А. КАНЕВСКИЙ
 За этот короткий рассказ А.Каневскому были присуждены золотая медаль Кафки и «человек года» в Лондоне, поступило приглашение прочитать лекции в Кембридже и Оксфорде
 Один из самых известных рассказов замечательного писателя, ставший в свое время культовым среди Израильских репатриантов.
А. КАНЕВСКИЙ.
ЗДРАВСТВУЙ, ГОРОД КИШИНЕВ!
 Семья Рисманов привезла с собой деда Мишу, бывшего чекиста, уже в маразме.
 Ехать в Израиль он бы никогда не согласился, ибо всю жизнь слово «сионист» использовал как ругательство, а в последние годы, в минуты просветления, пугал им своих правнуков. Поэтому ему сказали, что семья переезжает из Ленинграда в Кишинев: дед там родился, там производил первые обыски и аресты, отчего сохранил о городе самые теплые воспоминания и мечтал в нем побывать перед смертью. Маленький, сморщенный, дед был уже за пределами возраста, очень похож на пришельца, только не сверху, а снизу.
— Дети, это уже Кишинев? — приставал он ко всем в шереметьевском аэропорту, а потом в Будапеште.
В самолете он всю дорогу продремал. Когда подлетали к Тель-Авиву, вдруг открыл глаза, увидел сквозь иллюминатор синюю гладь и удивился:
— Разве в Кишиневе есть море?
— Есть, есть, — успокоил его внук. – Это искусственное море.
 — А, Братская ГЭС! — догадался дед и снова закрыл глаза.
 Когда приземлялись, деда разбудил гром оркестра.
 — Чего это они? — удивился он.
 — Это тебя встречают, — объяснила ему дочь.
 Дед растрогался.
— Еще не забыли! — он вспомнил сотни обысканных квартир, тысячи арестованных им врагов народа и гордо улыбнулся. — Хорошее не забывается!
Когда спустились с трапа, к деду подскочил репортер телевидения.
 — Вы довольны, что вернулись на свою родину?
 — Я счастлив! — ответил дед, от умиления заплакал, рухнул на колени и стал целовать родную землю.
 Этот эпизод отсняли и показывали по телевидению. Дед был счастлив и горд, вслушиваясь в слова «саба», «оле хадаш», «савланут», и вздыхал, что уже окончательно забыл молдавский язык.
 — А ты смотри Москву, — посоветовал ему внук и включил русскую программу.
 Шла передача «Время». На экране показывали очередь у израильского консульства на Ордынке.
 — Куда это они? — спросил дед.
 — Тоже в Кишинев, — ответила дочь.
— Кишинев не резиновый! — заволновался дед. — Что, у них других городов нет?.. Свердловск или Якутск, например?..
 — Они торопятся в Кишинев, чтобы не попасть в Якутск, — буркнул внук.
 Дед еще долго не мог успокоиться.
 — Сидели, сидели, а теперь — все ко мне в Кишинев! Раньше надо было думать!..
 С утра до вечера он дремал на балконе, наблюдал, прислушивался, снова дремал. Ничто не вызывало его подозрений: звучала русская речь, продавались русские газеты, из открытых окон гремело русское радио.
 — Румынов много, — сообщил дед, увидев толпу арабов, — надо границу закрыть.
 — Только ты еще на эту тему не высказывался! — буркнул внук.
Раздражали деда и вывески на иврите:
 — Почему на русском пишут меньше, чем на молдавском?
— Это их республика, их язык, — втолковывала ему дочь. — Зачем им русский?
— Как это зачем?! — возмутился дед. Затем, что им разговаривал Ленин!.. Что, они об этом не знают?
 — Наверное, нет, — утихомиривала его дочь.
— А, тогда понятно, — дед сменил гнев на милость. — Но ты им обязательно об этом расскажи — они сразу заговорят.
— Скоро все по-русски заговорят, — успокоил его внук. — Даже они, — внук указал на трех эфиопских евреев, сидевших на скамейке.
— А это кто такие? — испуганно спросил дед.
 — Тоже молдаване.
 — Почему такие черные?
 — Жертвы Чернобыля, — нашелся внук. — Прибыли на лечение.
 — Да, сюда теперь все едут! — произнес дед с гордостью за свой родной Кишинев. — Не зря мы для вас старались!.. Нет пьяниц — вот вам результат антиалкогольного указа!.. Воспитательная работа на высоте — нигде не дерутся. Витрины переполнены — это плоды Продовольственной программы… А вы все ругаете КПСС, все недовольны!.. Дед разволновался и стал выкрикивать лозунги: — Вот она, Советская власть плюс электрификация всей страны!.. Мы наш, мы новый мир построим!.. Правильным путем идете, товарищи!.. — От волнения всхлипнул. — Дожил я, дожил, на родной земле!
 Снова пал на колени и стал целовать кафельные плитки балкона.