Ночью сна не было ни в одном глазу. Я просто лежала на смятых, влажных от пота простынях и смотрела на различные предметы в комнате, ненадолго останавливая взгляд на каждой и затем скользя дальше без особого интереса: только с чередой мыслей в голове.

Та комната, что выглядит так привычно днем, приобретает совершенно другие очертания в темноте. Стены как будто раздвигаются в стороны и выгибаются под тяжестью потолка; потолок же провисает плохо натянутым тентом, чуть-чуть не касаясь головы. Окно уезжает куда-то далеко, оставаясь маленьким квадратом неприятного коричневого цвета, какого бывает городское небо в два часа ночи. Комната вытягивается и становится похожей на туннель или на бункер...

И все вещи меняют свои цвета... Ночь перекрашивает зеленый в грязно-серый, красный превращает в бурый, а голубой - в слепяще белый. И непроглядно-черный цвет полара на вешалке кишит мириадами синих искр, живых микроскопических светляков. Когда ты расфокусируешь глаза, то, возможно, увидишь целые галактики в мерцании роя огоньков в одном черном цвете.
И только цвет моих ногтей остается прежним, резко выделяясь на фоне общей темноты. Темно-синий, как настоящее, высокое небо над Эльбрусом.
В причудливых размытых очертаниях сложно угадать диванные подушки на столе, стулья с висящей одеждой, картины на стене. Все размазалось, как незакрепленная лаком картина, что была нарисована углем.

Взгляд скользит дальше. Виски время от времени сжимает болью, уши закладывает ватой. Температура.
Сна все также ни в одном глазу.
Картины более реальные сменяются видениями фантасмагорическими, замещаются постепенно подкрадывающимся ко мне сном.
И душную московскую ночь сменяет наполненный гарью воздух мертвого города... Этот сон сился мне уже не раз. Я знаю, что нужно делать.
***
С утра была температура. Не смогли разбудить.