«… Штирлиц пришел в кинотеатр на встречу со связником.

Давали «Девушку моей мечты» с Марикой Рёкк в главной роли.
Происходившее на экране не трогало его и даже где-то раздражало:
Штирлиц смотрел этот фильм в двадцать седьмой раз.
Связник не появился и теперь...»



Сразу после окончания войны из пригородов Берлина, в частности, из Бабельсберга, был вывезен богатейший архив немецких, австрийских, американских фильмов. В течение многих лет сотрудники Госфильмофонда разбирали сотни трофейных картин, многие из которых попали на советские экраны.

Известно, что Сталин просматривал все отечественные (их выходило не более десяти в год) и зарубежные картины перед их выпуском в прокат.
Так, после очередного просмотра трофейного кино главным зрителем страны,
в кинотеатрах появилась лента «Девушка моей мечты» режиссера Георга Якоби с блистательной Марикой Рёкк.
Этот фильм принес актрисе огромную популярность и среди советских кинозрителей,
что уж говорить о немецких зрителях военных лет:
за билетами на «рёкк-фильмы» люди занимали очередь с ночи,
прихватив с собой термосы и скамеечки…

Кто же она, знаменитая актриса
Марика Рёкк,
приводившая в восторг и Сталина и Гитлера,
возводимая на Олимп и свергаемая с пьедесталов?

Настоящее имя Марики Рёкк — Мария (по другим источникам Илона) Керрер.
Родилась 3 ноября 1913 г. в Каире. Отец новорожденной, архитектор Эдуард Рекк, натерпелся немало страха в ту ночь, когда родилась его девочка, — доктора серьезно тревожились за здоровье роженицы.
Хрупкая, и болезненная от природы, та никак не могла оправиться от родов первенца, и врачи посоветовали сменить климат. Поэтому-то Эдуард приложил все силы, чтобы увезти жену из Венгрии в Египет. Вряд ли знал тогда преуспевающий архитектор, что через 13 лет его младшая дочка станет в буквальном смысле кормилицей семьи.

Эдуард Рекк по праву гордился тем, что его жена и дети ни в чем не знали отказа. У архитектора со стажем была отличная деловая репутация, прекрасные заказы на проекты фешенебельных особняков в лучших районах Будапешта и немалые сбережения в венгерском банке. Кто же знал, что банк лопнет, и семья, уехавшая к тому времени в Париж, будет еле-еле сводить концы с концами. Фрау Рекк была вынуждена продавать даже свои драгоценности, чтобы заплатить «за номер в дрянной парижской гостинице».

Когда Марике исполнилось 11 лет, она заявила родителям, что готова прокормить их и старшего брата своими танцами, которыми, потихоньку и с одобрения матери, давно занималась. Эдуард Рекк, всегда противившийся этому увлечению дочери, посмотрев, как дочь танцует, вынужден был согласиться и даже пообещал, что отныне будет исполнять роль ее импресарио. И вскоре Марика уже солировала с венгерским чардашем — сначала в Париже, чуть позже в Нью-Йорке.

«В 11 лет я танцевала в варьете «Мулен Руж» в Париже, в 12 пробовала свои силы на Бродвее, стала любимицей публики бульварного кольца в Будапеште. В Вене за роль в «Звезде манежа» меня превознесли до небес как новое светило под куполом цирка», — писала Марика Рекк в своей автобиографической книге «Сердце с перцем», изданной в 1974 году. Впрочем, читатель ее мемуаров может узнать, что судьба актрисы не всегда была столь безоблачна.
Она была поистине неутомима: осваивала акробатику, сутками простаивала у балетного станка и сотни раз взбиралась на лошадь, которая никак не хотела подчиняться упрямой наезднице.

«Я смогу» как будто заявляла Марика и себе, и всему миру.

В 1930 году дебютировала в кино в эпизодической роли в английской музыкальной комедии «Почему Сейлорс покидает дом». В дальнейшем, снявшись ещё в нескольких фильмах в Англии и Венгрии на второстепенных ролях, Марика Рекк стала идеальной актрисой на роли второго плана. Она словно родилась играть служанок, приятельниц, дублерш, продавщиц и камеристок главных героинь.

Персонажи Рекк были слишком комичны, жизнелюбивы и незамысловаты для того, чтобы исполнять «главную партию». Тем не менее, в 1933 году Марика получила первую большую роль в англо-венгерской комедии-оперетте «Поезд привидений» Л. Лазара.
Спустя два года Рекк подписала контракт с «Уфа» и укатила в Берлин. Несмотря на то, что Марика немилосердно коверкала перед камерой немецкие слова, ее внешняя безыскусность как нельзя лучше подходила под германский стандарт красоты.

Кстати, любопытно вспомнить национальный состав звезд кино Третьего Рейха.
Безусловно, студии «Уфа» были полностью очищены от евреев, но немецкий кинематограф не стал однородным.
Одна из любимейших немцами актрис — Цара Леандер, блиставшая в мелодрамах, была шведкой, так же как и Кристина Людендорф. Лилиана Харви — англичанка, Ольга Чехова — русская. Все они в кино изображали немок, но в жизни даже говорили по-немецки с сильным акцентом.
Марика Рекк не была исключением.

ТРЕТЬЯ СЛЕВА...

Выгодные предложения талантливой танцовщице сыпались со всех сторон.
Эдуарду Рёкку оставалось выбирать лучшее для дочери.
И когда Марике одновременно с отличным туром по Америке предложили контракт с киностудией, импресарио-отец понял,
что наступил ее звездный час, и подписал контракт с «Уфа», несмотря на отчаяние дочки, мечтавшей вернуться в Нью-Йорк.
«Если ты всю жизнь мечтаешь быть третьей слева в каком-нибудь ревю, то поезжай в турне.
Но если твоя цель – прославиться на весь мир, твое будущее – кино», – объявил Эдуард.

Австрийка венгерского происхождения умела многое. Она танцевала на пуантах, била чечетку, скакала на лошади и с легкостью проделывала головокружительные акробатические трюки. Правда, в кино требовалась нечто другое. Буквально каждого зрителя она должна была убедить, что танцует и поет только для него.
А для первого фильма с немецким режиссером Георгом Якоби «Нищий студент» ей, обожавшей ароматные венгерские голубцы, пришлось похудеть на десять фунтов.
И этого самого Якоби, которого она ненавидела, и который заставлял ее по двадцать раз на дню повторять не шедшие с языка немецкие слова, она вспоминала впоследствии с благодарностью и любовью. Он был Марике и другом, и мужем, и отцом их дочки Габи. Точно так же, как когда-то ее собственный отец,
Георг смог понять и приспособить к их совместной работе и жизни непростой характер жены. И сумел отпустить ее на свободу, когда это понадобилось...

А тогда Георг, разражаясь руганью после каждого дубля, заставил ее двадцать раз кряду повторить перед камерой не шедшие с языка немецкие слова и Марика не выдержала: влепила ему пощечину. Все были уверены, что после этого Якоби не пустит ее на площадку. Но, явившись в павильон на следующее утро, Марика вместо извинений разрыдалась и повисла на шее у режиссера… «Ну-ну, — только и мог пробормотать тот. — Ты, конечно, горячая венгерская лошадка, но это не самая худшая в мире порода».

Взбалмошная девчонка странным образом тронула сердце донельзя избалованного женщинами 53-летнего мужчины. Якоби, всю жизнь как перчатки менявший молоденьких девиц, не сразу признался себе, что Марика для него нечто большее, чем просто новая пассия. Он орал на нее перед всей съемочной группой, если девушке случалось на полчаса опоздать на студию. А когда она однажды заявила, что вовсе не жаждет стать звездой экрана и ей вообще наплевать, получится ли что-нибудь из их фильма, Георг предложил Марике немедленно убираться ко всем чертям и просто-напросто вытолкал из машины прямо на мороз. В атласном платье и серебряных туфельках она кое-как доковыляла до дома и долго сидела на кухне с кружкой горячего пунша, стуча зубами от озноба и размазывая по щекам злые слезы. А когда, на следующий день, одумавшийся за ночь Якоби позвонил ей с извинениями, прервала его тираду совершенно неожиданным вопросом: «Послушайте, Георг, а вы не хотели бы на мне жениться?» Якоби почему-то сразу понял, что Марика говорит всерьез. Он знал: эта «венгерская перцовка» совсем не сумасшедшая, просто такой уж у нее характер. В ней было нечто, что ему еще не приходилось встречать в женщинах: Марика хотела всего в жизни добиться сама и не жалела на это сил. Наверное, именно поэтому Георг согласился на ее предложение.

Настоящего взлета в своей кинематографической карьере Рекк добилась в 1935-38 годах, когда начала воплощаться в жизнь эскапистская концепция Геббельса, считавшего, что население должно в кинотеатрах развлекаться и отдыхать, забывая о жизненных неприятностях. Киношные развлечения — это, как правило, путешествие немца в какую-либо страну. Положительные герои из Швеции, Аргентины, Испании, Венгрии, стран Северной Африки, реже — из Англии; отрицательные французы и почему-то итальянцы. И, конечно же, весь немецкий кинематограф пел и плясал. Пела Цара Лиандер, плясала Марика Рекк.
Кино-немцы желали друг другу «добрый день!» или «добрый вечер!», потому что приветствие «Хайль Гитлер», как и показ портрета фюрера в развлекательных картинах строго воспрещалось. Безусловно, снимались и идеологические фильмы, но Марика Рекк не была задействована ни в одном из них. Все ее роли вполне невинны. Тем не менее, впоследствии она пострадала больше других актеров: ей отказывались в ролях. Но это будет много позже...

В дальнейшем она в основном снималась в главных ролях в фильмах своего мужа. Начиная с 1935-го, Марика Рекк снялась в великом множестве забавных кинооперетт, киноревю и музыкальных комедий Якоби, покорив публику темпераментными акробатическими танцами, шпагатами, чечеткой и превосходным сопрано. Критики отмечали ее хорошие актерские данные, внешнюю привлекательность, а также «грациозность и пластичность». В мемуарах Марика вспоминала фильмы, сделанные совместно с мужем: «Гаспароне» (1937 ), «Ночь в мае» (1938), «Алло, Жанин» (1939), «Кора Терри» (1940) и первый полнометражный цветной фильм «Женщины — все же лучшие дипломаты» (1941).

В Германии она стала любимицей не только немецких зрителей,
но и вождей Третьего рейха: Гитлера, Гёббельса.
Её принимали на самом высоком уровне.
Свою работу в «Алло, Жанин» Марика любила больше всего за то, что там ей вволю позволили бить обожаемую чечетку.
Как хороша она была с элегантной тросточкой!
Увидев когда-то в одной из картин чечеточные каскады американки Элеоноры Пауэлл, Марика решила, что тоже сможет так.
Она самозабвенно била чечетку и днем, и даже ночью, во сне.
Впервые Рекк исполнила новый трюк в фильме «Гаспароне», а в «Алло, Жанин» уже лихо била степ,
но не на полу, а на высоченной лестнице,
украшенной ракушками.
Она начинала танец на самом верху и, отбивая ритм, медленно спускалась с одной ракушки на другую.
Сама лестница оставалась в темноте, и потому создавалась иллюзия, что Марика свободно парит в пространстве.

Однажды Марику пригласили на прием к фюреру.

Не представляя, как она в вечернем платье будет вскидывать руку в нацистском приветствии,

Марика неожиданно для себя сделала книксен,
а Гитлер, видимо, тоже слегка ошеломленный,
неожиданно для всех поцеловал ей руку.

Позже ей припомнят и этот поцелуй, и комплименты,
которыми фюрер осыпал актрису в тот вечер.

Рёкк вспоминала, что Гитлер интересовался,
сама ли она

проделывает все те головокружительные трюки в кино,
или у нее есть дублерши?

Узнав, что никаких дублерш у Марики никогда не было,
Гитлер спросил:
«Скажите же мне в таком случае, милая чудесница,
чего вы не умеете делать?»-

«Говорить правильно по-немецки, мой фюрер» — был ее ответ.

выбранной натурой было невозможно.
Такое не пришло в голову ни ей, ни Георгу Якоби.
Работу надо сделать, во что бы то ни стало.
Так что Якоби не расстраиваясь пополневшей талией жены,
а просто заказал новые костюмы с учетом ее фигуры,
и приступил к съемкам, которые проходили в Праге.

Кстати, в кинофильме Александрова «Весна» Орлова бьет чечетку на том же полу, что и Марика Рекк.
Фильмы снимали в одном павильоне: когда съемочная группа Григория Александрова приехала туда, вокруг еще стояли декорации «Девушки».

Несмотря на то, что некоторые неудобства «положения фрау Рекк» на съемках, конечно же, создавало, сама она вспоминала об этом с улыбкой.
«… В тот день они снимали главный танец: Вилли Фроман сажает Марику себе на плечи, и они кружатся среди облаков… по такому случаю Фроман явился на съемочную площадку в собственном шикарном костюме, так как, по его мнению, фраки из костюмерной были недостаточно изящны. Он не учел только беременности партнерши и дурацких облаков, которые дубль за дублем мелькали перед глазами актрисы бешеным калейдоскопом. Когда Марика крикнула, что сейчас не выдержит, и ее завтрак может оказаться у него на фраке, Вилли онемел от ужаса. Лишиться роскошного фрака в тот момент, когда магазины Германии пусты, было невыносимо. И он побежал. От страха он даже не сообразил, что Марику можно опустить на пол. Так они и влетели в уборную: Рекк на плечах партнера»… В целом же съемки прошли успешно.

И даже Геббельс, «Бабельсбергский бычок», курировавший кино Германии, а заодно и киноактрис, и вечно критиковавший фильмы Якоби и Рекк, на этот раз был снисходителен.
Впрочем, получив копию фильма для просмотра, он не преминул выразить фрау Рекк недовольство по поводу чересчур фривольного, на его взгляд, испанского танца: «Немецкая женщина не должна так танцевать!»

Позже, сидя с Георгом за ужином, Марика возмущаясь придирками Геббельса, говорила, что она — не немецкая, а венгерская женщина, и танцевать по-другому не умеет. И все же этот эпизод пришлось переснять...

Позже Михаил Ромм в «Обыкновенном фашизме» назовет Рекк «главной звездой гитлеровского кино»
После этого фильм «Девушка моей мечты» надолго исчезнет в пыли запасников.

А незаконченные картины с ее участием, после взятия советской армией Вены, завершат уже советские кинематографисты. Их пустят в прокат, что принесет немалый доход государственной казне. Затраты на подготовку фильмов к демонстрации были невелики: перевод, изготовление титров, пленка, печать — и никакой рекламы.

Но где эти фильмы сейчас — никто не знает, они считаются утерянными.
Кстати, на «Мосфильме», помимо кинематографических трофеев, оказалась… и большая часть гардероба Марики Рекк, который стали использовать для нужд советской киноиндустрии.
Инна Макарова, тогда студентка, занятая в фильме Сергея Герасимова «Молодая гвардия», именно в платье исполняла танец Любы Шевцовой. Правда, фрау Рекк была выше Инны, и платье пришлось переделывать.

После разгрома Германии во Второй Мировой войне Марика Рекк оказалась в Австрии, в американской зоне оккупации. Из-за того, что американцам донесли, что Марика была якобы любовницей Гёббельса, а позднее одна из австрийских газет сообщила, что она является агентом нацистской разведки, у неё возникли сложности. Начались судебные разбирательства. Впоследствии фрау Рекк так никому и не смогла объяснить, что когда она приехала в Германию, там уже безраздельно властвовали страной нацисты, и другой страны она, в сущности, и не знала. Кроме того, она приехала работать, и не хотела ничего знать, кроме своей работы. Когда до нее стала доходить правда, было уже слишком поздно что-либо менять. Ей оставалось… или перестать сниматься вообще, или постараться сделать вид (хотя бы в фильмах!), что в мире нет никаких нацистов и войн. Она выбрала второе.

Только командование советских войск не поверило этим слухам и пригласило Марику Рёкк выступить с концертами перед красноармейцами.
После окончания войны карьера Рекк на несколько лет прервалась. В течение шести лет она почти не снималась, а ведь это были ее «лучшие, звездные годы». Но режиссеров, которые осмелились бы взять на роль актрису, обвиненную в шпионаже и имевшую репутацию едва ли не «рейхс-гейши», не находилось. Георг Якоб тоже пострадал.

Первый муж Марики и бессменный постановщик знаменитых «рекк-фильмов», как бывший член нацистской партии, вообще был на пять лет лишен права снимать кино. И никого не волновало, что режиссеры «Уфа» во времена Рейха были просто обязаны состоять в партии. И Марика моталась по стране, чтобы прокормить семью: Георга, малышку дочь, престарелых родителей.
После войны она давала по 2, а то и по 3 концерта в день, несмотря ни на какие трудности, только бы власти разрешили ее концерт, дали бы ей заработать. Была ли она шпионкой и в чью пользу, до сих пор не было известно. Хотя...

Со второй половины 30-х годов в Рейхе действовала агентурная сеть «Крона», созданная выдающимся советским разведчиком Яном Черняком. Среди агентов Черняка некоторые исследователи называют и Марику Рекк.
После выхода книги сына Берии «Мой отец — Лаврентий Берия» ГРУ вроде бы сделало официальное заявление, что никакого отношения к НКВД Марика Рекк не имела, а принадлежала к разведывательной группе Яна Черняка, он-то и завербовал актрису еще в 1937 году. Любимица министра пропаганды Геббельса, она добывала сведения исключительной важности. Так это или не так — удел будущих исследователей.

Были в жизни Марики и еще мужчины. Теодор Нордхауз. С ним она провела двенадцать лет, и среди них самые тяжелые, послевоенные… Влюбившись в Тео, Марика сама сказала обо всем Георгу, и тот сознался, что давно готовился к чему-то в этом роде. Марике недавно сравнялось тридцать, самому же Якоби уже перевалило за шестьдесят. Тео Нордхауз был не худшим из возможных вариантов: веселый малый, он отлично играл на рояле, помогая Марике во время ее бесчисленных послевоенных гастролей. К тому же он был джентльменом и никогда не позволял себе переступать невидимых границ, в которых надлежит держаться любовнику замужней женщины.
А с обязанностями любовника и вовсе справлялся блестяще.
Из воспоминаний самой Марики «… едва заслышав, как Тео входит в дом, она начинала стремительно раздеваться...» Потом страсти несколько улеглись, но они не спешили расставаться. Марика продолжала работать с Георгом на съемочной площадке, а Тео поджидал ее по вечерам, чтобы повести в очередной ресторан.

И так продолжалось до тех пор, пока на горизонте не появился Фред.

Однажды, зайдя в небольшую венскую кондитерскую, расположенную прямо напротив театра, Марика увидела мужчину, одиноко и как-то понуро сидевшего над чашкой остывающего кофе. Приглядевшись, она узнала Фреда Рауля, своего партнера в спектакле «Министерство оскорблено». Всякий раз, увидев его лучистые глаза и обаятельную улыбку, она повторяла про себя: «До чего же у тебя, Марика, милый партнер… Слишком милый, чтобы думать о нем всерьез»… И вот «милый Фред» сидит в кафе и, похоже, готов разбавить слишком крепкий кофе собственными слезами. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, Марика присела напротив: «У вас что-то случилось?» Горе Фреда оказалось вполне банальным: намучившись с мужем-донжуаном, от Рауля ушла жена, с которой он прожил 17 лет. И вот теперь он казнился и раскаивался. Марика знала, что умение слушать никогда не принадлежало к числу ее достоинств. Но на этот раз все вышло наоборот. Фред был так искренен и так тепло говорил о бывшей жене, нисколько не преуменьшая собственных художеств… Они проговорили почти час и опомнились только тогда, когда пора было идти на репетицию. Вечером, стоя за кулисами, она впервые подумала, что вполне могла бы полюбить Рауля. Он не был похож ни на одного мужчину, которых она знала до сих пор: ни на отца, ни на Георга, ни на Нордхауза. Пожалуй, больше всего он похож… на нее саму. Он такой же обидчивый, властный, иногда капризный. И так же, как она, понимал, что они не пара. Но любовь не посчиталась с их мнением.

В отчаянии Марика кинулась к тому, к кому привыкла обращаться в сложной ситуации. Якоби выслушал ее и посоветовал… выйти за Фреда. «Тебе нужен мужчина, который будет предан тебе не только телом, но и душой». Георг знал Марику лучше нее самой. Все вышло так, как он говорил. Никогда она не была так счастлива, как в те годы, что жила с Фредом. Друзья говорили: «Ты слишком многое ему спускаешь». Но что они знали об их жизни! Да она простила бы ему все что угодно, лишь бы он опять оказался рядом...

Когда она впервые приехала в Баден, больше всего ее потряс разливающийся в воздухе аромат. В тот же момент она решила, что они с Фредом обязательно построят здесь дом и будут проводить в саду чудесные весенние вечера. Тогда она и подумать не могла, что Фреду суждено умереть именно в этом доме. До последнего дня Марика надеялась на чудо. Ей казалось, что здешний упоительный воздух обязательно поставит Фреда на ноги. И хотя врачи в один голос говорили, что на выздоровление нет ни малейшего шанса, она бросила работу, ушла со сцены и увезла Фреда в Баден. Марика кормила мужа с ложечки и без устали катала его в инвалидном кресле по садовым дорожкам. Иногда Фред безучастно молчал дни напролет, хрипло втягивая воздух измученными легкими. Но когда ему становилось получше, они, устроившись где-нибудь в укромном уголке сада, вспоминали первые дни своей любви. К тому времени Марика уже отлично понимала, что Фред Рауль по сути дела был ее единственным настоящим мужем.

К Георгу Якоби она тянулась скорее как к отцу, да он и в самом деле был почти ровесником Эдуарда Рёкка. Якоби был всесильным волшебником, мановением руки повелевавшим загадочным миром кино, а Марика — всего лишь темпераментной венгерской дебютанткой, которая, стоя перед кинокамерой, немилосердно коверкала немецкие слова.

В 1948 году она вновь начала сниматься в кино. Фильмы «Маска в голубом» (1953) и «Ночь в «Зеленом Какаду»( 1957) стали европейскими кинохитами. В начале 1960-х Рекк покинула кино, но почти до самой смерти выступала на сценах Германии, Голландии и Бельгии, исполняя ведущие партии в опереттах и мюзиклах.
В начале 1960-х Рекк покинула кино, но почти до самой смерти выступала на сценах Германии, Голландии и Бельгии, исполняя ведущие партии в опереттах и мюзиклах.

Она танцевала еще в 79 лет! Марика Рекк выступала на подмостках Будапештского театра оперетты, исполняя зажигательные танцы и сложнейшие пируэты, не всегда доступные даже молодым актрисам.

Буквально до последних дней перед больницей она сохраняла хорошую физическую форму, постоянно смеялась и острила.
Немецкая газета «Бильд», опубликовала интервью с Рёкк, которое было взято в больнице Бадена. В этом интервью на вопрос корреспондента о том, как ей удалось до преклонного возраста сохранить такой молодой вид, Марика Рёкк ответила:
«Господь Бог даровал мне это лицо и это тело, а о морщинах он запамятовал».

Марика Рёкк скончалась от сердечного приступа в Австрии в мае 2004 года на 91-ом году жизни.
Марика Рекк снялась в сорока кинокартинах (половина из них — до 1949 года),
получила премию «Золотая кинолента» за многолетнюю деятельность в кино.

https://www.passionforum.ru/