Никита Лунгу
автор - Звательный падеж

Стихи заводу

Бетонный столб, родящийся в тени,
идёт вдоль рельс в одной рубахе.
Полночная роса, как кошениль,
чернеет в сорняках — железом пахнет.

Завод скрипит, знаток бурлацких песен —
как гроздь, налился норами собак.
Латунный луч прибавил в весе —
над звёздным небом ломится скоба.



* * *

Глухой и осторожный стук
упавшего яблока
привлекает любопытных ос.
Разбившаяся машина
манит к себе сердобольную скорую,
милицию,
возможно, пожарных.
Как машина и яблоко,
как пожарные и осы,
неразрывно связаны
два умирающих:
объеденный птицами
и врачёваный медиками.
В бетонных колодах
роятся пенсионеры,
выглядывают из окон,
о чём-то шепчутся
до первой аварии,
до первого грома
собирающейся грозы,
до последних похорон,
тоже майских.
Ложатся спать на закате,
спокойные с виду.
Им обещали:
они проснутся утром.
И теперь им ничего не страшно.
Пока в сырых квартирах,
гаражах с плакатами голых девушек
и потных сторожках
будут биться вены,
вода будет закипать
усилиями кипятильника.
В этом один весёлый буддист
разглядел волю к жизни.


* * *

Лодыжку свело. Я
очнулся в ночи. Зря.
Горячечный лоб ти-
-шиной намочил — мрак.

Холодный луч стёк, стих,
и капает кран. Мир
чадит, как костёр. Глянь:
в луне заиграл дым.

В шкафу зашептал ан-
-гел: "Ночь не вернуть, знай".
Постель заперта. Крик.
Но крик утонул зря.


Кишиневская заметка

гений Советских инженеров в том что
улица спускается под идеально выверенным углом
и кровь бежит по щелям в тротуаре
на единственно верной скорости
не останавливаясь и не проливаясь

перешептывания людей и крови
мешаются в звон цимбал
мне так сложно зашептать вместе с ними
у меня другой язык
я кутаюсь в черный балахон с грузилами
потому что не жалко только стыдно
потому что я снова вижу наготу
и снова мучаюсь от жажды

кто-то голый на носилках
слышит приглушенный шепот врачей

у него в голове ледяные воды
в них вязнут лодки теряются огни ламп
тонут купцы
их платья тяжелеют
бледнеют лица

и он тоже вспоминает что
Акведуки это величие Рима


Комментарий

Сними засов и
перекрести ночь.
Беги. Не чуя ног,
передыши мир.


Статуэтка

Маленький Будда
выходил из отцовского сада,
сжимал ветку кипариса,
смотрел в лесную глушь —
а солнце садилось,
окрашивая небо,
как чайный пакетик
"Принцесса Нури".

Кричали обезьяны,
седые и помоложе,
в горячей влаге среди деревьев.

Прячась в корнях терпентина,
маленький Будда шептал:
"Я боюсь умереть, я очень боюсь умереть".

в нищете и скорби и обиде

Выходит, что

Маленький Будда покинул отцовский сад
и умер от ужаса мира
в темноте и одиночестве?
спустя долгие годы вдыхания
жадной грудной клеткой
камфоры и ночных откровений,

чтобы согреться и ожить
в ладонях задумчивой француженки,
зашедшей в сувенирную лавку
в центре Праги.

"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно? Да?!" — так она спросит,
кучерявая и субтильная,
в коротком платье
с рюкзаком Фьялравен Канкен,
дорого надушенная
шанелью с древесными нотами.

И Будда откроет глаза, поняв,
что влюблён. И теперь ему
ничего не страшно, да

только больному уму могло показаться
что в эту минуту заката
лес
походил на штрихкод.
"Майя ли это или ракшас шутит?" —
спрашивал себя маленький Будда,
потирая пальцами монету,
сидя под широким терпентином.
и сердце билось быстрее
и отчего-то хотелось улыбнуться
Как в рекламе духов.


Гроза

Правдивый сон в горячей тишине,
размытая тропа, пустырь за полем —
мы шли домой.
Как чешуя, чернел
разбитый светом отзвук колоколен.

В пустых руках вспотевшая свеча,
над изголовьем пустоглазый идол —
твоё лицо.
Мы шли домой.
Кричал
глубинный змей —
край
рукава
Кронида.


Чёрный квадрат

школьное сочинение на тему
"эсхатология в нашем классе"
по той картине Малевича
ну и что мне описать?
мохнатые лапы ёлок
может быть


* * *

октябрьским утром
читайте силлогизмы на стене
панельного дома:

все мы смертны
цой умер

цой — один из мы.

Никита Лунгу — поэт. Родился в Бендерах. Окончил РТЛ "Аристотель". Летом 2021 года начал писать стихи. Сейчас смотрю на литературу, как на путь, который мне ещё предстоит пройти.

https://polutona.ru/?show=0719171850