Где бы гуманист не прятался, его везде найдут цыгане. Даже под землей ему нет покоя: вагоны метро и те превратились в ловушки для гуманистов.
С древнейших времен пестрое, чумазое племя кормится малодушием людей. Цыгане хорошо знают, что человек любит себя тотально и в принципе не может любить ближнего. Как ни парадоксально, именно это обстоятельство помогает эффективно извлекать пользу в виде подаяния. Например, вагон метро – это тесное, замкнутое пространство, которое в течение определенного времени невозможно покинуть. Здесь трудно сделать вид, что ничего не замечаешь или куда-то торопишься. Все происходящее внутри становиться фактом, от которого нельзя отвертеться.
Когда в дверях появляется «несчастная женщина» с ребенком, народ мысленно чертыхается, опускает глаза и готовится к отражению психической атаки. Цыганка хорошо чувствует это и применяет особую систему заклинаний. Пассажир не может заткнуть уши и вынужден принять удар. В данном случае для цыганки не важно содержание текста. Главное – удачно подобрать вибрацию голоса, паузы и продолжительность завывания.
Каждый человек способен болезненно реагировать на определенную звуковую волну. Правильно произнесенные фразы – залог успеха. Испытывая болевые ошущения под воздействием скорбного звука, человек автоматически начинает испытывать жалость, но не к цыганке, а к себе. Психически здоровый индивидуум отлично знает, что перед ним разыгрывают комедию, что цыганка вовсе не бедна, а ее ребенок не голоден. Но боль сильнее логики. Чтобы клиент не остыл, ему преподносят устрашающий видеоряд, построенный на грязи и жутких лохмотьях. Зримый символ «несчастья» добивает зрителя. И, чтобы избавить себя от страданий, нервный пассажир выдает деньги. Таким образом, он отгораживается от негативного воздействия и ликвидирует свои болевые ощущения.
Подобные атаки закалили психику граждан. Но цыганский профессионализм сильнее любой закалки. Вагонные побирушки регулярно меняют способы устрашения. Вместо ожидаемой грязи, клиенту могут предложить образцовую чистоту, тарабарщину на плохом русском могут заменить хорошим украинским, бедную мать может сменить несчастный отец и так далее. Главное – обойти подготовленные баррикады нестандартным маневром. Гибкая натура может обезоружить даже самых стойких.
Как бы там ни было, но подавая милостыню, человек далек от сочувствия к ближнему. В данном случае его заботит наличие или перспектива личных страданий. Люди очень суеверны и хорошо знают, что судьба переменчива. Встречая на своем пути атрибуты горя, человек интуитивно чувствует в этом угрозу и некое предупреждение свыше… В голодном пенсионере, нищем бродяге, нетрудоспособном инвалиде мы видим свою возможную перспективу. Подсознательно примеряя лохмотья, мы начинаем активно сочувствовать себе и в страхе спешим обезопасить свое будущее благовидным поступком. Чтобы обезопасить себя, мы прибегаем к примитивному шаманству.
Каждый колдует по-своему. Студенты накануне экзамена спешат в церковь бросить денежку на храм. Удачливый бизнесмен, пугаясь собственной фортуны, задабривает ее благотворительностью. Довольные своевременной зарплатой обыватели ублажают судьбу мелкими подаяниями на улицах. Все это напоминает языческие жертвоприношения. Независимо от личной религиозной культуры человек ощущает мистическое влияние принесенной жертвы на качество жизни.
Можно сказать, что в основе так называемой человеческой доброты скрываются своеобразные энергетические спекуляции. Наше милосердие – это магия абсолютного эгоизма, с помощью которого мы пытаемся избавиться от страданий.
Многие знают, что, согласно Святому Писанию, «милостивы… помилованы будут» Но там сказано также: «Не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас», «Когда творишь милостыню, пусть твоя левая рука не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была в тайне».
Отсюда возникает вопрос: может ли человек творить милостыню в тайне от окружающих в том числе от себя самого? Как следует из практики, даже знаменитый Тимур и его команда не могла совершать в тайне от себя своих добрых пионерских поступков.
Вряд ли мы сможем постигнуть истинное значение слов Христа. Но ясно одно: наше милосердие – это самозащита мелких трусливых торговцев, несовместимая с понятием добра. Изредка помогая убогим и беспомощным, мы совершаем своеобразный магический акт, надеясь сохранить в равновесии свое благополучие. Спасение ближнего нас интересует только в контексте спасения собственного. Мы умудряемся сохранить личный интерес, даже когда жертвуем своей жизнью. Во всем этом присутствует какая-то безысходность.
Но выход все же есть. Чтобы милосердие стало реальностью человек обязан исчезнуть в собственных глазах, иначе говоря, полностью растворить свою личность в Боге. Но это, к сожалению, большинству недоступно в земной жизни.
Проживая по законам изувеченной христианской морали, мы погрязли в бытовой варварской магии. Нам уже некогда изучать подлость собственной натуры. Нас постоянно отвлекают нищие и страждущие, от которых нельзя избавиться, но можно откупиться.
Печально. Родители не раз объясняли нам в детстве, что откровенно добрый, отзывчивый мальчик – это и есть самый настоящий негодяй. Что желание быть хорошим возникает только у безнадежного лицемера. Что милосердие существует в природе не благодаря, а вопреки человеку. Что все, кого считают гуманистами, - это простые пассажиры, до смерти запуганные цыганами.