Фредерик Бегбедер “99 франков”
“…Я рекламист: да-да, это именно я загаживаю окружающую среду. Я — тот самый тип, что продает вам разное дерьмо. Тот, что заставляет вас мечтать о вещах, которых у вас никогда не будет. О вечно лазурных небесах, о неизменно соблазнительных красотках, об идеальном счастье, подкрашенном в PhotoShop’e . Зализанные картинки, модные мотивчики. Но когда вы, затянув пояса, соберете денежки и купите наконец машину — предел ваших мечтаний, она моими стараниями давным-давно выйдет из моды. Я ведь иду на три круга впереди вас и, уж будьте уверены, позабочусь о том, чтобы вы чувствовали себя облапошенными. Гламур — это праздник, который всегда с другими — не с тобой. Я приобщаю вас к наркотику под названием «новинка», а вся прелесть новинок состоит в том, что они очень недолго остаются таковыми. Ибо тут же возникает следующая новинка, которая обратит предыдущую в бросовое старье. Сделать так, чтобы у вас постоянно слюнки текли, — вот она, моя наивысшая цель. В моей профессии никто не желает вам счастья. Ведь счастливые люди — не потребляют…”

“99 франков” - роман о терроре рекламы в современном обществе. Читать всем, кто любит и тем, кто ненавидит рекламу. 99 франков - это магическая цифра, повторяющаяся на сотнях ценников, символ потребления. Книга, отрицающая современный масс-медиа мир, очень удачно стала сама, как это всегда бывает, частью этого мира. Особенной популярностью пользуется именно в рекламном сообществе :)

Сюжет прост. Главный герой - преуспевающий рекламист, сочинитель рекламных роликов, работающий в престижном французском агентстве; золотой мальчик, денди, кокаинист и психопат. Ненавидит рекламу, но всю книгу занимается её созданием.

Бегбедер только что со сцены представил свою новую книгу Windows of the world и сидит в углу, за столом, с журналистами и, конечно же, поклонницами. Я представляюсь, и мы начинаем беседовать.

– У тебя в Москве много поклонников, а в особенности поклонниц. Скажи, в Париже твои выступления проходят с тем же аншлагом?

– О, да! В Париже у меня очень много поклонниц. Стоит ли говорить, что они просто разрывают меня на части. Только вот, знаешь, моих французских и русских поклонниц объединяет одна деталь. Как только кончается мое выступление, раздача автографов и наступает момент, когда хочется кого-то пригласить для продолжения вечера, они все сразу рассеиваются как дым. Не знаю даже, почему так происходит. И я вынужден продолжать вечер в полном одиночестве…

– Я думаю, они боятся тебя. Очень хотят познакомиться поближе, но, вспоминая откровения героев твоих романов, пугаются. Насколько твои романы автобиографичны? Может быть, ты сейчас со страниц журнала развеешь сущность героя "99 франков" – "Я девушек не люблю, я их гублю"?

– (Делает трагичное лицо.) Конечно! Милые девушки! На самом деле я не таков. Я очень романтичен и слишком раним. Когда вы все так внезапно исчезаете, вы делаете мне больно! Пожалейте писателя!

– Продолжая тему автобиографии. Тебя на самом деле уволили из рекламного агентства из-за "99 франков"?

– Формулировка, безусловно, была иная. Они сказали мне что-то вроде того, что "ваша книга, Фредерик, может оказать негативное влияние на нашу и вашу работу в компании. Мы ни в коем случае не связываем наше решение с теми брендами или идеями, которые в ней упоминаются, но и не хотим ее промоутировать". И в этом проявилось их лицемерие.

– Уволив тебя, они в большей степени способствовали становлению бренда под названием "Бегбедер". Ты успешный бренд?

– Да, пожалуй, я успешный бренд.

К Бегбедеру постоянно подходят журналисты, желающие автографов и фотографий. Понимая, что поговорить в спокойной обстановке не удастся, я предлагаю ему поужинать в другом месте. Он удивительно быстро соглашается, более того, предлагает ехать в ресторан "Галерея", показывая неплохое знание географии ночной Москвы. Еще полчаса уходит на прощание с аудиторией, и вот мы едем по ночной Москве в сторону Пушкинской площади.

– Ты уже был в Москве три года назад. Как тебе изменения?

– Чувствуется, что город дышит. Все очень ярко. Я думаю, вы сейчас самый динамично развивающийся город. Да и памятников Ленину я уже не наблюдаю.

– Их и три года назад уже не было, по-моему. У нас тут со старыми кумирами очень быстро прощаются. Говоря о памятниках и названиях улиц, Наполеон был для Европы XIX века агрессором, разрушителем и чем-то вроде сатаны в человеческом обличье. Что не помешало спустя каких-то пятьдесят лет появлению в Париже улиц Фридлянд, Вограм и прочих свидетельств его побед. Как ты думаешь, сколько еще должно пройти времени, чтобы в Берлине появилась Адольф Гитлер-аллея, Генрих Гиммлер-плаза и так далее. Насколько коротка людская память?

– Отличный вопрос. Действительно, я сам себя ловил на мысли, почему так происходит. Люди слишком забывчивы. Пройдет еще одна смена поколений, и нынешние дети уже забудут, что была такая ужасная война. Это страшно, но так оно и будет. История только и делает, что никого ничему не учит. Интересно, да, оба этих диктатора споткнулись у вас, в России. Может быть, это от вас зависит, чтобы в Европе никогда не появились такие названия улиц?

– Мы об этом непременно подумаем. Мы приехали, кстати.

– Что, уже? Так быстро?

– Какой же русский не любит быстрой езды! Это у наших танкистов такая поговорка есть.

– (Смеется.) Понимаю.

Войдя в ресторан, мы тут же оказываемся в какой-то французской тусовке. Фредерик с кем-то обнимается, пытается флиртовать со всеми девушками одновременно. В целом он смотрится здесь очень аутентично, как настоящий jet setter. После получасового ожидания мы наконец садимся за стол и рассматриваем меню.

– А в чем цены указаны? – спрашивает Бегбедер.

– В долларах, конечно, мы же в Москве. Это, как ты понимаешь, одна из самых дорогих столиц мира.

– (Смеется.) Ах, ну да, безусловно. Руккола с креветками за полторы тысячи долларов! Да-да, я хочу быть как новый русский! Я хочу потратить за ужин в Москве три… нет, пять тысяч долларов! Несите все, что у вас есть!

– Ну как тебе Россия в целом? Ты был вчера в Питере, сегодня в Москве. Есть разница?

– Да, конечно. В целом у вас тут очень весело. Но Питер мне показался более медленным и менее веселым, что ли. Это из-за разницы в погоде, вероятно?

– Нет, это из-за разницы в cash flows, понимаешь, о чем я? Здесь степень веселья определяется толщиной кошелька. Москва – это же такой главный бизнес – центр России. А Питер, как у нас принято говорить, культурная столица.

– Я бы сказал, что Москва – это совершенное во всех отношениях безумие. Perfect Madness... Вам тут сейчас очень повезло. Десять-пятнадцать лет назад к вам хлынули информационно-культурные потоки с Запада. Кино, музыка, литература, порнография, кокаин. И вы только начинаете их принимать. Все эти новые ценности.

– Принимать только начали, но многие уже весьма плотно на них подсели. А потом нам всем придется за это платить.

– О, да! Не сомневайтесь. Мы уже давно за это платим.

– Вот здесь, в России, все довольно объяснимо. Пятнадцать лет назад вся система ценностей и идеология, которая правила тут бал семьдесят лет, рухнули в один момент. Стали нужны новые идолы и новые идеалы взамен тех, что в одночасье оказались разрушенными. И люди оказались на перепутье. У нас тут кризис того, что принято называть в России духовностью.

– Духовность… Интересное слово.

– Никто, правда, толком не знает, что это такое, но все этот термин активно пользуют. Мы находимся в глобальном поиске something to believe in в общенациональном масштабе, так сказать. А у вас-то почему кризисное состояние? Я читаю тебя, Крахта, и везде глобальная депрессия и отсутствие выхода. Каковы причины кризиса в западном обществе?

– Да, у нас глубочайший кризис на самом деле. Но если у вас он логично объясним, то здесь, в Европе, это происходит в силу того, что мы – как капризные, избалованные дети. За триста с чем то лет развития либерально-демократического общества мы переломали все свои игрушки и постоянно ищем новые. Мы играем в любовь, в секс, в наркотики, в бизнес. Постоянно ищем новые качественные удовольствия, которые также быстро нам надоедают. Вот сейчас модно играть в антиглобалистов, завтра – в левых радикалов.

– Мне очень смешно наблюдать за парижскими подростками, которые носят майки Rage Against the Machine, курят марихуану и выкрикивают леворадикальные лозунги типа "Потребляй, работай, сдохни!". Они при этом искренне верят, что построй им завтра коммунизм, общество волшебным образом станет совершенным. Они бы думать об этом забыли, устрой им экскурсию в СССР образца, скажем, начала 80-х. Back in USSR…

– Да, именно. Твоими устами сейчас говорят миллионы замученных в ГУЛАГе, репрессированных людей. Мы просто всего этого не видели, а молодежь и не знает, что такое было на самом деле. Жить в обществе диктатуры. Мы счастливы, что родились и живем в западной, демократической стране. И можем себе позволить играть в революционные игрушки. Хотя, безусловно, демократия также большой фейк, как и коммунизм. Раздутый и разрекламированный СМИ, телевидением, радио, рекламой, наконец. И эта система, если разобраться, еще более тоталитарна и еще более коварна. Теперь, чтобы заставить тебя замолчать, не нужно сажать тебя и твою семью в тюрьму. Достаточно просто сказать тебе: "О ’кей, парень, ты здорово протестуешь против общества. Нам это нравится. Приходи к нам на телевидение, мы сделаем с тобой новое шоу!" И вот ты уже получаешь за свои выступления деньги, становишься частью медиаиндустрии и в конце концов оказываешься в тюрьме. С золотыми решетками, но все-таки в тюрьме. Ты становишься маленьким винтиком системы, работающей на пропаганду этого общества.

– А как в таком случае оставаться личностью, когда ежедневно ты находишься под прессом радио, телевидения, газет? Когда Бога уже не зовут Иисус Христос. Бог – это медиа.

– В этом-то и проблема. Если раньше люди молились Богу, то теперь они сами хотят быть богами. Эта нынешняя мода на reality show. Когда все хотят попасть в ящик, чтобы на них показывали пальцами и говорили: "Вот, смотри, пошел парень из такого-то шоу. Он крутой!" Никто не хочет оставаться простым человеком, все хотят быть медиазвездами. И это желание активно поддерживается рекламщиками. Это они показывают тебе ролик новой спортивной машины с Клаудией Шиффер на заднем плане, внушая тебе: "Если ты купишь эту машину, приятель, ты станешь настоящей звездой, ты переспишь с Клаудией. Не упусти свой шанс!" Хотя понятно, что даже если ты ее и купишь, то с Шиффер никогда не переспишь. Ха-ха-ха! Но рекламщиков во всем винить также неправильно. Начинать стоит с себя. Вечный вопрос who ’s got the power? Кто правит миром? У кого истинная власть? Вот ты приходишь к рекламщикам и говоришь им: "Ребята, это вы все так подстроили, что нам теперь невозможно жить, это вы пудрите нам мозги и заставляете нас покупать весь этот хлам".

А они, в свою очередь, свалят все на заказчиков, которые размещают заказы на продвижение своей продукции. Заказчики также открестятся от всего и свалят всю вину на своих акционеров, которые заставляют своих топ менеджеров увеличивать продажи и норму прибыли. "Ага, вот она – цитадель Всемирного Зла", – подумаем мы, найдя этих акционеров. Но те просто разведут руками и скажут: "От нас на самом деле ничего не зависит. Мы следуем веяниям и запросам рынка. Только и всего". А кто же этот мифический рынок? Это мы с тобой. Это люди, сидящие за соседним столиком. Им этого хочется, и они готовы все это покупать. Следовательно, стоит начать с себя. Пытаться как-то бойкотировать эту всемирную распродажу. Больше думать о душе, о любви, о настоящих ценностях. Подумайте над этим.

– Говоря о медиазвездах, каково это, чувствовать себя звездой французской литературы? Интересное ощущение?

– Ну нет, я не настолько сумасшедший. Я признателен читателям за то, что они читают мои книги, оказывая мне этим бесконечное уважение. Но я не звезда литературы. Литературные гении – это Селин, Гюго, Булгаков, Набоков. Они – настоящие гении. А я обыкновенный человек, такой же, как многие. Возможно, когда-нибудь я напишу стоящее произведение. Но как только ты начинаешь ощущать себя великим, литература заканчивается, начинается сумасшествие.

– То есть ты готов воспринимать возможную "бегбедероманию" стоически? Когда по улицам будут ходить толпы красивых девушек с надписями на футболках: Beigbeder me, baby?

– Думаю, это произойдет не скоро, но слоган на всякий случай запишу.

– В "99 франках" есть приблизительно такие строчки: "Если я, такой богатый, молодой и успешный, стою у самого края пропасти, кто же тогда находится на самом ее дне?" Так кто же там все-таки?

– У каждого она, вероятно, своя, эта пропасть. У политиков, бизнесменов, мегазвезд, обычных людей. Ее нет в каком-то материальном смысле. Она находится у нас в душах. И каждый роет ее самостоятельно. Или избегает ее. Любовь, творчество, радость – вот те вещи, которые позволяют ее избежать или из нее выкарабкаться. Главное помнить, что она есть.

– Кажется, после этого твой герой попадает в больницу из-за овердозы кокаина. Несколько лет назад группы курильщиков вчинили иски различным табачным компаниям, настаивая на том, что заболели раком легким, будучи втянутыми пятьдесят лет назад в никотиновую зависимость рекламой табачных изделий, в которой не говорилось о том, что курение может вызвать рак. Представь, что тебе лет через пятьдесят придется отвечать по искам читателей, которые обвинят тебя в том, что твои книги втянули их в наркотическую зависимость.

– О, нет, надеюсь, что этого не произойдет. И потом, я же не зарабатываю на книгах столько же, сколько табачные концерны.

– Тебе не кажется, что книга "99 франков", показывающая всю изнанку рекламного мира, клубной тусовки, корпоративных компаний и должная отвратить читателей от общества потребления, во многом вызывает обратную реакцию? Я знаю довольно много молодых людей, оргазмирующих от этой книги, но, вместо того чтобы испытать после прочтения ее стойкую неприязнь к этому миру, они испытывают стойкое влечение в него. То есть все, что они поняли из книги, это то, что очки Helmut Lang это круто.

– Да, безусловно. Вся моя борьба с обществом достаточно красиво упакована. Это как с гангстерскими фильмами Копполы. Помнишь? Там тоже разыгрываются человеческие драмы, выводятся омерзительные типы, мошенничества, убийства, нарушения закона. Но все эти мерзавцы так стильно одеты и ездят на таких красивых машинах, что ты поневоле хочешь стать таким же. Я, смотря все эти фильмы, тоже испытывал определенную тягу к этому миру. Порок в красивой обертке всегда будет очень притягательным. Но это жизнь. И каждый здесь выбирает свое. То, что ему, в конечном счете, ближе.

– В своих предыдущих книгах ты уже расстрелял клубную жизнь, рекламный бизнес, общество потребления, что будет твоей следующей мишенью?

– Телевидение. Я уже давно на него нацелился. У меня была своя программа на Canal+, и я довольно неплохо разбираюсь в телевизионной кухне. Ни один телеканал не сможет выстрелить по крупным корпорациям, потому что в один миг окажется без рекламных бюджетов. Я, в отличие от них, свободен в своем творчестве.

– То есть на телевидение тебя теперь тоже не пустят, как не возьмут работать в рекламное агентство, хотя ты и производишь гениальные слоганы?

– Да, скорее всего, моя карьера ТВ-звезды не состоится, хотя как знать, как знать... Кстати, об оргазмах и слоганах. У меня для вас есть гениальный слоган. Я бы в Париже продал его за 10 тысяч евро, но для вас – бесплатно: BOURGEOIS MAGAZINE – We like orgasms. DO YOU?

– Супер. У меня тоже есть слоган для промоушена твоих книг путем интернет-спамминга: ENLARGE YOUR BEIGBEDER. 99 francs only.

– (Смеется.) Это гениально! Я обязательно воспользуюсь.