О панк-группе, осквернившей храм Христа Спасителя пишут много, я бы сказал, слишком много, настолько много, что по этому вопросу пришлось выступить Патриарху. Чтобы не повторять стократно сказанное «за» и «против», не вдаюсь здесь в подробности содеянного и не участвую в спорах «прощать» или «наказать». Но хочу обратить внимание на одно обстоятельство, которое почему-то никто - подчёркиваю, никто!- не принимает во внимание. Речь идёт о том, в какой период времени приключилось прискорбное происшествие в храме. Вопрос «когда» является одним из самых важных и сложных. «Что» и «где» - на поверхности. Они забирают на себя всё внимание. А вот «когда» часто остаётся в тени. Между тем, именно ответ на этот вопрос может многое объяснить, в том числе истинные побудительные мотивы содеянного.
Уверен, что если бы Пуси-Райт совершили свой поступок, скажем, прошлым летом, он не привлёк бы столько внимания и дело завершилось бы лёгким порицанием. И совсем иначе – период накалённых митинговых страстей. Выбор времени не был случайным. Вопрос стоял очень остро: всё-таки, можно всё или не всё? Можно святотатствовать в храме или нельзя? Не думаю, что девочки всё сообразили сами, их увлекла идея повышенной рекламы, личного прославления. Но кто-то подсказал, что лучше всего осквернить главный православный храм страны именно в это горячее время – вот это да! вот это реклама! И не сами девочки, а этот кто-то пробовал на прочность не только православную церковь, но всё наше общество, ещё сильнее норовя расколоть его. А может, через третьи-десятые руки эта идея вообще пришла откуда-то издалека.
Поэтому на деяние Пуси-Райт надо смотреть, так сказать, в экстерьере, снаружи. Вести речь не о самом факте, а о выборе времени для него. Как это святотатство выглядело само по себе, что по девичьей глупости может быть прощено, а как оно аукнулось в разгорячённой общественной жизни? Если кто-то не хочет взглянуть на происшествие именно так, широко, объёмно, как на один из элементов общего политического противостояния, значит, этот кто-то жаждет новой российской смуты. Поэтому вопрос о том, наказывать девочек или нет, на самом-то деле находится не в руках судей, а «во власти» их собственной совести. Они должны честно раскрыть правду о происшедшем – ради нашего общего спокойствия и умиротворения. Тогда и отношение к ним сразу изменится, ибо покаяние – путь к исцелению.
Но понимают ли они сами, что, подобно маленькой балерине из романса Вертинского, сами стали «игрушкой в руках больших людей»?
 

АНАТОЛИЙ САЛУЦКИЙ