Я стояла на балконе, вот уже пару минут. Зима, и ощущение такое, как ранним утром в морозном лесу, а ты, черт подери, почти голый, и леденящий воздух хочет забраться под кожу, но никаких плохих намерений - он игривый, легкий... и если убьет – то незаметно.
В руке поломанная сигарета – приходится зажимать все ее части, чтобы затянуться и выпустить в воздух неприятный дым, смешанный с густым паром изо рта. Я почему-то представляю себя со стороны, сощуренные глаза и смелое лицо, так бывает, только когда я одна… или когда сильнее и злее. Мысли проносятся в голове тяжеловесно, но быстро, как цунами, и затихают, собираясь разгребать щепки стертых и разрушенных отрывков памяти.
Я обыватель. И еще целая куча мыслей и ощущений. Непонятно заклинивших слов и оправданий. Психоанализ сказал бы мне много интересного об этом, но почему-то нет желания анализировать. Мне уже 19. Как это удивительно, ведь еще совсем недавно… еще недавно школа и желание кричать на всех и вся, громко, чтобы все слышали, и радикально, чтобы все реагировали. А сейчас… туча мыслей, и тихо-тихо, и то ли лень, то ли – равнодушие.
Рамки, миллионы рамок, не просто ограничивающие, а сковывающие, каждое движение. Мы уже пережили социализм, переживаем демократию. Да нет, просто переживаем наше время. Образ современного человека, подростка, взрослого – неважно, вписан в одну геометрическую фигуру, только количество углов и размеры не совпадают. Ограниченность, за которой пустота, многогранность – за которой свобода. Мы мечемся туда сюда… Сейчас нет такого, как «хорошо» и «плохо». Никто этого не определит, кроме тебя самого. И рамки, и число углов.
Я опять думаю о Пелевине. И о прочитанной мной повести «Омон Ра». Как сложно перестроиться человеку, который половину своей маленькой жизни провел в школе, где внушают, обеспечивают неприязнь и отвращение к литературе. Где чтение – обязанность, а его последствия – сочинения в рамках количества символов, аргументов и тематик. Как много писали о несвободе человека, политической, физической, нравственной. Всегда писали. И сейчас, сейчас я ее чувствую, как никогда, эту несвободу.
У Пелевина в «Омоне Ра» несвобода, зависимость, потерянность происходит на всех уровнях, в каждом периоде жизни героев. Символичен образ висящего в столовой пионерлагеря картонного звездолёта. Омон и его друг Митёк делают поразившее их открытие: внутри звездолёта находится пластилиновый человечек.
“Когда ракету делали, начали с этого человечка. Слепили, посадили на стул и наглухо облепили со всех сторон картоном”. “…Но самое интересное, — задумчиво и как-то подавленно сказал Митёк, — что там не было двери. Снаружи люк нарисован, а изнутри на его месте — стена с какими-то циферблатами… Найти бы того, кто эту ракету склеил, — сказал Митёк, — обязательно бы ему по морде дал. — А за что? — спросил я. Митёк не ответил”.
Этот человечек – подавленный, несвободный, ограниченный, забитый, замурованный в этом звездолете, который не более, чем бутафория. Он олицетворят всех людей, на мой взгляд, и не только тех, кто стали жертвами обмана и ложных ценностей государственного строя. Внутренняя несвобода, нежелание думать и рассуждать, а только лишь плыть по течению – проблема, главная проблема человека прошлого… и современного.
Тут мою мысль перебивает то, что часто желание анализировать, размышлять посещает меня только тогда, когда я думаю о чем-то отстраненном, глобальном. А мелочи, кусочки своей жизни… почему мы об этом не задумываемся? И ведь это тоже некая скованность проявления себя, своих возможностей. Столько всего может человек и не делает.
Герой «Омон Ра», Митек, лишился жизни из-за того, что позволил себе думать и анализировать. Сколько страшных еще моментов в этом произведении, когда кажется, что человек связан по рукам и ногам, и не понимает этого…
В повести В. Пелевина “луноход” напоминает “большой бак для белья, поставленный на восемь тяжёлых колёс, похожих на трамвайные”; “…я сидел внутри лунохода в седле, сжимая руль и пригнувшись к самой раме… в моё левое бедро упирался кислородный баллон с надписью «ОГНЕОПАСНО», а в правое — алюминиевый бидон…”; “…мир делался знакомым до мельчайших подробностей, как дверь сортира изнутри”.
Повторяемость и шаблонность жизни очень точно выразилась в повести в многократно повторяющихся словах - «Обед был довольно невкусный: суп с макаронными звездочками, курица с рисом и компот».
И даже такое высокое понятие, как подвиг, просто становится фальсификацией, очередным трюком, обманом, тем, что помогает ценой жизни держать всех в состоянии подчинения, незнания. Как поется у Агаты Кристи: «Там где подвиг, там и смерть, вариантов, с**а, нет».
Но, стоя на холоде и выбрасывая бычок в открытое настежь окно, я иду в тепло и хочу сказать, что не все потеряно. Лучше стремиться, работать над собой, и смеяться над неудачами, жизнь слишком коротка, и современные мне люди очень-очень скоро, как и я, отойдут в прошлое. И если хоть единицы подумают, совсем немного расслабят цепи, сковывающие их, и позволят себе быть свободными духовно, морально, то не такое уж плохое наследие мы оставим людям будущим. И как правильно заметил герой произведения Омон Кривомазов, “можно глядеть из самого себя как из самолета, и вообще неважно, откуда глядишь, - важно, что при этом видишь…”. Увидеть, оценить и преодолеть себя – главное.
