Об этом человеке сказано и написано, кажется, уже все. Но исследователи его жизни и творчества продолжают разгадывать эту "планету", так до конца и не понятого русского "Гамлета". Он жил на пике эмоций, он всегда ходил по краю - до самого своего последнего дня. А как прошел этот последний день? Об этом мы расспросили исследователя его жизни писателя Федора Раззакова, автора книги "Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне". С разрешения автора публикуем часть материалов этой книги.

"Страстная неделя Высоцкого"

С 19 июля 1980 года начинаются "последние дни" актера.

19 июля - открытие Олимпиады. Все больницы и аптеки на строгом учете

"Водка - это была замена. Многие ребята так делают - когда хотят соскочить с иглы, входят в запой. Но водка - неадекватная замена, она действует грубее..." - вспоминал личный врач-реаниматолог Высоцкого Анатолий Федотов.

Друг Высоцкого В. Янклович: "Ведь он действительно не просил наркотиков в последние дни... Он это для себя решил. А если бы он взмолился, мы бы, конечно, нашли... Может, так он решил покончить с болезнью?"

20 июля. Не мог попасть в вену

Высоцкого навестил его сын Аркадий. Он в те дни поступал на физтех, у него неудачно складывались экзамены (две четверки), и 20 июля он приходил попросить помощи у отца. Вот что он рассказывал об этом: "В середине дня отец проснулся... Я сразу понял, что он действительно сейчас не в состоянии разговаривать. Но, поскольку я уже пришел, решил подождать, пока не придет Валерий Павлович (Янклович).

Пытался завести какой-то разговор, стал спрашивать:

- Вот я слышал, что ты из театра уходишь.

Аркадий Высоцкий

Но отец был явно не в настроении разговаривать... Через некоторое время он стал говорить, что ему надо уйти, говорил что-то про Дом кино... Я, естественно, считал, что он пойдет искать, где выпить... И даже порывался сам сходить, потому что не хотел, чтобы отец выходил из дома... На нем была рубашка с коротким рукавом, и, в общем, было видно, что дело там не только в алкоголе... А мама мне уже говорила, что с отцом происходит что-то странное, но я сам таким его ни разу не видел... Он прилег. Потом стал делать себе какие-то уколы - на коробках было написано что-то вроде седуксена... Он не мог попасть... Все это было ужасно... Ужасно. И настолько отец был тяжелый, что я стал звонить всем, чтобы хоть кто-то пришел! Взял телефонную книжку и звонил. Не помню, что сказали Смехов и Золотухин, но приехать они отказались.

Нина Максимовна (мама Высоцкого) сказала:

- Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!

И тут позвонил Янклович и сказал, что сейчас приедет.

Приехал он через час с сыном и кое-что привез... Это "кое-что" было завернуто в бумажку. Отец сделал такую трубочку и стал это нюхать. При этом половину рассыпал. Валерий мне честно сказал, что это такое, когда стал уходить... Когда отец понюхал эту штуку, ему стало немного лучше...

Я позвонил Туманову, сказал, что очень прошу приехать, что не могу удержать отца - он хочет уйти.

- Хорошо, - сказал Туманов, - я сейчас приеду. Только ни в коем случае не давай ему выпить! Не выпускай и не давай выпить. Если очень будет рваться, отведи к соседям.

Мы зашли, Гладков сказал: "О, Володя!" - они начали что-то говорить... Потом отец пошел на кухню, а я задержал Гладкова и сказал:

- Пожалуйста, не давайте ему выпить.

Потом я побежал на кухню и увидел, как отец допивает из рюмки спирт...

Мы пошли домой, отец лег на диван и заснул. И тут приехал Вадим Иванович. Он приехал очень быстро, но все-таки не успел.

Я еще посидел минут сорок с Тумановым, мы поговорили о том, что же делать. Я стал просить, чтобы отца положили в больницу. Сказал, конечно, что жена Гладкова дала отцу выпить. Туманов сказал все, что он об этом думает... После этого я спросил:

- Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?

Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал... А теперь он приехал и сам этим займется.

"Обратим внимание на то, что ни один из друзей и коллег Высоцкого не согласился приехать к нему домой, а его родители чуть ли не криком кричат, пытаясь заставить своего внука покинуть квартиру отца, - рассказывает писатель Раззаков. - И это неудивительно, учитывая, что все эти люди прекрасно знали о том, во что за последние годы превратилась квартира Высоцкого на Малой Грузинской, 28, - в настоящий вертеп, в притон, где балом чаще всего правят водка, наркотики и продажные девки".

Вечером того же дня, 20 июля, Высоцкого дома навестил Станислав Говорухин. С января они находились в ссоре, после того как Высоцкий не приехал на "Кинопанораму", но теперь помирились. Они проговорили в течение нескольких часов.

21 июля. Оксана разбила бутылку водки

21 июля Высоцкий почти весь день безвылазно провел дома. Вечером отправился в театр, где должен был играть в "Преступлении и наказании", но на сцену не вышел - уговорил Любимова его заменить. Очевидцы рассказывают, в тот день только и твердил, что скоро умрет. Хотел вернуть долги людям, у которых что-то брал. Из театра заехал к Ивану Бортнику. Тот так написал в воспоминаниях: "Володя зашел в шикарном вельветовом костюме с ключами от "Мерседеса". Увидел у меня бутылку водки "Зверобой" и сразу: "Давай, наливай!" Я говорю тихо жене Тане: "Спрячь ключ от машины". Выпили, он захорошел. "Поехали, - говорит, - ко мне продолжать! Возьмем у Нисанова спирту". Потом спохватился: "Где ключи-то от машины?" Я говорю: "Спрятали, лучше возьмем такси". Отправились к его девушке Оксане на Грузинскую. Там Володя достал спирт, выпили, говорили допоздна.

Утром он меня будит: "Ванятка, надо похмелиться". Я сбегал в магазин, принес две бутылки "Столичной" по 0,75. Оксана устроила скандал и одну разбила в раковине на кухне. Но мы все-таки похмелились из оставшейся бутылки. Я попрощался с Володей, взял такси, уехал домой, отключил телефон и лег спать, потому что через день у меня был важный спектакль..."

Оксана Афанасьева

Оксана: "Это было ужасно... Я сказала:

- Все! Я ухожу. Или пусть он уйдет. (Он - И. Бортник.)

- Нет, останьтесь оба. Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!

Я оделась, выскочила на улицу... Смотрю - Володя висит на руках, держится за прутья решетки...

Не помню, как я взлетела на восьмой этаж, как мы с Ваней вытащили Володю..."

В. Янклович: "Да он бы ни за что в жизни сам не разжал руки! Все эти "попытки самоубийства", по-моему, просто театр. "Не достанете наркотик, выброшусь из окна", - да сколько раз он это говорил".

22 июля. Купил билет в Париж

Василий Аксенов 22 июля уезжает за границу. В этот день Высоцкий в последний раз выходит из дома.

В. Янклович: "Когда я приехал утром 22 июля и зашел в квартиру, Володя был одет и в довольно приличном состоянии... Двадцать второго ему позвонили из ОВИРа:

Валерий Янклович

- Владимир Семенович, зайдите за паспортом.

Перед ОВИРом он заехал к сестрам в аптеку и умолял их дать "лекарство"... Потом поехал в ОВИР, получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Поехал он вместе с Оксаной... Еще он заехал в аптеку, где у него работали знакомые, и выпросил у них несколько ампул "лекарства". Только на них и держался".

"Наркотики появлялись и после 18 июля. Было достаточно много врачей, которые "помогали" Высоцкому (не только врачей - медсестер, аптечных работников, военных медиков и даже работников НИИ, связанных с медициной). Причем большинство из них не знали о существовании друг друга: у одного - ампула, у другого - две... Отказать Высоцкому было очень трудно", - сообщает писатель-исследователь Перевозчиков.

Из воспоминаний М. Влади: "Вечером двадцать второго июля - наш последний разговор: "Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?"

- Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду".


"Если сказанное Влади правда, то в поступках Высоцкого не было никакой логики: несколько дней назад он ездил с возлюбленной Оксаной покупать обручальные кольца, а теперь звонит жене, говорит, что любит ее, и просит его принять, - комментирует поступки актера писатель Федор Раззаков. - Между тем, по словам Оксаны, Высоцкий в те дни заявил ей, что хочет порвать с женой и даже написал ей прощальные стихи. Попросил Оксану отправить их в Париж. Но она оставит открытку на телевизоре в квартире Высоцкого".

23 июля. Ужин в ресторане ВТО

Как рассказывал А. Бальчев, "Володя был в плохой форме. Он приехал около одиннадцати. Мы сели за один столик, начали что-то есть... Наш столик сразу окружили какие-то люди. Все хотели выпить с Володей. Я разгонял народ как мог. Когда мы вышли на улицу, Высоцкий был уже изрядно подвыпивший и попросил меня довезти его до дома. С нами поехали тогда актер Владимир Дружников и Оксана Афанасьева. Из ресторана я прихватил с собой бутылку водки. Володя буквально вырвал ее из моих рук: "Я должен угостить Дружникова, сам пить не буду". Еще я хорошо запомнил, что у него с собой было много денег - целая пачка. И мне показалось, что он от них хотел избавиться, пытался их отдать. Как будто предчувствовал..."

В. Нисанов: "В эти последние дни Володя редко выходил из дома, но я хорошо помню, что он ездил в ВТО. Привез актера Дружникова и поднялся ко мне... Потом ушел к себе".

Из книги Перевозчикова "Тайна смерти Владимира Высоцкого"

"А. Штурмин: "Я приехал к Володе 23 июля. Он был в очень плохом состоянии... Сначала он меня не узнал... Потом узнал, подошел, обнял. Никогда в жизни не забуду напряженное, твердое, как камень, тело".

Б. Немчик: "Я позвонила на квартиру Высоцкого 23 июля. К трубке подошел Валера Янклович.

Незадолго до смерти Высоцкий собирался уехать в Париж к жене Марине Влади

- Как у вас там дела?

Валера ответил:

- Сама не слышишь? (Было слышно, как Володя стонал: "А-а! А-а!")

- И так все время?

- Все время..."

Оксана Афанасьева: "Я приехала днем...

А Володя стал падать... А все сидели за столом и говорили:

- Это при тебе он так выкаблучивается... О-о... Смотри, опять упал... А тебя не было - нормально...

А вечером приехали эти врачи... Федотов все время делал уколы... Седуксен и что-то такое, что делают перед операцией.

Я Федотову говорила:

- Толя, ты мне объясни: как может реагировать организм на два совершенно противоположных препарата?!

С одной стороны, он колол успокаивающее, снотворное, а с другой - вводил тонизирующие препараты. Он делал настолько странные вещи, что даже я удивлялась:

- По-моему, происходит разлад нервной системы - ведь ей непонятно, какую команду выполнять: не то отдыхать, не то бодрствовать...

- Да нет, - говорил Толя, - это специально так... Он как бы отдыхает и в то же время в тонусе...

А Володя уже никак не реагировал".

А. Федотов: "23 июля при мне приезжала бригада реаниматоров из Склифосовского. Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании. Был план, чтобы этот аппарат привезти к нему на дачу. Наверное, около часа ребята были в квартире - решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей один - он уже спал. Потом меня сменил Валера Янклович".

Л. Сульповар: "23 июля я дежурил. Ко мне приехали Янклович и Федотов. И говорят, что Володя совсем плохой. Что дальше это невозможно терпеть и надо что-то делать.

Мы поехали туда. Состояние Володи было ужасным! У него уже были элементы цианоза - такая синюшность кожи. Запрокинутая голова, знаете, как у глубоко спящего человека, особенно выпившего, западает язык... Мы положили его на бок, придали правильное положение голове, чтобы язык не западал... Прямо при нас он немного порозовел. Стало ясно, что или надо предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказаться от всякой помощи...

Мы посоветовались (вместе со мной был Стас Щербаков, он тоже работал в реанимации и хорошо знал Володю) и решили: надо его брать в больницу. На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя... Договорились, что заберем Володю 25 июля".

С. Щербаков: "Наша последняя встреча, если ее можно так назвать, - вечером 23 июля. Почему мы его не взяли тогда?..

Приезжаем, открывает дверь какая-то девушка. На диване под одеялом лежит человек и вроде слегка похрапывает. Это был Федотов - тогда я в первый раз с ним столкнулся. Спрашиваю:

Алексей Штурмин

- А где Высоцкий?

- Там, в спальне.

Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфиксии - Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежит практически без рефлексов... У него уже заваливается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Леней анестезиологи, но и реаниматологи тоже, видим, что дело очень плохо. Но ведь и Федотов - реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать, это не просто халатность или безграмотность!.. Да если у меня в зале лежит больной и я знаю, что он умрет, - ну нечего ловить! Но когда я слышу храп запавшего языка, я спокойно сидеть не могу.

Ну а дальше пошел весь этот сыр-бор: что делать?"

24 июля. Он еще спел

Ю. Емельяненко: "24 июля мы приехали на Малую Грузинскую поддатые... Володя спел пару песен. Еще Вадим говорил: "Володя, ну что ты орешь, как сумасшедший, как резаный, мы же здесь рядом все?!"

- А я иначе не могу, - и пошел... Орет... Спел он пару песен и еще в кайф вошел, он до этого укололся, видимо... Володя вроде бы затих, смирившись с обстановкой, что водки не достанешь, ну куда же - час ночи... Мы уехали..."

Наступила ночь на 25 июля 1980 года

А. Федотов: "Эта ночь для Володи была очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Уснул на маленькой тахте в большой комнате.

А я был со смены - уставший, измотанный. Прилег и уснул, наверное, часа в три. Проснулся от какой-то зловещей тишины - как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно... До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда... Прозевал, наверное, минут сорок..."

КТО ЕСТЬ КТО

А. Федотов - личный врач-реаниматолог. После смерти Высоцкого умер при странных обстоятельствах, по официальной версии, покончил с собой.

Л. Сульповар - личный врач актера, работал в Склифе.

С. Щербаков - друг-врач.

В. Янклович - друг и менеджер Высоцкого, который устраивал его гастроли.

А. Штурмин - известный советский каратист, познакомился с Высоцким в конце 70-х. Потом в 80-е годы после смерти Высоцкого сидел в тюрьме.

В. Нисанов - фотограф и сосед по дому.

А. Бальчев - болгарский писатель, поэт.

Б. Немчик - американка, познакомилась с Высоцким через своих знакомых, вращалась в кругу Высоцкого.

Оксана Афанасьева (Ярмольник) - возлюбленная Высоцкого, сейчас жена Ярмольника.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Федор Раззаков: "Володю хотели убить"

"Я написал документальную книгу на основе свидетельств людей, окружавших Высоцкого. Когда работал над книгой, мне открылась совершенно иная картина всего происходящего. Собирая материал, общаясь с сотрудниками КГБ, я пришел к выводу, что в окружении Высоцкого были и люди, завербованные КГБ. Даже Оксана Афанасьева (Ярмольник) признавалась, что, когда у нее начался роман с Владимиром, на нее пытались выйти сотрудники спецслужб с целью вербовки.

Кроме того, есть версия, что перевозка наркотиков для Высоцкого через "Аэрофлот" осуществлялась под надзором КГБ. В советские годы просто так нереально было провести наркоту через таможню. Безусловно, в Комитете госбезопасности прекрасно знали, что Высоцкий наркоман и ему поставляет кокаин и другое "лекарство" его же ближний круг. Задержать и посадить наркопоставщиков не представляло проблемы. Но этого не делали. Почему?

Возможно, кому-то было выгодно то, что Высоцкий "на игле", в полной зависимости, и годы его сочтены. Думать, что здесь обошлось без КГБ, наивно. Предположим, Высоцкого не хотели сажать за наркоту, чтобы не делать его в глазах народа "узником". Но почему его не лечили от наркомании и не перекрыли доступ к наркотикам? Почему последние дни он провел в агонии, а его не везли в больницу друзья-врачи, которые по какому-то неписаному правилу отвечали за здоровье барда? Уверен, что в архивах КГБ есть ответы на многие вопросы.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Контрразведчик Игорь Атаманенко:

"Заявления этого писателя - бред, погоня за сенсацией. Обвинять КГБ в распространении кокаина и потворствовании наркомании Высоцкого - нонсенс!

Высоцкий сидел на игле. А кокаин - в основном нюхательный. Он мог, когда начиналась ломка, заехать в любую больницу, гениально отыграть припадок - а народ его любил до потери пульса! - и ему тут же кололи димедрол, что хватало на несколько часов.

Почему Высоцкий метался между Москвой и Парижем - здесь наркодилеров не было. Все его частые виражи к Марине Влади - вот там он отрывался, но прятал "лекарство" от Влади. А в нашей стране КГБ не позволил бы наркодилерам что-то ввозить из-за рубежа! Кокаин вошел в моду в 90-х. А в период Высоцкого в шаговой доступности были таблетки кодеина от кашля плюс кололи морфий.

Известно, что три врача Высоцкого поставляли ему какие-то медикаменты, чтобы снять ломку, но при чем тут КГБ?! И зачем Комитету нужен был скандал и народные волнения во время Олимпиады?! Полная глупость!
 

«В тот день, когда отпустите меня...»

Талантливый человек в России не может быть чистеньким и трезвым.                     А. П. Чехов Как хороши, как свежи были маки, Из коих смерть схимичили врачи.                     В. С. Высоцкий

«Истина не может быть никакой, потому что нет ничего выше истины. Пушкинскому «возвышенному обману» хочется противопоставить нам возвышающую правду: надо учиться и чтить, и любить замечательного человека со всеми его слабостями и порой даже за самые слабости. Такой человек не нуждается в прикрасах, он от нас требует гораздо более трудного — полноты понимания», — этими словами Владислава Ходасевича начинает свою книгу «Правда смертного часа» В. К. Перевозчиков — книгу, повествующую о самоотдаче человека, который уже почти «там»: «Правда смертного часа» посвящена последним шести месяцам жизни Владимира Семеновича Высоцкого.

По словам А. П. Федотова, Высоцкий не знал ни покоя, ни отдыха, но восстанавливался быстро. «Ночь почти не спит, а утром соскакивает — и вперед! Ну, тут особенности организма, но есть и ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервных клеток. И последние пять лет Володя был на этом «допинге». Он рано начал выпивать, а «выход из пике» у него был всегда очень тяжелым. И кто-то ему подсказал, что есть такие препараты. Володя попробовал — вначале казалось, что очень здорово. Это даже могло стимулировать творчество. Раз, два, три... А потом привык. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается — это очень коварные лекарства. Долго на них надеяться нельзя. За все в этой жизни приходится платить».

Это говорит одна из самых загадочных личностей в близком окружении Высоцкого — Анатолий Павлович Федотов. Кстати, именно он, вероятно, написал стихотворение «Спасибо, друг, что посетил последний мой приют...», впоследствии часто приписываемое самому Высоцкому. В разных публикациях Федотова характеризуют по-разному: личный врач Высоцкого; человек, спасший жизнь Владимира Семеновича 25 июля 1979 года в Бухаре; и, наконец, врач, проспавший Высоцкого 25 июля 1980 года.

Еще одна черта Федотова, о которой говорят все, хорошо знавшие его люди: он был очень уверен в себе и в своих методиках лечения действительно спас очень многих людей. Но и до Высоцкого был еще один трагический случай, когда излишняя уверенность в себе сыграла роковую роль.

Да и смерть Федотова тоже как бы связана со смертью Высоцкого. По одной версии, он пытался найти способ лечения наркомании. Попробовал его на себе и погиб. Главный администратор театра на Таганке Валерий Янклович придерживается другой версии: «Володина смерть мучила его все эти годы, и у него не хватило сил: он сам «сел на иглу», затем пытался лечиться и умер от отмены».

Однако давайте воспроизведем последние дни Высоцкого, которые, по словам, Янкловича, начались 18 июля 1980 года. Итак, утром к Владимиру Семеновичу зашел сценарист Игорь Шевцов. Они обсуждали, прежде всего, будущие съемки на Одесской киностудии фильма «Зеленый фургон», режиссером которого собирался стать Высоцкий. В разговоре Владимир Семенович обронил такую фразу о своих лечащих врачах: «Они же меня не лечат, падлы...» Чувствовал себя он нормально, вел содержательную беседу, и ничего не предвещало беды. Но к вечеру все резко изменилось. Перед спектаклем «Гамлет» Высоцкий был уже в очень тяжелом состоянии. Врач скорой помощи сделал ему укол витаминов. На пять минут актеру стало лучше, но потом — еще хуже. После укола Федотова Высоцкий доиграл свою роль в спектакле.

19 июля. Высоцкий посещает ОВИР, дабы получить визу во Францию. В визе в тот день ему было отказано. К вечеру, по словам Федотова, поэт «ушел в пике».

20 июля. В отношении этого дня никаких воспоминаний очевидцев нет. Скорее всего, Высоцкий провел его дома. Причем, судя по его самочувствию на следующее утро, провел «бурно».

21 июля. С утра Высоцкий чувствовал себя скверно. Но к вечеру ему стало лучше. Тем вечером он сыграл свой последний спектакль — «Преступление и наказание».

22 июля. Высоцкий звонит Елизавете Авалдуевой, заведующей отделом кадров Театра на Таганке: «Я болен... Я, наверное, скоро умру».

23 июля. Высоцкий получает в ОВИРе заграничный паспорт и покупает билет на Париж на 29 июля. После этого он был в театре — «бледный, нет, даже — серый, таким я его никогда не видела» (Е. Авалдуева).

Валерий Янклович: «Двадцать третьего вечером были врачи... Они предлагали положить Володю «на аппарат»: шел разговор, чтобы сделать это на даче... Положить с использованием какой-то новой методики — этого еще никто в Союзе не делал. Договорились, что они заберут Володю двадцать пятого... А когда человек в больнице, всегда есть какая-то надежда — пусть иллюзорная».

Анатолий Федотов: «Хотели положить его в больницу, уговаривали. Бесполезно! Теперь-то понятно, что надо было силой увезти. 23 июля при мне приезжала бригада реаниматоров из Склифосовского. Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании, чтобы перебить дипсоманию. Был план, чтобы этот аппарат привезти к нему на дачу. Наверное, около часа ребята были в квартире — решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей один — он уже спал. Потом меня сменил Валера Янклович».

Дальше начинаются загадки. Высоцкий снова вышел из дома — один, без Янкловича. Зачем и почему тот отпустил его — неизвестно? Нам неизвестно также, когда и куда ушел, точнее, уехал Высоцкий. Но мы, опираясь на воспоминания композитора Анатолия Бальчева, знаем, что около одиннадцати вечера он приехал в ресторан Всесоюзного Театрального Общества с большой суммой денег, от которых почему-то хотел избавиться.

24 июля. Анатолий Федотов: «24 июля я работал... Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую. Ему было очень плохо, он метался по комнатам. Стонал, хватался за сердце. Вот тогда при мне он сказал Нине Максимовне: «Мама, я сегодня умру...» Я уехал по неотложным делам на некоторое время. Где-то после двенадцати звонит Валера [Янклович]: «Толя, приезжай, побудь с Володей. Мне надо побриться, отдохнуть». Я приехал. Он метался по квартире. Стонал. Эта ночь была для него очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих».

Валерий Янклович: «В этот день я уехал домой во втором часу ночи. А Нина Максимовна и Сева Абдулов уехали еще раньше. Володя немного успокоился, мы с Толей Федотовым перенесли его из кабинета в гостиную. Надо было его успокоить».

Анатолий Федотов: «Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате. А я был со смены — уставший, измотанный. Прилег и уснул — наверное, часа в три. Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно. Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике — был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце — трудно сказать. Потом в свидетельстве о смерти мы записали: «Смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности, которая развилась на фоне абстинентного синдрома». Вызвал реанимацию, хотя было ясно, что ничего сделать нельзя. Вызвал для успокоения совести. Позвонил в милицию, чтобы потом не было слухов о насильственной смерти».

Многие полагают, что в последние дни Федотов давал Высоцкому наркотики. Например, обращают внимание на тот факт, что 18 июля Высоцкому не стало лучше после укола, сделанного реаниматором «скорой», но он, по словам Янкловича, смог, хотя и с трудом, доиграть роль после укола Федотова. При этом сам Федотов в своих воспоминаниях не говорит о сделанном им за кулисами уколе Высоцкому, ссылаясь только на вызов «неотложки». Есть также подозрения, что не укол снотворного сделал Федотов Высоцкому за несколько часов до смерти, и при вскрытии это, возможно, обнаружилось бы с полной очевидностью, но родители Владимира Семеновича, как известно, настояли, чтобы вскрытия не было. Вспомним также о деньгах, которые 23 июля были у Высоцкого в ресторане ВТО. Этих денег не нашли. Не наркотики ли покупал на них Федотов, когда, согласно собственным воспоминаниям, отлучился «по неотложным делам» 24 июля?..
 

Мы не склонны обвинять А. П. Федотова пусть и в непреднамеренном, но убийстве Владимира Семеновича. По словам Марка Цибульского (mtsibulsky@hotmail.com), биографа Высоцкого, хотя официальная причина смерти — сердечно-сосудистая недостаточность, но более правдоподобной выглядит версия врача-реаниматолога С. Щербакова, согласно которому смерть наступила в результате асфиксии из-за запавшего языка. Дело в том, что Федотов, выводивший Высоцкого из наркотической зависимости, применял для облегчения страданий от «ломки» огромные дозы хлоралгидрата. Препарат этот угнетает нервную систему, и боль притупляются. Проблема, однако, в том, что притупляются не только чувства, снижается и тонус мышц. Щербаков вспоминает, что сам присутствовал при аналогичной ситуации 23 июля, когда спящий Высоцкий — под воздействием очень большой дозы хлоралгидрата — начал хрипеть, ибо лежал на спине, и запавший язык перекрывал дыхательные пути. В тот момент Высоцкого перевернули набок, и смерть не наступила.

— Как врач, — продолжает Цибульский, — я согласен со Щербаковым, эта версия смерти выглядит очень правдоподобной. Хотя, думаю, что при любом развитии событий скорая смерть Высоцкого была неизбежной.

Что касается свидетельств, собранных Валерием Кузьмичом и изложенных выше, то Марк Цибульский прибавляет к ним еще два, причем находящихся в противоречии с тем, что было сказано Перевозчикову:

— Режиссер В. Аленников утверждал в печати (а потом в беседе со мной), что он встретил Высоцкого 24 июля на «Мосфильме», куда тот приехал по поводу «Зеленого фургона». Он утверждает, что это было именно 24 июля.
Сосед Высоцкого фотохудожник В. Нисанов, много общавшийся с Высоцким в последние месяцы, начисто отвергает идею полубезумного состояния у Высоцкого. По его словам, все сидели у Нисанова до двух часов ночи 25 июля, а потом Высоцкий, Оксана Афанасьева и Федотов отправились вниз, в квартиру Высоцкого. Чуть позднее позвонил Федотов, попросил принести шампанское для Высоцкого. Нисанов спустился и увидел, что Высоцкий затеял жарить яичницу. Больше Нисанов его живым не видел.

Мы говорили об этом с Нисановым очень давно, году в 1991-м или 1992-м, когда Оксана Афанасьева никаких интервью еще не давала. Нисанов просил меня не упоминать ее имя (такова была вообще договоренность между друзьями Высоцкого). Я честно выполнял это условие, но сейчас, когда Оксана дает два десятка интервью в год, полагаю, могу поделиться этим свидетельством, которое здорово отличается от всего, что написано на эту тему.

Но не кроются ли за этими разительными несоответствиями что-нибудь таинственное? Марк так не считает. По его словам, все дело в том, что Высоцкий впервые за пять лет оказался без привычной, причем очень большой дозы наркотика:

— Это тяжелейшее состояние абстиненции. Что можно было сделать? Либо, как предлагали врачи Сульповар и Щербаков, выводить Высоцкого из этого состояния на аппаратном дыхании, полностью релаксировав мышечную систему курареподобными препаратами, либо поступить так, как сделал Федотов, — заглушить нервную систему, подавить чувствительность ее с помощью сильнодействующих седативных препаратов.

Согласен, метод Федотова испытания в клинике не проходил, это его собственная разработка. Тем не менее метод мог увенчаться успехом, если бы не одно «но». Шампанское! Высоцкий поглощал его бутылками. Нисанов говорил мне, что и раньше Высоцкий мог выпить невероятное количество водки — и не опьянеть. Когда же надо было успокоиться и уснуть, он выпивал шампанское, после чего мгновенно засыпал. Водка с шампанским — коктейль, конечно, не для всякого, но все же это не слишком опасно. В сочетании же с седативными препаратами — это смертельный риск, поскольку алкоголь усиливает действие седативов.

Именно так, видимо, и произошло. Нисанов ночью с 24-го на 25-е принес шампанское, которое Высоцкий выпил, а для облегчения абстиненции получил от Федотова большую дозу хлоралгидрата. В результате случилось то, что случилось — он умер от западения языка.

Для меня загадка не в том, почему Федотов использовал дозы хлоралгидрата, значительно превышающие рекомендованные. Это в медицине бывает часто, на то и клиническое мышление врача, чтобы не следовать слепо установкам чиновников от медицины. Вопрос в том, как он мог использовать хлоралгидрат в сочетании с алкоголем! Видимо, переоценил способности организма Высоцкого перерабатывать огромные дозы алкоголя и лекарственных препаратов.

Насколько я понимаю, у Федотова не было необходимости лечить Высоцкого хлоралгидратом до июля 1980-го, поскольку у того не было проблем с получением наркотиков. Проблема возникла только перед Олимпиадой, когда из-за усиления контроля все каналы оказались перекрытыми. И сам Высоцкий, и его окружение оказались к этому совершенно не готовы, никаких запасов сделано не было.

В заключение же хотелось бы сказать, что только худые помыслы оскверняют разум, тогда как суть остается чиста. И коли изжили мы в себе ханжу и очистили глаз от фарисейской дымки, то нет в нас дурного, ибо нравственность есть правда. А потому не стоит рассматривать вышенаписанное как попытку опорочить имя Высоцкого. Действительно, по меткому выражению А. С. Пушкина, «толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости, она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы!..» Но добрая память о Владимире Семеновиче уже не может быть поколеблена. А ханжам и невежам мы ответим: «Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе» (А. С. Пушкин. Письмо П. А. Вяземскому, ноябрь 1825 г.).