Начало повести, находящейся в процессе написания. Продолжения будут добавляться по мере написания и в случае положительных отзывов ))

В рассказе используются фрагменты из одной моей ролевки, а кое-кто может обнаружить и знакомых персонажей из моих аватаров ))


На самом дальнем краю славного города Линайя, вдалеке и от пышных особняков знати, и от шумного порта, на узкой полоске суши вдоль песчаной косы сгрудились, один на другом, сотни маленьких домишек, больше похожих на сараи для скота. Трущобы были построены большей частью из досок, выкинутых морем, или отходов производства близлежащего квартала столяров. Домишки трещали, раскачиваясь под морским бризом, как будто готовые рухнуть в любой момент на пешехода, которого угораздило проходить по здешним узким и кривым улочкам. Канализация сюда не доходила, и грязь текла прямо под ногами, сливаясь в зловоные ручьи в канавах.

Каждый год по чьей-нибудь неосторожности эти кварталы выгорали дотла, и каждый раз строились заново с нуля. Поэтому даже завсегдатаи здешних мест не знали нынешней планировки трущоб - улицы пересекались под любым углом, проходили друг над другом. В домах обнаруживались просветы и мостки, ведущие на другой конец квартала, а любой, даже казавшийся широким переулок мог внезапно свернуть под острым углом и окончиться тупиком. Местная босоногая детвора лучше всех знала здешние лазейки, отодвигающиеся доски в заборах и подкопы. Но и их не раз заставала врасплох выросшая за неделю изгородь на месте тайного хода, не давая ловким воришкам сбежать от расплаты - если только преследователь сам прежде не терял ориентацию в хаосе мостков и флигелей.

Здешние обитатели в большинстве своем были рыбаками или ловцами жемчуга и кормились морем, рано утром уходя в опасное плавание и не зная, вернутся ли назад. Те же, у кого не было лодок, перебивались случайными заработками, воровали, нанимались на любую грязную работу, чтобы тут же пропить деньги в местном трактире и ходить вновь оборванцами. С этими хулиганами, которых в белом городе презрительно прозвали бандер-логами, рисковали иметь дело только пираты и контрабандисты, всегда находившие здесь убежище, стоянку для своих кораблей и рвущихся в бой новобранцев на место выбывших товарищей. Неосторожный же гость из зажиточной части Линайи благодарил бы всех богов, вернувшись из трущоб хоть и без кошелька, а живым и свободным - похищение людей в рабство здесь было обычным бизнесом.

Жители трущоб давно потеряли веру в Свет, несомую Святой Матерью Церковью, равно как и других богов, приверженцы которых были нередки здесь, вблизи от южных варварских стран. Те немногие, кто исповедовал здесь какую-либо религию, зачастую принадлежали к самым черным, зловещим культам. Хотя никто из них не рискнул бы говорить об этом открыто, но многие "бандер-логи" ненавидели и презирали зажиточных горожан и поддержали бы внешнего врага, обьявись он под стенами славной Линайи.

Вот и сейчас путник в длинной мантии, подбирающий ее, чтобы не замочить в жидкой грязи, чувствовал себя не в своей тарелке на узких улочках забытого богами района. Он озирался, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры в хаосе местой архитектуры, и одновременно отгоняя стайки назойливых ребятишек, требовавших милостыни и дергавших за кошелек. Наконец, маг обратился к оборванцу, курившему какую-то гадость лежа в канаве.

- Эй, малый! Не подскажешь, где здесь живет Чёрная Сваха?
- А за кой хрен благородному господину колдуну к Черной Свахе? - не повел и бровью бандер-лог. - К ней за добром не ходят, то все знают!
- Не твое собачье дело! Достаточно тебе, пропойце, того, что я дам тебе за это вот что, - чародей брезгливо швырнул ему прямо в лицо медную монету. - Теперь прроводи меня к Черной Свахе, и быстрей!
- Брезгуешь, да? Трудовым народом, скотина, брезгуешь? Медяком унижаешь? - возопил клошар, - Да хто ты такой, мать твою за ногу? Да я ж щас тебя, ботаника... - из грязи вынырнула шипастая дубина, явно не случайно оказавшаяся под рукой "трудового народа".
- Но-но! Я проучу тебя, невежа! - маг выхватил волшебную палочку, взмахнул руками и начал произносить: Encanto flume mortali sphe...

Вдруг маленькая грязная ладошка зажала ему рот, а чьи-то тоненькие ручки схватили его за ноги и с силой дернули назад. Чародей пошатнулся, попытался восстановить заклинание, но тяжелая дубина с торчащими гвоздями вновь перебила его - на сей раз, навсегда.

- Молодца, Рудек! - похвалил клошар сына и потрепал по грязной макушке, - И ты тоже, дочка! Сегодня куплю вам обоим на двоих целый пирог, поедим прям как лорды, мать их за ногу! Привычным движением бандер-лог выпотрошил кошелек мага, снял все его украшения и новые сапоги. В одном из карманов он нашел записку, свернутую трубочкой и перевязаную лентой. Безуспешно попытавшись прочитать ее, неграмотный грабитель отшвырнул свиток прочь и удалился, довольный собой. Записка, прилипшая к грязным доскам уличного настила, осталась лежать, полуразвернутая. На ней была какая-то схема с пояснениями и жутковатым символом осминога в углу...

***
- Ой, Лемарк, ну не надо!
- Давай-давай, подём, это н-ненадолго.
- Ну куда ты меня тащишь? Ну давай в другой раз, а? Ну я боюсь!
- Ну чего ты боишься, глупая? Я ведь с тобой.
- Ну-у, а если нас застукает господин декан? Вдруг он нас хватится на лекции?
- Не хватится, не бойся, Милинда. Мы совсем ненадолго. Я тебе хочу кое-что по-показать...

Худощавый рыжеволосый юноша и миниатюрная девушка с капризно надутыми губками, оба одетые в мантии студентов цеха медикусов, шмыгнули в кусты. Лемарк торопливо скинул наземь заплечную торбу - друга студента - и начал шарить в ней.
- Приготовься! Сейчас ты увидишь нечто по-потрясающее! Закрой глаза и дай мне руку.

Милинда, хихикая, закрыла глаза и протянула ладонь Лемарку, ожидая что-то вроде кольца или подобного украшения. Вместо этого юный медикус выхватил нож-скальпель и резанул её по ладони, пустив кровь. Девушка испуганно вскрикнула от боли.
- Что ты делаешь!
- Не бойся, ничего п-плохого не будет. А теперь смотри...
Из глубин своей болотно-зеленой торбы Лемарк извлек пузырек с жижей сизого цвета. Обмакнув палец в колбу, он нанес тонкий слой резко пахучей мази на ладонь девушки. Милинда недоуменно и всё еще возмущенно хлопала ресницами.
- Теперь растереть... - пальцы Лемарка начали энергично втирать эту гадость в тонкую ладошку его спутницы, - Видишь?
Милинда недоверчиво оглядела ладонь, всё ещё разящую Царапина полностью исчезла, не оставив ни шрама, ни потёков крови. Боль прошла, никаких последствий дерзкой проделки Лемарка не осталось, если не считать нестерпимой вони.

- Ну как тебе? - восторженно прошептал студент, - Это осадок из отвара в-водоросли ulothrix chlorophyta из Пунта, смешанный с помётом кровососущей летучей м-мыши. Я его сделал на п-прошлой неделе и уже успел опробовать. Универсальное с-средство от ран. Здорово, п-правда?
- Правда, правда... - неуверенно кивнула его подруга, не зная, каких сюрпризов ещё ждать от своего ухажера-энтузиаста.
- Милорд декан наверное б-будет доволен... - размечтался было Лемарк, как вдруг сзади раздалось громовое рычание:

- Студент Бенефитус!
Милорд декан академии высокой медицины при храме Св. Эскулапуса явился собственной персоной, давая возможность студенту Бенефитусу проверить его предположение. У студента Бенефитуса это желание сразу же отпало. Парочка сжалась в комок, в тщетной надежде, что грозный преподаватель пройдёт мимо. Но тут ветки кустов раздвинулись и над головами молодых людей выросло багровое от гнева лицо декана:

- Ага, Студент Бенефитус! И студентка Крименцино! Я так и знал, что вы двое, как всегда, прогуливаете мои лекции где-нибудь здесь. Я немедленно распоряжусь, чтобы эту парочку высекли хорошенько, а затем вышвырнули вон из нашей уважаемой академии!
- Она не ви-виновата, милорд ректор! Я сам увлёк её сюда против её в-воли, - отважно вступился Лемарк, вставая из кустов. - Не наказывайте её.
- Да уж не в первый раз ты вызываешь головную боль, Лемарк, - вздохнул профессор, - Ладно, мы знаем, ты и так уже изучил свой курс намного вперед, тебе может быть скучно, но зачем ты отвлекаешь от учёбы других, таких как Крименцино? - Декан нахмурился, - Когда семь лет назад тебя, сироту из погубленного чумой рода, привезли сюда, я надеялся, что ты пойдёшь в своего отца, славного медикуса, что ты станешь настоящим человеком и степенным членом общества. А не будешь скакать с девицами по кустам! - грозный палец сотряс воздух перед острым носом Лемарка, - Бенефитус, у вас есть талант целителя, и это должно налагать на вас большую ответственность!

- Я понимаю, по-понимаю, - благоразумно кивал и лепетал разносимый студент, - Не наказывайте Милинду, хорошо?
- Не наказывать, говоришь? Крименцино, пшла вон! - шикнул декан, и девицу как ветром сдуло. - А вот для тебя у меня есть суровое наказание. К нам поступил заказ на излечение некоего Брока Мальмуса в кварталах бандер-логов. Заплатить он сможет сущие гроши, а потому, никого лучше тебя не заслуживает. По правде сказать, и тебя я не послал бы за такие деньги, но теперь ты наказан! Так что отправляйся прямо сейчас.

***
Спустя полчаса, Лемарк уже месил башмаками грязь на улицах Линайских трущоб, мысленно проклиная декана, больного господина Мальмуса и себя за легкомыслие. Впрочем, в глубине души он понимал, что легко отделался, и что декан на самом деле благоволит ему.

Родившийся далеко на севере, в Гаррате, Лемарк никогда не знал своих родителей. Его отец - Меркус Бенефитус - был известным медикусом, известным и за пределами северных королевств. Когда на Гаррат обрушилась чума, отец одним из немногих не бежал из города, обьявленного закрытым, а оставался до последнего, стараясь как мог облегчить страдания умирающих и остановить эпидемию. Когда город был снова открыт, Меркуса Бенефитуса и его супругу нашли среди мертвецов, а рядом с ними - живого и совершенно здорового малыша, Лемарка. Медикусы, коллеги отца, отвезли мальчика в Линайю, где его воспитала тётка. От неё Лемарк узнал, что отец носил кольцо, защищающее от духов чумы, вселяющихся в человека при заражении. Это кольцо почему-то нашли на ручке маленького Лемарка, а не его родителя.

Юноша пошел по стопам отца и вступил в цех медикусов, гордо нося на ученической мантии красный крест. К пятнадцати годам способный ученик уже обогнал большинство сверстников и мог бы считаться полноценным медикусом, елси бы не строгие правила академии и собственная безалаберность, не позволявшая учителям воспринимать его всерьёз.

Все же юной серьезности Лемарка хватало на то, чтобы понимать, чем он обязан родной академии при храме Святого Эскулапуса и отцу настоятелю, который принял на обучение безродного сироту. Именно поэтому сейчас, пробираясь между грязными, закопчёнными стенами рыбасцких хибар, лавируя между дурно пахнущими и скудно одетыми, развязными от выпивки людьми, он смирялся с мыслью, что наказание его вполне заслуженно, а милость милорда настоятеля, который его не отчислил - безмерна.

Каморка рыбака Брока Мальмуса находилась чуть ли не в самом дальнем углу трущоб, и медикус потратил битый час на то только, чтобы понять, в какой части района он находится. Наконец, сделав несколько петель и дважды упершись в тупик, он легко - и нимало не заботясь в пятнадцать лет о солидности - перепрыгнул через забор и оказался на дорожке достаточно широкой, чтобы считать её улицей. Этот переулок был вымощен гнилыми досками, по бокам от него тянулись глубокие зловонные канавы.
Прямо в одну из них и угодил по колени студент академии Святого Эскулапуса Лемарк Претор Бенефитус.

Ощущая, как противная жижа поднимается по чулками и заползает в башмаки, студент-лекарь невольно согрешил богохульством. Мир явно ополчился на него. Теперь интеллигенту из Белого города придётся предстать перед пациентом и, что хуже, перед коллегами, благоухая как все клоаки Линайи. Пытаясь выпрыгнуть из канавы, он почувствовал, как под каблуком проворачивается что-то плотное. С отвращением он отпихул было незваную помеху, и только тут осознал, что это человек. Живой человек. Ещё живой человек.

Клятва Эскулапуса была сильнее брезгливости и сработала первой. Лемарк склонился над человеком, схватил его за край одежды на плече и, поднатужившись, вытащил на дорогу. Проходившие мимо оборванцы не пытались помогать и даже не взглянули в сторону странного юноши, который таскает тела из канавы. Мало ли трупов водится в местной грязи, и мало ли чудаков, которым эти тела могли понадобиться для опытов?

Однако человек не был трупом. И не был одним из жителей квартала. Он был явно образованным человеком, магом, судя по длинной красной мантии, с благородными чертами лица. Лицо можно было бы даже назвать красивым, если бы не гримаса боли, застывшая на нем, и не широкий разруб, тянущийся через весь лоб, рваный, страшный, заливший всё лицо и землю вокруг кровью. Человек был обречён, он умирал, даже наивному мальчишке-студенту это было очевидно. И всё же он пытался ещё что-то сказать, его измазанные грязью губы шевелились в беззвучном шепоте.

- Сэр, вы меня с-cлышите? Потерпите н-немного, сейчас я применю vinca apocynaceae чтобы остановить кров-вотечение. - Лемарк возился с сумкой, тщетно пытаясь найти в ней средство от ран, а не от оспы, которой захворал рыбак Брок Мальмус, - Не говорите ничего, вам в-вредно разговаривать.
Палец мага, с которого стекала грязь, смешанная с кровью, слабо поднялся, указывая на что-то на той стороне дороги.

Не найдя в своей торбе ни следа vinca apocynaceae, Лемарк устало оторвался от поисков и проследил за указующим перстом. Там, прилипнув к грязным доскам, лежала, придавленная не одним ботинком, бумажка, когда-то свернутая в свиток. Вздохнув, юноша поднялся с корточек, отряхивая измазанные в грязи колени, и подошёл подобрать предмет, не столько из любопытства, сколько из желания хоть как-то успокоить раненного. Свиток был явно не так прост, как на первый взгляд: на нем была испещренная надписями и иероглифами схема какой-то непонятной сети каналов и тоннелей. Символы были незнакомы студенту, при всей его учености. Как незнакома была и печать в виде осьминога в углу документа.

Увлекшись изучением находки, Лемарк забыл о времени, и лишь когда какой-то прохожий голодранец толкнул стоящего на проходе юношу, он к стыду своему вспомнил об оставленном без попечения раненном. Лемарк бросился было к лежащему на земле человеку, но с холодком страха и вины к нему уже прокралось чувство, что уже поздно. Маг перестал дышать, глаза его закатились, пальцы судорожно сжались в предсмертной судороге. Человек из канавы отходил в лучший мир.

Верный своему долгу, студент Бенефитус извлек из заплечного мешка бумагу, перо и чернильницу и, пристроившись на колене, написал:

Сегодня, 9 флореаля 1027 года Господа нашего Маноса
я, медикус класса студента Лемарк Претор Бенефитус,
из академии им. Св. Эскулапуса
констатировал смерть неизвестного, предположительно учёного сословия
от trauma cerebra lethala, сиречь мозга повреждения
Да упокоится душа вышеуказанного неизвестного с миром в небесных чертогах Его.
Линайа, 1027

Этот документ отправился назад в торбу вместе с найденным свитком. Лемарк ощущал также своим долгом удостоить покойника подобающего погребения, но никаких возможностей у него для этого не было. Он успокоил свою совесть заверением, что найдёт в городе родственников погибшего и укажет им, где лежит его тело. С такими мыслями студент-медикус продолжил свой нелегкий вояж до дома Мальмуса.

Солнце медленно спускалось в море, оставляя длинную багровую дорожку. Лемарку, который видел его в редких просветах между хибарами, казалось, оно вот-вот зашипит, опускаясь в свинцовые волны. Сумерки сгущались, угарный дым смешивался с пылью и туманом. И над всем этим студент-медикус со смутным беспокойством вдруг заметил зарево, поднимающееся над домами - как раз в том направлении, куда он шёл.

Еще один поворот узкой улочки - и перед ним разверзся ад. Расположенный в низине квартал, где должен был жить рыбак Брок Мальмус, был обьят ослепительным пламенем, превратившим хрупкие дощатые дома в чёрные скелеты на фоне жёлто-рыжего чрева огня. Чёрный дым, клубясь, закрывал небо, сполохи огня подсвечивали его, создавая грозный, чёрно-багровый навес над городом. Мимо бежали, суетясь, люди, Лемарка толкали, он был не в силах обернуться. Не в силах оторвать глаз от ужасного зрелища. Он стоял посреди улицы, постепенно осознавая, что ещё один пациент за сегодня уже не нуждается в его услугах.
Местные оборванцы столпились на пятачке у перекрестка, глазея на столб пламени, галдя и размахивая руками. Пожары были не в новинку жителям трущоб, и то, что Лемарку виделось чудовищной катастрофой, для них служило бесплатным развлечением. Многие из них сами погорели не раз, и сейчас чувствовали что-то вроде злорадного удовлетворения, которое присуще человеку, кто наконец-то видит, как другому становится не лучше, чем ему. Среди толпы было немало жителей того квартала, потерявших близких и всё нехитрое добро. Они рыдали, кричали, визжали, посылали проклятия богу и друг другу. Они метались в безумии, круша все вокруг и разрывая на себе одежды. Вакханалия хохота, криков и воя смешалась в чудовищную симфонию.

Вот один из рыбаков, потерявших всё в сгоревшем квартале вдруг прекратил стонать и разразился безумным смехом - сначала робким. затем во весь голос. Вместе с толпой зевак он начал весело кричать на пожар, хлопать в ладоши, подпрыгивать, затем пустился в пляс. За ним другой, третий, и и вот уже вся площадь увлечена в бешеную джигу. Покрытые копотью, оборванные люди вертелись, прыгали, ходили колесом, дико хохотали и пели. На фоне багрового пламени чёрные фигуры, похожие на чертей из ада, не на людей, плясали свой дьявольский, безумный танец. Это зрелище неизгладимо отпечаталось в памяти Лемарка, оно было страшно, отвратительно, безумно. Но он по прежнему не мог отвести глаз.

Продолжение