а я так боялся, так боялся вернуться в это состояние...

ну и что теперь ты рычишь в подушку, как раненый зверь, и пьешь лошадиными дозами успокоительное...

спать - отвратительно плохо. переворачиваясь на правый бок - и видеть приторно сладкие сны о нем, как он скучает, как идет мириться, как не может больше без. и краем сознания понимать, что это лишь сон - и боль. переворачиваться на левый бок - и страшные, темные... где ему хорошо без, где он нашел кого-то другого, где забыл и не хочет больше вспоминать. ужасаться во сне и обратно - на правый. пусть отвратительно приторно и неправдоподобно, зато не так больно...

сон за сном. десятки снов за ночь, сотни, тысячи, миллионы эпизодов, - столько не может вместить сознание человека, мое, видимо, может. я вообще охуенно сильный человек, раз бог посылает каждому человеку столько испытаний, сколько ему по силам вынести.

каждый час залазить на его страницу и проверять подпись под фотографией. когда ты ее поставил? пока она там есть, у меня есть последняя надежда. может, ошибся, может, неправильно понял свои чувства, может, любишь...

- Ория, а что бы ты предпочел - неизвестность или конкретику, пусть даже плохую?

- Если бы у меня была хоть малейшая надежда, я все бы отдал.

- А я бы предпочел конкретику, пусть плохую.

разговор за несколько дней до этого. блять, я как чувствовал. хотел конкретику - получил.

твоя горячая рука держит мою, ледяную от страха. я - с излишней гордостью выпрямившийся на стуле, не могу отвести глаз от экрана, на котором идет в общем-то не такой уж увлекательный фильм. знаю - отведу глаза - разрыдаюсь. нет, я не буду при тебе плакать. а нечаянные слезы, которые не могу сдержать, хоть и отчаянно пытаюсь - "а, ресничка в глаз попала:) блин, дохрена ресничек в глаз попало! бесит!))" я не хочу жалости.

потом - гордо до трамвая, ты ведь не пустил идти в одиночестве, а значит, еще минут двадцать надо крепиться. а там - красиво, на улице-то, красиво, как в сказке, и тепло. снег падает с темного, темного неба. сугробы возле столбов. фонари светят. когда-то давно мы шли с тобой по такой же улице и целовались. и ты боялся, что "все будет несерьезно", что я тебя брошу, как и все. а сегодня - целовались и плакали. и смотреть в небо. ловить снежинки, улыбаться - это и правда было бы смешно, когда бы не было так грустно. оно, небо это, такое же свободное, как я теперь. и пустое такое же. а внутри - цепи, сковывающие все эмоции, чтобы сдержаться, я гордый, я сильный. это уже потом я выйду на две остановки раньше, чтобы успеть прореветься до дома, и напугаю какую-то женщину - случайно, непонятно как оказавшись на коленях на сыром снегу, согнувшись пополам, и скуля в полный голос. "все нормально?.." - "а.. да, простите". просто настолько пусто еще, как оказалось, не было. когда ничего не осталось, ради чего я столько мучился. и полное недоумение - а чего ради теперь жить-то? как жить-то? зачем?

еще с утра я долго крутился возле зеркала. со словами "пусть в наш последний день я буду симпатичным". я тогда знал уже, хотя ты ничего мне не говорил. тогда уже надел очки вместо линз - линзы от слез портятся, да и ты любил когда-то видеть мои глаза без них. еще с утра пошел в магазин за сладостями - последний тебе подарок. помни обо мне...

посмотри на меня!.. еще на прошлой неделе ты твердил, что я "идеален". посмотри же...

арбенина дословно выдала. просто дословно, будто держала свечку рядом.

По твоей загорелой руке
я читаю молитву.
Мы с тобой расстаёмся,
мой друг, навсегда, навсегда.
И дрожат мои губы.
Я кривлю их в улыбке.
Я готова. И ты подаешь мне пальто.
Мы уходим, а на улице вечер,
и сырая метель, и замерзшие псы.
Ты меня провожаешь.
Ах, как светел, как светел
на щеке твоей луч фонаря.

- Если захочешь поговорить или тебе будет плохо, звони мне...

- Тем, я что, дурак, разговаривать с тобой о тебе?

--

- Зачем ты пытаешься улыбаться? У тебя плохо получается.

- Ничего, я гордый. Потом наревусь :)

ну и что теперь ты крутишь в морские узлы свои запястья и стараешься заесть, запить, забыть эти воспоминания, когда дохрена времени его неотрывного присутствия рядом с тобой - и о нем напоминает все, слишком глубоко, чтобы развеяться...

чем больше я делаю для человека, тем меньше меня любят. чем больше отдаю ему себя, тем быстрее забывают.

любить еще? нет, спасибо, принесите счет.

это сейчас я еще не совсем верю. а потом как шибанет...

это, наверное, будет самый жалкий день рождения.

да и ладно. кому надо справлять эти тупые праздники. кто надеется на исполнение желаний.

а чудес не бывает даже в дни рождения.)

чудес, увы, не бывает.

- Солнышко...

- Где? о__0

- Солнышко стоит рядом и тупит...

мурашки. слава богу, завтра не учимся - отдохну на законных основаниях.

много кофе и боль - во внутренностях живота.

"Знаешь, почему идет дождь?
Это потому что кто-то просит, чтобы вся твоя боль была исцелена,
Чтобы тебе было хорошо.

Прости...даже если оставишь меня, я все равно буду ждать..."

Курт говорил - дождь, он идет, когда люди узнают истину. истина, говорите? если это - истина, мне наверное лучше сделать глупость.

последний луч солнца так смешно потух. заклейте мне рот, зашейте - я устал мучить вас откровениями и повторами.

и ничего не надо, и никуда не поздно.

наверное, меня слышно космонавтам.

Настроение сейчас - ...

знаете, как выкручивает внутренности?

это боль - будто железным прутом внутри кишечника, убивая напрочь аппетит, вызывая рвотные рефлексы и резкие сгибы пополам. в глазах - истероидно яркие молекулы усталости - мельтешат; не падать в обморок, держать равновесие. ободранная кожа заживает за ночь, стирая малейшие признаки поломки.

ночь - период одинокого сумасшествия, разбить бы, услышать голос - и разбить, это поможет...

бессонница рисует под глазами солнечные круги. пугает синей спиной в темноте - вот она, сверху, застряла в потолке, и позвоночник - нечеловеческий, с выступающими позвонками, синий латекс, страшно...

всю ночь - сетка огней в окне на горизонте, маленькие смерти - накатами, и снова в агонии умирать, и снова в агонии возрождаться. такие финалы - они некрасивые, с выжженными солью белками глаз, вспухшими железами, прижатыми к горячей батарее голыми коленками, голубовато-синий свет луны в лицо - он говорил, по ночам, когда я сплю, оно сияет нежным, лунным светом.

кожа на кистях бледных рук - болтается, и ямочка. дрожью под левую лопатку - навылет, зацепляет миокард.

воздух защемляет легкие, углекислый - по рекам моей крови, которую он еще движет, но скоро узнает звуки иной любви. химия протирает язык. выжгите до конца, Нау, Нау, мальчик мой...

___

у нее добрые, ясные глаза небесно-голубого цвета, и задорно вздернутый нос.

она с нежной улыбкой выдирает внутренности и внутренний мир, ломает руки, рождает ярость - своей нелепо жестокой нежностью.

И все привыкли ничего не замечать...
Когда тебя не слышат, для чего кричать?

Иногда я просто перегибаю палку.

В последнее время все чаще стыдно за свои действия. Все меньше ощущения, что хоть чего-то стою.

Усталость слипает глаза. Улыбаюсь редко, слишком серьезен. Пытаюсь как-то развлечься с Ориком. Стыдно перед ним - сегодня он несколько раз спросил, неужели он что-то сделал и я на него обижен. Я не хотел ему давать так думать ни в коем случае. Наоборот - он один из моих исключений. Просто нет сил искренне радоваться - и повода тоже. Иногда кажется, что делаю что-то не так, слишком резко или шучу грубо - и все внутри сжимается, пытаясь найти мне оправдание. Боюсь, что обидится.

В универе - швах, и не только с учебой. Не хочу... видеть эту группу. И не только ее. Еще несколько десятков килограмм натужного позитива.

Так..."мило" ощущать себя ненужным некоторым людям - и оттого быть почти свободным. И совершенно другим - потому как я зажимаюсь, ощущая эту гребаную ненужность, и молчу. Даже улыбаться не хочется и разделять чью-то радость. От меня этого не ждут. Нет. Не от меня.

Надоело с дикой надеждой смотреть в глаза людям. Надоело с надеждой улыбаться им. Надоело их безответно любить. Заговаривать с ними, хвалить, как-то пытаться шутить, поддерживать, ласково отвечать - со все той же бессменной доброй улыбкой - и помогать при первой просьбе - как той  же Катерине. "Помоги с немецким" - "конечно". А в универе - грубые тона и наглый взгляд.

Надоело спокойно относиться к тому, что мной пользуются - и то в редких случаях. Когда вдруг понадоблюсь.

Людям похуй. Даже Нии... и тот больше не желает тебя читать. И тот удалился.

Привыкай снова. Ты всегда был желанным... и вечно - изгоем.

Есть, конечно, исключение. Одно. Может, даже два. Все.

Просто в прошлом году появилась робкая надежда, что хоть что-то изменится.

метаться ночью по широкой кровати, слушая дикие завывания ветра за окном.

дрожать от температуры. ненавидеть прикосновение простыни к своему телу.

почему ты не рядом.

Не смотрите. Эти шрамы не про вас.
Не для ваших грустных глаз. Мне неловко.

Несколько суток почти не спал, несколько суток почти не ел - похудел.

Нервы ни к черту. Не верится, что завтра - уже сегодня - все вернется в свою колею, и снова - универ, причем уже без прогулов. Много универа.

Самара - веселый, блябуду, город, но тот район, где я жил, офигенный - купеческий.Старые дома и обветшалые здания с вычурными окнами, красивыми балконами. Чудной город.

Здесь - минус 17. Там - ноль градусов. Приехал - шел ливень, реки были на асфальте, как улицы в Венеции, уезжал под их первый снег - большие пушистые хлопья. И так тепло.

Снег пошел - значит, что-то поменялось?

Ласковый персонал, акающий народ. Проезд на четыре рубля дороже и тормозное такси. Кафе с жуткими ценами и мороженое с Блю Курасао - обалденного вкуса.

Японское вино Miyabi с 10%-ым содержанием алкоголя. Шоколад French Kiss с клубникой из отдела Hand Made. Сны на заказ за три часа - приятность и живое тепло. Номер с уютной кроватью и шаловливо затопленная душевая комната (вкупе с туалетом) после принятия там душа. Упс!

Сознание, перебитое кучей впечатлений и задыхающееся тело от свежести, новизны. От того старого, что преподносится по-новому. Что в новой оболочке. И все равно - родное и любимое.

И последние несколько часов в Самаре - абсолютно одинокий, с телефоном, ломающимся от звонков обеспокоенной матери, с симкой, умирающей от недостатка средств на счету. Полтора часа сна вдогонку на привычной, уже так по-родному пахнущей кровати с хрустящим от чистоты бельем.

Такое ощущение, что я стал старше на жизнь.

Это было сказочно. Только сейчас сказка умирает, а я... я умираю вместе с ней.

То, как я соскучился... читай между строк о том, чего не рискую говорить.

И все-таки, когда скучаешь по человеку, всегда пытаешься найти хоть малейшую возможность его, блять... услышать. В моем случае даже мои звонки бессмысленны.

Уж молчу про "поговорить", "увидеть".

Я заебался ...заебался, заебался, заебался.

Заебался быть не желаемым, а желающим.

Пшло все нах. Я сам по себе.

Господи, как бы мне хотелось уметь раз - и обрезать ниточку, тянущую меня вслед за человеком. Или раз - и поменять направление.

Каждый день мне надо говорить, как любят. Каждый день. Иначе - паранойя, усталость, обида, злость и, как правило - срыв.

Кажется...это мои батарейки.

И кажется, я не буду спать сегодня.

А впереди - утомительное путешествие туда и обратно. Туда 13 - обратно 13 часов на автобусе.

И там - три-четыре часа на холодном ветру, с обмороженным носом, потерянным курсом, грустью и плохим настроением. С мыслями, как бы не палиться, усталый... Чтобы потом ткнуться носом в обшивку кресла в ебаном автобусе и просто не суметь сдержать слезы. Уже без плеера, и сотовый скорее всего сядет.

Сказка. Плохая сказка.

И боюсь, уже без чудес.

И, наверное, без "жили долго и счастливо".

Мне не везет в последнее время. Моя удача поделилась с кем-то пополам.

Вернись, а. Я слишком часто даю волю слезам. Каждый день буквально. Пока никто не видит.

Ты нужна мне, моя удача.

А я еще раз тихо буду твердить.. сейчас. Когда никто не ответит - уверен.

Ну напишите мне, ну скажите что любите. Ну спасите меня, я скоро захлебнусь, тонуть очень легко.