Шапку смотрите в прологе.

ГЛАВА 1

Примечание: в этой главе используются мои стихи.

Девушка не могла поверить своим глазам. То, что происходило в инкубаторе, выходило за все рамки возможного... и было необычайно красивым зрелищем.
Было наслаждением видеть, как формируется плод за какие-то секунды. Как отчетливо проступают ноги, втягивается «хвост» позвоночника, выявляются ручки, а потом и пальчики, и вот уже перед Астартой в антигравитационном растворе завис вполне здоровый новорожденный малыш.
Но то, что произошло потом... этого просто не могло быть! Взросление ребенка было рассчитано минимум... - минимум! - на два месяца, а максимум на четыре, но ребенок, поправ все законы биохимии и генетики, продолжал расти. Через полминуты это уже был шестилетний мальчик, и тут Ася перестала обращать внимание на "аномалию скорого роста", так как была шокирована еще одним фактом. Те гены, которые она вложила в структуру ребенка, абсолютно не соответствовали тому, как он выглядел!
Она взяла из генофонда стандартные доминирующие гены - и волосы, и глаза должны были быть темными. По мнению Асты, которая решила подстраховаться, доминирующие темные гены должны были усилить шанс развития искусственного плода. Но волосы на голове этого мальчика, вопреки всем законам и предположениям, были... серебряными. Даже не светлыми, а именно бело-серебристыми! Что вообще невозможно, так как в генофонде попросту не было таких образцов! Да что там говорить, она вообще не видела и не слышала о людях с серебряными волосами! Даже у альбиносов они были просто платиново-седые...
Еще через минуту, когда возраст мальчика... уже подростка… достиг шестнадцати лет, Астарта заметила еще некоторые несоответствия.
Первое - телосложение. Следуя своей логике доминирующих генов, она взяла строение скелета и мышечной ткани здорового, крупного мужчины, но то, что она видела... она видела стройного, не хрупкого, а скорее, жилистого юношу примерно ее роста. А Аста, нужно отметить, не была великаном и даже не достигала рамки топ-модели. Метр шестьдесят.
Второе - кожа. Несмотря на то, что и по выбору, и на вид она была белая, но... не такая же мраморно-снежная с перламутровым отливом, в самом деле! Будто и не кожа вовсе, а шелк.
По всем правилам и разумным доводам именно сейчас стоило бы отключить инкубатор и растворить сошедшую с планки развития модель, а затем начать эксперимент заново, с более точными расчетами, но...
Она не могла. Просто не могла. Потому что перед ней вырастало совершенное существо, ее творение. Совершенство было во всем - в красоте юноши, в пропорциях тела, несмотря на то, что она не задавала их, в его физическом абсолютном здоровье, как показывал сканирующий индикатор...
В нем не было ничего, что Ася так ненавидела и презирала в людях, и было то, что людям не хватало. Даже то, что плод развился так, как сам того захотел, а не как запланировала Аста, показалось девушке совершенным. Совершенное создание не позволит диктовать правила своего развития.
Еще минута - и рост остановился. Теперь уже окончательно.
Астарта восхищенно выдохнула, не в силах оторвать взгляда от самого прекрасного мужчины, которого она только видела в жизни. А видела она немало, учитывая ее работу. Даже в образцах пластической хирургии, с отделом которой она сотрудничала, не было такой идеальной красоты.
На вид ему было от двадцати трех до двадцати пяти лет. Хотя Ася знала, что если сопоставить минуты и примерное взросление, то должно быть двадцать восемь. Прекрасные локоны, которые росли вместе с ним, развевались в растворе инкубатора, словно волосы русалки, и по виду должны были достигать лодыжек. Широкие плечи, узкая талия, длинные ноги... любая другая девушка на месте Асты почувствовала бы острую зависть, но Ася просто любовалась своим творением, как художник законченной картиной. Самой важной, главной и совершенной картиной в ее жизни. Она смотрела на утонченные черты лица и восхищалась той тоненькой гранью, которая разделяла простую смазливость и возвышенную красоту. Перед ней была именно красота.
Она не знала, сколько бы так простояла, просто любуясь мужчиной, если бы... если бы длинные, темные ресницы не дрогнули, а в следующую секунду прямо на нее не посмотрели самые невероятные глаза в мире. Конечно же, не темные. С ним ничего не могло быть запланировано заранее. Это даже не были глаза человека, хотя этот факт уже не возмутил Астарту после стольких потрясений.
Зрачок был черным, но этим и заканчивалось сходство с человеческим глазом. Он был кошачьим, вытянутым и вертикальным. Сам же цвет радужки просто поражал воображение. У зрачка он был бледно-фиолетовый, почти сиреневый, переходя в серо-стальной к полоске, окаймляющей радужку. Сама кайма была серебряной. А еще радужка занимала гораздо больше белка, чем у человека, но все же не настолько, как у кошки. Будто находилась посередине между этими двумя видами.
Астарта выдохнула сквозь нервно сжатые зубы и медленно приблизилась, застывая перед двойным пуленепробиваемым стеклом инкубатора, завороженная взглядом мужчины. Этот взгляд будто проникал в ее душу, перетряхивая всю ее жизнь и мировоззрение, только чтобы отразиться в зрачках мужчины.
Ася неотрывно следила, как он изящно поднял правую руку и погладил изнутри стекло, не прекращая смотреть на нее. Вздрогнула, когда эта нежная и красивая рука, сжавшись в кулак, разбила стекло, даже не поранившись. Вздохнула, когда холодная жидкость вытекающего раствора залила ее туфли. И бросилась к упавшему мужчине, который недоуменно вертел в руках осколки, словно какие-то неизвестные драгоценности.
Она сняла свой белый халат и накинула его на обнаженные плечи мужчины, помогла ему встать, постепенно делая шаги по направлению к смежной комнате отдыха, к дивану. Мужчина вначале неуверенно делал первые шаги, но затем привык и уже не так обвисал на плече девушки. Он удивленно осматривал своими неимоверными глазами лабораторию, крепко держа Астарту за руку. Его кожа была прохладной и почему-то совсем не мокрой, а хватка - стальной. Ася почувствовала первые ростки паники, но оборвала их, даже особо и не задумавшись. Это... создание просто заворожило ее. Многие хищники в зоопарке не ходят столь грациозно, как он, который всего три секунды назад научился это делать.
Чтобы открыть дверь в комнату отдыха, девушке пришлось отпустить парня, который на удивление не стал ее удерживать. Ключ провернулся в замке, и Аста застыла, так как почувствовала дыхание в своих волосах.
- Эй! Что ты делаешь?! - Она резко обернулась.
Мужчина стоял очень близко, блаженно жмурясь, уткнувшись носом в прядь ее длинных медных волос. Когда она отстранилась от него и забрала волосы, он лениво приоткрыл глаза и взглянул на нее... как-то хищно. Впрочем, в следующее мгновение Ася забыла об этом взгляде, так как мужчина приоткрыл пухлые розоватые губы и... сказал:
- Чт...та... де... делаш?
Астарта пораженно застыла, догадываясь, что сейчас размер ее глаз соответствует блюду из любимого фарфорового набора. Мужчина не должен был так быстро учиться говорить. Он вообще много чего "не должен был".
- Да. - Она медленно кивнула, боясь испортить момент. - Что ты делаешь.
- Ты де-делаешь. - Уже более внятно повторил он приятным бархатным голосом.
- Ты нюхал мои волосы. - Она старалась четко выговаривать каждый звук.
- Волос-с?
Вздохнув, Ася отделила прядь своих волос и протянула ему.
- Во-ло-сы. - По слогам выговорила она.
- Волосы! - Выдохнул он, и быстрее, чем она могла среагировать, вновь зарылся в них носом, сжав своей рукой руку девушки, которая их держала.
- Эй, перестань! Ну, хватит! Детский сад, ей-богу... - вздохнула Ася, когда поняла, что мужчина не собирается расставаться с добычей.
Девушка махнула на него рукой и, наконец, отворила дверь, медленно подводя мужчину к дивану, словно на буксире из собственных...
- Воо-олосы... - послышалось блаженное мурлыканье.
..ну да, из собственных волос. И чего он так к ним пристал? Вроде она обычным шампунем пользуется, без какого-либо особенного запаха. В биохимической лаборатории многие шампуни были сотрудникам запрещены. Некоторые реактивы могут среагировать даже на незначительный запах.
Астарта усадила мужчину на диван и вновь попыталась выдернуть свою руку с волосами из его захвата. Не получилось. Девушка могла поклясться, что даже многие роботы не обладают такой силой, как ее создание.
Страх и возмущение все же завладели ею, отодвигая на второй план восхищение, когда мужчина неожиданно притянул ее к себе и уткнулся в ее шею, все еще к чему-то принюхиваясь. Девушка сглотнула.
- Что ты делаешь? - Спокойно повторила она, надеясь, что если мужчина не поймет самих слов, то хотя бы их интонацию.
Тот слегка повернул голову, и совсем близко от Асты оказались его невероятные глаза. Ей не понравился их взгляд. Чересчур хищный, совсем не подходящий существу, которое недавно появилось на свет и даже не знает, как говорить. Руки, обнимающие ее, немного вздрогнули и в следующую секунду сжались еще крепче.
- Нраан. - Неожиданно отчетливо сказал мужчина.
- Что?..
- Нраан. Алинвэй нраани-ту, мэв.
Черт. Возьми.
- Ты... - хрипло выдохнула девушка, уже найдя в глазах мужчины ответ на свой незаданный вопрос.
Он был разумен. В смысле, его интеллект должен был быть на ранней стадии развития, но судя по всему... Асе подумалось, что будто перед ней сидит иностранец, говорящий на другом языке, но уже вполне взрослая и сформировавшаяся личность. Так не должно было быть.
- Что... - она вновь сглотнула, досадуя, что в горле пересохло от волнения, - что такое... нраан?
Мужчина моргнул и нехорошо усмехнулся. Девушка готова была поклясться, что побледнела. Потому что в его ухмылке мелькнули острые кончики глазных клыков. А значит, она все же добилась хотя бы одного пункта из того, чего хотела. Правда, сейчас ее это не утешало.
Ком страха, засевший где-то в районе солнечного сплетения, взорвался и волной паники охватил тело, когда Ася почувствовала, как губы, касающиеся ее шеи, раздвигаются, а в следующую секунду острые клыки прокалывают кожу и она чувствует, как мужчина начинает пить ее кровь.
- Прекрати! Отпусти меня!!! - Она начала вырываться, но было поздно - объятья мужчины были будто каменными, невозможно было даже сдвинуть его на миллиметр.
Астарта уже начала сожалеть, что поддалась этому странному очарованию и не растворила мужчину, пока было возможно, но она просто не могла...
Шея пульсировала болью, дыхание стало прерывистым, а глаза неприятно пощипывало назревающими слезами. Только этого ей не хватало. Истерики. Но даже это чувство ушло под напором другого, еще более сильного - она чувствовала, как теряет сознание, перед глазами уже плясали черные круги.
И тут мужчина неожиданно оторвался от нее, заглядывая ей в лицо. Его губы были обагрены алой жидкостью. Ее кровью. Внезапно его зрачки стали расширяться, словно затягивая сознание Асты в какой-то водоворот, гипнотизируя ее, заставляя воспринимать реальность будто в тумане.
- Нраан. - Мягко повторил он, и она почему-то поняла значение. Кровь. - Ты заигралась с тем, на что наложен запрет, маленькая. - Сказал он на своем напевно-тягучем языке, а Астарта продолжала понимать каждое слово. - Но я не могу убить тебя - придя в этот мир через твою кровь, я стал ее вечным заложником.
Он как-то странно улыбнулся и лизнул стекающие по ключицам струйки крови. Затем продолжил, будто обращаясь к самому себе:
- Они не того выбрали для этого задания. - Он хмыкнул. - Увы, но инкубы не могут предать часть самих себя. - И вновь эти глаза, высасывающие душу из ее зрачков. - Запомни мое имя, милая. Я Ксэйлин. Обещаю, я найду тебя в следующей жизни. Просто не смогу иначе. А сейчас - извини.
Ксэйлин вновь впился в шею девушки, и перед тем как потерять сознание окончательно, она успела почувствовать, как с нее срывают одежду, а затем что-то теплое внутри...
Последняя мысль показалась ей просто смешной - оказывается, не только некрофилам нравится трахать бездвижное тело...

Темно.
Нет, не так.
Мрачно. Темнота - она абсолютная, а во Мраке есть сотни разных крупиц, составляющих свою собственную палитру цветов. Так и я вижу эти оттенки, и больше ничего. Ни своего тела, ни того, что должно было окружать меня. За исключением Мрака.
Так спокойно... и Тихо. Неожиданно приходит понимание, что Тишина - это то, к чему я стремилась всю жизнь. С того самого момента, как вошла в нее в образе младенца. В Тишине так уютно думать...
И я думаю.
О своей жизни. Чего я в ней добилась? Что смогла? Все мои опыты, удачи на поприще науки казались сейчас такими бессмысленными... ведь своей истиной цели я так и не добилась. Горечь сожаления. Даже желание жить вечно - всего лишь еще одна мера, инструмент, ключик к тому самому, истинному желанию.
Желанию Творить. Совершенно Творить. Вспомнились стихи, такие близкие моему сердцу:
Загляделась я на Бога,
Возжелала знать, как Он,
И творить лишь свой Закон.
Ад и Рай - одна дорога...
Я действительно хотела творить именно так, как Он. Это даже сложно назвать мечтой - ибо она невозможна, и потому понимание этого так отравляло мне жизнь. Ненависть, презрение к людям - было всего лишь отголоском зависти, зависти к Нему.
Я была так глупа.
Но даже сейчас, когда я понимаю, что меня уже нет в том мире, что мое тело скорее всего мертво, и лишь неизвестность впереди - не могу заставить себя прекратить Желать.
Родители всегда смеялись, называя меня "мечтательной девочкой". Они не понимали. Потому что, если бы понимали, плакали бы, а не смеялись. Нет ничего хуже Мечты, которая никогда не сбудется. Особенно такой сильной мечты, которая является единственным, что заставляет тебя не сдаваться, жить.
И только брат молчал. Молчал и смотрел, понимая, что не в силах ничего изменить.
Формально, он старше меня. На одиннадцать минут тридцать шесть секунд. Мы с ним близнецы. Может, именно потому, что мы половинки одного целого, он так хорошо понимал меня? Именно поэтому он всю жизнь провел рядом со мной, словно страж? Детский сад, школа, университет... даже когда мы съехали от родителей, то остались неразлучными и поселились в одной квартире. Хотя денег, благодаря моим открытиям и его работе архитектора-инженера, у нас было полно. Что было странно, мы никогда не теснили друг друга. Даже когда братишка таскал в дом всяких шлюх под гордым наименованием "подруги на неделю", он делал это лишь тогда, когда точно знал, что я просижу на работе допоздна.
Феликс, Феликс... как же больно знать, что я больше никогда тебя не увижу. Пожалуй, ты будешь единственным человеком, от боли расставания с которым я никогда не избавлюсь..
Что-то изменилось в окружении. Палитра цветов Мрака стала более насыщенной, будто он сгущался вокруг меня, но не решался приблизиться.
Подождав, когда изменения прекратятся, я равнодушно погрузилась обратно в свои мысли.
Наверное, я действительно чуточку безумна. В детстве во мне было столь много стремлений и желаний, что вкупе с жестокой реалистичностью, всегда присущей мне - они "сожгли" меня. Я не знаю пределы своего безумства, но, наверное, если бы мне сказали убить какого-нибудь прохожего просто чтобы посмотреть какая у него кровь, я бы это сделала. Ради интереса. Ведь я ничего не нарушаю, правда? У Бога еще сотни таких же людей бродят по мирам, что ему жизнь одного - сам-то убивал их миллионами. Родственники, близкие убиенного? Вот что я еще ненавидела в людях, так это их память. Неважно сколько они будут оплакивать его - годы, десятилетия, в итоге все равно Забудут, с новым витком жизни, отговариваясь фразой предателей - "жизнь продолжается".
Так почему бы мне не убить? Ведь именно я буду тем, кто увидит настоящего человека, в момент смерти. Не такого, каким он родился, или был всю жизнь - а такого, который знает, что уже умер, и вот-вот попадет в неизвестность. Лишь ради одного такого взгляда я убью.
Смешно. Было бы тело, рассмеялась.
Я таки безумна. И не чуть-чуть. Удивительно, как удобно появлялись сдерживающие факторы на протяжении всей моей жизни.
А еще то, что действительно делает мне больно - это моя "сухость". В мирах, которые создал Он, пожалуй, была лишь одна вещь, которую я ценила, и которой была лишена - это Любовь. Правда, был брат, но его я не учитываю - Феликс всегда ощущался частью меня самой.
И именно из-за этой жажды, жажды любви, я так испугалась, когда узнала что могу остаться бесплодной. Ведь было столько возможностей искусственного оплодотворения, усыновления, или даже клонирования, но...
Своего ребенка я бы Любила.
Мрак сгущался все больше и больше. Он, уже наплевав на пределы, коснулся меня или того, чем я сейчас была. Будто бы ласково потерся о стены моей души, прижался и... наполнил.
Постепенно я утрачивала способность мыслить. Остались лишь эмоции.
Больно. Жжет. Переносит. Вталкивает. Прекращает болеть.
Хорошо...
И тихий стук.
Тук-тук... тук-тук... тук-тук...
Что это? Как спокойно и приятно...
Тук-тук-тук... тук-тук-тук...
...или нет. Опять больно! Что же это?
Тук-тук-тук-тук... тук-тук-тук-тук...
Не может быть... Я...
Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук...
Я рождаюсь?
Меня что-то выталкивает, и вновь приходить боль, но я еще не забыла Мрак: по сравнению с ним она ничтожна. А также она изрядно разбавляется эйфорией от осознания, что я чувствую свое тело. Слабое, маленькое, сморщенное, но все же тело...
И Свет. Режущий глаза, неприятный, болезненный... и я кричу, плачу. И слышу:
- Викреда, у тебя родился восхитительный малыш!
- Барлок, дай мне его...
Чувствую колебание воздуха, а затем теплые, надежные и родные объятья. И приятный голос. Голос моей новой мамы:
- С рождением тебя, Аминэс Лье-Киврифэль, мой дорогой сын.
Я удивленно замираю, даже перестав плакать.
О, Судьба, это ты надо мной так насмехаешься?
Сын?..
Черт возьми, я мальчик.