/shnyagi.net/tags/%d0%bf%d1%80%d0%b8%d1%80%d0%be%d0%b4%d0%b0/">#природа
Усть-Цильма - село-райцентр (4,8 тыс. жителей) на Печоре в северо-западном углу Республики Коми. Или - окрестная историческая область, куда входят и показанная в прошлых частях Скитская с её арт-фестивалем "Традиция" за дорогой Пяти паромов. Усть-Цильма - крупнейший в России населённый пункт, где подавляющее большинство жителей староверы, а её район такой у нас в стране едва ли не единственный. Устьцилёмы - самобытный народ: потомки новгородцев и коми, в религиозной и территориальной изоляции немало сохранившие от старой Руси. Ярких достопримечательностей здесь нет, но колорита - вдосталь.

Первое, что стоит показать в Усть-Цильме - это Печора, 9-я по расходу воды река России, в Европейской части страны уступающая только Волге. Впрочем, из-за долгой зимы статистика обманчива - летняя Печора существенно крупнее, чем Волга, не говоря уж про Днепр или Дунай. Над её истоком я летал на вертолёте к Каменным болванам Маньпупунёра, верховья во льду видел в Троицко-Печорске, низовья до Нарьян-Мара проходил на автопароме, а за Нарьян-Маром до Баренцева моря - на лодке. Но в Усть-Цильме Печора сама словно море - её русло шире, чем посёлок от набережной до околицы, и водяной простор с безлюдным дальним берегом - типичный для Усть-Цильмы задний план.


Точно не знаю, что за народы жили здесь до прихода русских, но название "Печора" - саамское. Вернее, печорой русские называли тот же народ, который ненцам был известен как сихиртя, и на каком точно языке они говорили, теперь уже не воссоздать, однако дошедшие до нас слова намекают на родство печорцев с саамами. От них остались эти бляшки и амулеты из редких селищ и могил:

2а.


Но сихиртя предпочитали селиться ближе к морю, а предки пермян - напротив, не ходили так далеко на север. Русские, а были это скорее всего новгородские ушкуйники в 9 веке, увидели низовья Печоры почти безлюдным краем, но и сами не спешили их обживать. Пёзский волок из Мезени в Печору связывал Новгородскую республику с её самыми дальними "волостями" (колониями) Югрой и Пермью, но оставался для новгородцев лишь транзитным путём на Урал. В лесах по Цильме и Пёзе порой попадаются странные надписи на деревьях - то ли тамги, то ли шифры, то ли лоции:


Всерьёз за освоение Нижней Печоры взялись лишь при Иване III. В 1491 году экспедиция под руководством грека Мануила Илларьевича Палеолога, видимо дальнего родича Софьи Палеолог, исследовала для проекта "Третий Рим" медно-серебряные "чудские копи", о которых ушкуйники ещё до Монгольского нашествия. В 1496 году там заработал первый в России металлургический завод, а в 1499 ниже по Печоре вырос Пустозерск - первый русский город в Заполярье. Цилемские рудники, взрастив первую русскую горнозаводскую школу, зачахли быстро, но возродить их позже пытались не раз, и видимо в одной из таких попыток в 1542 году получил большие владения на Печоре новгородец Ивашка Ластка. Этот акт и считается началом Усть-Цильмы, быстро разросшейся как речной порт у перекрёстка путей к Мезени, Пустозерску и Малой Перми. На запад этим путём уходили металлы здешней земли, рыба здешних рек (в первую очередь сёмга) и пушнина здешних лесов (в первую очередь бобр), на восток и север - промышленные товары и зерно для далёких колоний. И хотя в Пустозерске сожгли Аввакума, устьцилёмы уже тогда остались верны Расколу, а с 18 века на окрестных реках стали возникать скиты. Старцы их происходили из Выгорецкой обители (см. пост о Скитской), предопределившей основной вид здешнего староверия - умеренное беспоповство Поморского согласия. Со временем воеводский Пустозерск пришёл в упадок, а торговая Усть-Цильма продолжала богатеть. В 1780 году Пустозерский уезд Архангельской губернии вошёл в состав Мезенского уезда, а в 1891 году возродился как Печорский уезд - но с центром в Усть-Цильме. В 1929 году его разделили между Ненецким автономным округом и Республикой Коми, но многие устьцилёмы по сей день своим "старшим" городом видят не Сыктывкар, а Архангельск.


В начале ХХ века Усть-Цильма представляла собой такую редкую сущность, как уездное село - в глухих углах, за неимением городов, такое бывало. Население её по переписи 1897 года было примерно вдвое меньше нынешнего, и таким же преимущественно русским, причём из меньшинств ненцев тут жило больше, чем коми. И тем не менее в Усть-Цильме попадаются керки - зырянские избы, у которых жилой и хозяйственной были не передняя и задняя, как в русской избе, а правая и левая половины. Ведь в том же 16 веке на соседней Ижме стали селиться коми, ставшие для здешних русских переселенцев по сути дела единственным соседями. Так возникли два обособленных субэтноса - русские устьцилёмы и коми-ижемцы, но между собой они успели изрядно породниться как в быту, так и по крови.


Историческое лицо и ижемских сёл, и Усть-Цильмы определяют грандиозные русские избы "мезенского типа":


Облик Старой Усть-Цильмы, занимающей 2-3 улицы в низинке у Печоры, суров и архаичен. Лишь пару раз мне попадались по-северному строгие резные наличники с характерными силуэтами соболей - но я даже не уверен, что они исторические.


А кто-то и вовсе украсил свой дом мозаикой пластиковых пробок:

7а.


Больше украшений на домах устьцилёмов впечатляют таблички, коих тут много. В отмеченных красными звёздами именах участников войны читается особая музыка. У устьцилёмов буквально десяток фамилий - Дуркины, Каневы, Чупровы, Хозяиновы, Михеевы, Мяндины, причём многие из них концентрируются в одном квартале или присёлке. Иные из этих людей обитают в родовых домах - про этот феномен Усть-Цильмы я расскажу в следующей части. Ну а дубляж надписей на коми языке - это просто региональный закон...

8а.


Уникальной сохранности русской культуры в Усть-Цильме способствовали не только изоляция и староверие. При Советах этому углу каким-то чудом повезло остаться в стороне от великих строек, лагерей и спецпереселенцев. Здесь не прошло больших дорог, не обнаружилось ценных руд, а чтобы загрузить сырьём лесозаводы Нарьян-Мара, хватало и немногочисленных местных. Самих же местных не очень-то раскулачивали - потому что куда выселить тех, кто и так живёт на краю света? А потому дома устьцилёмов и общественные здания вроде школы буквально лопаются от проявлений старины:


...Вечером на Петров день, когда устьцилёмы жгут костры на берегу Печоры, с одного из костров меня окликнули мужики. Вообще, агрессия тут исходит обычно именно от взрослых мужиков, потому что подростки в этом патриархальном краю привылки бояться старших. Мужикам не понравилась моя борода: к бородам у мужчин, платкам и длинным юбкам у женщин тут отношение примерно как в Средней Азии, где это точно так же положено по канонам религии, но вот местные так не ходят.
-Из Москвы, говоришь?! А сам-то верующий вообще?
-Верующий, православный.
-А ну покажи крест!
Я достал из-за пазухи свой крестик с рельефной фигурой распятия. Мужик покачал головой:
-Ээээ, да это ж разве крест? Православные таких не носят! - и достал из-за пазухи свой тяжёлый медный крест, покрытый письменами на церковнославянском под слоем благородной зелёной патины. Его крест реально выглядел как экспонат музея, и скорее всего осенял ни одно поколение.
-А можно, я его сфотографирую? - поинтересовался я машинально.
-Ха! Ты же потом мою душу украдёшь! - захохотал мужик, убирая крестик.
Себя устьцилёмы не называют староверами или кержаками - ведь они тут большинство, а стало быть православные "по умолчанию". При этом устьцилёмы отказались от многих внешних старообрядческих атрибутов вроде бород или трезвенничества, но вспоминая Алтай (Уймон, Бухтарма), где староверы - это доживающие век старики, не "мы", а "они" в речи собственных внуков, я бы сказал, что просто из двух зол тут выбрали меньше. Зато в быту устьцилёмы, даже вполне современные и соцсетях представленные, сохранили множество суеверий: не фотографируй креста, не ходи вечером на кладбище, и даже совершенно искреннего вопроса "будет ли баня?" хозяева дома, где мы гостили, нам не сумели простить. Ведь в праздники баню топить - это грех, и грех ВЕЛИКИЙ!
А такого креста, как показывал мне мужик на Петровщину, я не видел ни в родовых домах, ни в музеях.


Единственный храм Усть-Цильмы с момента её основания назывался Никольским - потому что как ещё мог называться храму там, куда ведёт тяжёлая и дальняя дорога? Сохранились изображения деревянных позапрошлой (1754) и прошлой (1871) церквей. Причём в 1850-х годах, на закате эпохи Николая I, устьцилёмам основательно закрутили гайки, и предыдущий храм не старообрядческим был, а единоверческим. Там же находился старинный иконостас "выгорецкой школы" из Великопоженского скита, три иконы из которого я показывал в посте о Скитской.

10а.


Ну а воинствующий атеизм уравнял всех. В нынешний Усть-Цильме две Никольские церкви - каменная поморская (2013) в центре села:


И деревянная, обычно запертая единоверческая (2016) на косогоре. Новообрядческого храма тут нет вообще, даже в виде молельного дома, и я не знаю, есть ли ещё такие районы в России.


К верхней церкви мы шли через советские кварталы - они в Усть-Цильме вполне обычны для севера:


Судя по количеству машин у этих бараков, устьцилёмы не бедствуют. Да и дом, где мы гостили, изнутри был не хуже городских квартир с евроремонтом.


А если бы мы не гостили в том доме - то ночевали бы в школе, в дни Усть-Цилемской Горки становящейся общежитием для гостей:


У входа - "Ленин маленький, с кудрявой головой...":

14а.


Другие вариантом ночлега была гостиница "Прасквовья" - вон то кирпичное здание поодаль, но её постояльцы - это скорее шишки из Сыктывкара и менеджеры работающего в Усть-Цилемском районе "Лукойла". Однако судя по пепелацу у Печоры, гости на Горке бывают даже с планеты Плюк:


У Печоры Усть-Цильму продолжает плоский берег в пол-посёлка шириной. По весне он уходит под воду (поэтому лодочные сараи тут все на полозьях), а летом служит пляжем, променадом, парком, где речной ветер сдувает надоедливых оводов и комаров.


На этих пространствах проходит и Петровщина, с которой белой ночью мы долго шли вдоль берега Печоры. Усть-Цильма ещё не за Полярным кругом, поэтому летом тут просто закат переходит в рассвет:


Берег Печоры впечатляет обилием лодок и судов (см. пост о Дороге Пяти паромов) от угольных барж до скоростного катера "Вангыр", днём курсирующего к самой дальней в районе деревне Ермица:


У берега валяется много странного, будь то какие-то фрагменты парохода:


Или гигантская лодка-пижемка - длинные и плоскодонные, на Печоре они редкость. Но как я уже рассказывал в Скитской, в длину пижемки бывают до 9 метров, а грузоподъёмность их доходи до тонны, и видимо такому гиганту по силам даже беспокойные широкие плёсы:


Действующего речного вокзала, несмотря на размах судоходства, в Усть-Цильме давно уже нет, но видимо им было это здание:


А рядом с ним памятный камень гласит, что в 1941 году с этой пристани отправлялись на фронт новобранцы. Дорогу сюда пробили лишь в 1986 году, а занималась этим золотодобывающая артель "Печора". Та самая, которую основал 30 годами ранее "фартовый" Вадим Туманов, друг Владимира Высоцкого и герой нескольких его песен.


Между советскими районами на косогоре и печорской низиной - исторический центр с теми самыми мега-избами. Его сердцевина - Советская улица. Самое запоминающееся здание на ней - детская школа искусств, занимающая огромный купеческий дом постройки 1916 года. Обратите внимание на форму - словно та же изба, только её хозяйственная часть разбита на жилые помещения. Таких изб сельских купцов и крестьян-миллионеров много и на соседней Ижме.


Но больше Советская с её широким, как шоссе, деревянным тротуаром примечательна не домами, а памятниками. Например, воинам-интернационалистам:


Местному революционеру из коми-ижемцев Василию Батманову (1983) и Ленину в кепке - Ильича посолиднее тут нет:


Устьцилемская "фишка" - языческого вида деревянные памятники. Вот этот (1985) например отмечает тракт Усть-Цильма - Койнас - Архангельск, "по которому в 1903-17 годах шли в ссылку многие большевики-ленинцы".


По соседству с ним - ряд исторических стендов, самый пронзительный из которых, конечно же, о войне:

26а.


Дальше по Советской - стела "Никто не забыт, ни что не забыто" (1973) и памятник Ивашке Ластке (1992), похожий на славянское капище. Рядом с ним и пограничный столб, что в сумме может намекать на землепроходцев, в диком краю расширявших границы России.


Между последней парой памятников - роскошный колодец-журавль во дворе одного из родовых домов:


Дом культуры 1950-х годов:


За которыми виднеется Народная поляна - в обычные летние дни футбольное поле, а во время Горки место её кульминации - хороводов. С другой стороны поля - старая уездная управа, едва ли не единственный в Усть-Цильме дореволюционный каменный дом:


Выше по переулку Забоева - какой-то заводик старинного вида, выглядящий заброшенным, но не разграбленным:


Причём судя по станку, сырьё сюда доставлялось ещё на лошадях:


А судя по выцветшей табличке над воротами - и вовсе своим ходом:


Но самое, пожалуй, примечательное здание Усть-Цильмы стоит между бывшими управой и заводом, но тут не обойтись без предыстории.
...22 сентября 1882 года на крыльце Елизаветинского приюта в знойной южной Одессе нашли подкидыша "2-3 недель от роду без признаков святого крещения". Его взял на воспитание генерал-майор и начальник Одесской железной дороги Владимир Журавский, назвал мальчика Андреем, а позже и усыновил "без права наследования имущества и дворянства". Однако всё-таки Андрею Журавскому достались в наследство 6000 рублей (по нынешним меркам - десятки тысяч долларов) и большая квартира в Петербурге. Там он поступил в университет, и после первого же курса оказался в экспедиции на Печоре. Север увлёк молодого студента, здесь же он нашёл себе невесту, и с 1904 года начал организовывать сюда научно-исследовательские экспедиции, в которых доходил до Ямала и Таймыра. Неизменным проводником Журавского был "печорский Дерсу Узала" ижемец Никифор Хозяинов из Мохчи, а собранное ими наследие тундровых народов представлено даже в Кунсткамере. В Усть-Цильме же в 1906 году Журавский основал опытную сельскохозяйственную станцию. Первоначально она располагалась в отмеченной ныне высоким деревом избе Нечаева на улице Набережной, 92, и лишь в 1911 году, после долгий споров, выделений финансирования и отказов в финансировании, была открыта официально.


В 1914 году для неё было построено новое двухэтажное здание. Оно и стоит теперь у Народной поляны, по соседству с управой, а в рощице рядышком памятник Андрею Журавскому (1983) - третий усть-цилемский "идол":


Журавский исследовал Печору, Тиман и Северный Урал комплексно, от минералов до ненецких святилищ, но ключевая тема его работ, по которой он выпустил десятки статей, опережала своё время - по сути дела он разрабатывал ни что иное, как научную теорию освоения Крайнего Севера, создания там максимально комфортных условий для сельского хозяйства и повседневной жизни. Лишь через несколько десятилетий эти разработки продолжила советская власть, и теперь российский Крайний Север отличается от канадского, американского или гренландского не безлюдием вовсе, а наоборот - невероятной для тех условий заселённостью. В Петербурге и Архангельске на это смотрели по-разному, у Журавского были высокопоставленные сторонники (в основном в научном сообществе, в том числе такие светила, как Семёнов-Тян-Шаньский и Тимирязев), но были и противники - в первую очередь чиновники губернского и уездного уровня. Вторые не желали тратить финансирование центра на дело, которого не понимали, а первые... В Русской Арктике тогда активнее всего работали иностранцы - англичане, шведы, норвежцы, - и конечно же, в кулак посмеивались над "иванами", которые не в состоянии освоить такие грандиозные пространства и ресурсы в собственной стране. Архангельские чиновники последовательно обслуживали интересы инвесторов, в то время как Журавский фактически разрабатывал способ их вытеснить. Вдобавок, был подкидыш весьма острым на язык, опубликовал ряд фельетонов под общим заголовком "Северные авантюристы", и в общем кому-то из начальников этот выскочка надоел. 15 августа 1914 года Журавского убил выстрелом в спину на пороге собственного дома жандармский агент Задачин, внедрившийся к нему как писарь.


И если в Советском Союзе в целом "предтеча Крайнего Севера" был скорее забыт, то в Усть-Цильме сделался главным историческим героем. Его имя носит и местный краеведческий музей, большую часть которого я приберегу до следующей части. Основанный в 1963 году, в доме Журавского он располагается с 1978. А самый двухэтажный дом тогда перевезли сюда из окрестностей Усть-Цильмы - опытная станция располагалась в одном из присёлков.

36а.


Куда и отправимся дальше. Пару раз в день туда ходит рейсовый автобус, но мы предпочли за 400 рублей вписаться в автобусную экскурсию, устроенную по случаю Горки. Сумрачные кадры же и вовсе снимали в другие дни, когда ходили здесь пешком - Советская улица тянется далеко к югу.


В этой части Усть-Цильмы мне запомнились старинный амбар и мрачного вида деревянная больница (1886), где наверное доктор Рагин до сих пор доказывает пациенту Громову, что "боль есть только наше представление о боли". В отличие от жителей многих других городов и весей России, заболевшие устьцилёмы попадают сюда:


Вот дорога ныряет в глубокий овраг, а на нём, рядом с хлебозаводом, стоит въездной знак в виде острожной башенки.


Как у Нарьян-Мара, Сыктывкара или Архангельска, за Усть-Цильмой тянется целый шлейф не посёлков даже, а присёлков. Первые три - Чукчино, Коровий Ручей (именно так, с ударением на первый слог) и Карпушевка на первый взгляд слагают с Усть-Цильмой единое целое. Но если глазу гостя границы не видны, то для местных они очевидны и нерушимы - жители каждого присёлка держатся слегка особняком.


В Карпушевке ещё стоит здание библиотеки, изначально (в 1933-41 годах) бывшее штабом авиации УхтПечЛага, а рядом с ним - могилы полярных лётчиков. Увы, погулять по Карпушевке у нас не задалось, лишь из окна автобуса я сфоткал оригинальное позднесоветское здание её управы:


Дальше шлейф начинает дробиться, и ещё два присёлка стоят обособлено. Один из них - бывший Хлебин Ручей, при Советах переименованный в Журавский. Деревянный указатель всем своим видом даёт понять, что там, за парой километров леса у Печоры, стояла усадьба учёного:

41а.


Судьба опытной станции была непростой: первый раз её закрыли ещё в 1909 году, то есть до официального открытия - власти приняли было решение финансировать проект, да как-то резко передумали. После смерти Журавского станция фактически прекратила свою работу, вновь была возрождена красными в 1917 году, и опять не пережила Гражданской войны. Невесть в который раз опытную станцию возродили в 1924-м, и лишь метеостанция, выделенная в отдельное учреждение, продолжала работу все эти годы.

42а.


Окончательно станция была упразднена в конце 1980-х годов, и осталось от неё немногое. Главный дом в 1978 году переехал в Усть-Цильму, сам посёлок Журавский состоит из пары бараков и выглядит предельно заурядно. Без подсказки экскурсовода я бы вряд ли догадался сфотографировать последние уцелевшие здесь исторические постройки (1911-14) - дом работников станции и колодец:


Группа, отмахиваясь от грузных печорских оводов руками, платками и хворостинами, направилась в лес:


Где на высоком берегу Печоры расположена могила Журавского, свой нынешний облик явно получившая при Советах:


Похоронили учёного в действительно красивом месте:


Из Журавского автобус направился в следующий присёлок у тех песчаных островов на Печоре, а навстречу нам проехала повозка. На повозки Западной Украине с Молдавией я насмотрелся насмотрелся изрядно, да и в России подобное увидеть случается порой. Но лишь на фотографии, кадрировав её с потерей качества, я обнаружил главное - расписную оглоблю!

45а.


За Журавским от асфальтовой дороги отходит ещё один грунтовый поворот - теперь налево. Это и есть "дорога Туманова" к Кабелю, Ижме и "Земле" (как называют остальной мир на этих северах). Однако за поворотом расположен ещё один присёлок - Гарево, в которой при Советах превратилась его изначальное название Огарёво. Совсем крошечная деревенька в тупике дороги над Печорой...


...примечательна как едва ли не самый цельный ансамбль русского села. Не мезенская Кимжа, конечно, хотя бы в силу куда меньшего размера, но... Обратите внимание - меж гигантских изб тут ещё стоят курные бани без дымоходов:


Основали Гарево в 1729 году ижемцы Хозяиновы, но в итоге эта фамилия стала типично устьцилёмской.


Крошечное Гарево делится ручьем на две части - здесь Полышево, а там, на угоре - почти не обитаемый Сарапул:


Изба новодельного вида - это фактически музей на основе одного из "родовых домов". Но предметы старины тут и на улицах валяются:


А на охлупнях тут не рога, как в Усть-Цильме и на Пижме за Печорой, а деревянные головы коней или уток:

http://shnyagi.net/103852-ustcilmachastsamaustcilmaiejo.html