется: лица, события, чувства, а дом остается незыблемым.
Сегодня ночью я была у своих друзей. Настойчиво долбилась в металлическую серую дверь, а потом вдруг вспомнила, что они жили на шестом этаже. «Пошли на шестой!» - звонко-детско-запыхавшееся проносится сейчас в голове.
Спускаясь на шестой этаж я встретила компанию моего питерского студенчества. Они играли в волейбол в пролете седьмого (просто немыслимо, как там можно играть?!)
Окно, дверь, стены – все белоснежное (ностальгически не дыша мысленно разглядываю их, нежно прикасаюсь, скольжу, как по телу своего любовника). У НИХ всегда было чисто и уютно. А сейчас видно, что здесь уже давно никто не живет.
Я залезла в нишу под окном (которой, на самом деле, никогда не было) и за белым тазиком нашла связку ключей. В перезвонах ключей я уловила голос тети Тани:
- Этими ключами можно открыть только два замка, дверь ими не открыть.
Но я не верю звону – слишком много ключей в связке – и открываю все три замка.
Вместе с тем на улице темнело.
В квартире так же все белоснежно... и очень пустынно. Я вошла в зал – там нет ни мебели, ни ковров. Мелькнула мысль: «Здесь можно танцевать». Но грудь наполнила тоска и какое-то отчаянье, стало страшно, словно я осталась одна на всей планете, и тут же появились пустые стеллажи, кровать с матрасом, одеалом и подушками. Тоже все белое, но сгущались сумерки и ангельский цвет не резал глаз. Мелькнула мысль: «Здесь можно жить».
Становилось все темнее. Вне квартиры происходило что-то беспокойное: слышны были крики, беготня, тревожные возгласы – пора было все закрывать и уходить. Но испугавшись, я решила остаться, закрыла дверь на замок и подошла к окну, чтобы посмотреть, что происходит. На этаже никого не было. Вдруг я с ужасом обнаружила, что на окнах нет щеколд – их все время можно было открыть извне. Я в попыхах собрала ключи, какие-то открытки, почему-то важные для меня, развалившийся на части мобильник и спрыгнула на балкон.
Совсем стемнело. Невнятный шум и топот наполняли дом, но на шестом этаже никого не было. Я прикрыла окно, насколько возможно плотно и направилась к лифту. Беспокойство, для которого не было внешнего повода, росло, и я решила быстрее добраться до своей квартиры двумя этажами выше, словно я там все еще живу, не стала ждать лифта и направилась к лестнице. В пролете седьмого этажа стоял человек. Он не двигался. Тьма не позволяла разглядеть его, лишь брюки освещались, наверное, лунным светом с этажа. Ужас снова охватил меня, но я уже просыпалась, а потому могла управлять своим сном и сделала так, что сразу очутилась на восьмом этаже у своей двери. Как просветление, мама открыла дверь, и я проснулась.
03:25
Я лежала и пыталась запомнить все, что увидела и совсем забыла понять это.
Почему подсознание все время возвращает меня в покинутый город?
Почему, когда мне тяжело или плохо, первая фраза, всплывающая в сознании или слетающая с языка – «хочу домой!»? Хотя я знаю, что дома, в самом глубинном этом понятии, у меня давно нет. От него остались только стены. От этого становится еще бесприютней...
Сон вернул мне немного тепла. Впервые за долгое время я чувствовала Ночь, как в детстве.
Впервые за долгое время я плакала легко, без боли и человеческих эмоций, словно стала бестелесной. И в этой бестелесной легкости я была счастлива.
Уснуть удалось только к шести утра, а через час будильник вновь окунул меня в привычный водоворот жизни.
Говорят, вся наша жизнь – это дорога домой.
