Внизу проносились ночные иномарки. По тротуару прошел какой-то мужик, размахивая бутылкой. Вдалеке залаял бездомный пес. Она сидела на скрипящем стуле и раз за разом перелистывала воспоминания. Она отлично помнила руки, покрытые мелкими шрамами, с длинными пальцами и зажатой между ними сигаретой «Chesterfield»;губы, искривленные в вечной печальной ухмылке; волосы темно-соломенного цвета, спадающие на лицо; голос с характерным акцентом, так быстро меняющийся от нагло-смешливого до задумчиво-обреченного; глаза, никогда раньше Она не видела таких глаз, широкие от избытка «Оболони» зрачки обрамляла радужка дымчатого серо-болотно-голубого оттенка. Они всегда смотрели спокойно, но от горечи и какого-то странного смирения хотелось плакать. Затуманенным, как у пьяного, взором Он сверлил пустоту, избавляя от этой участи людей. Она замечала все. Каждое прикосновение. Просто малейшее касание пальцев. И если бы Она не была такой дурой, то возможно все сложилось бы иначе. Но Она – дура. И все так, как есть.

Она открыла глаза и посмотрела вслед улетающему самолету. На часах полчетвертого. Она поморщилась от едкого щипания в глазах. Никогда и предположить не могла, что проблемой может быть расстояние. В 21 веке! Даже звучит глупо. Прощаясь, Она сказала: «Еще увидимся». И зачем Она соврала? Зачем сейчас врет себе?

Вопросы исчезли в сумраке московского вечера, как исчезли Ее надежды, растворившись белой дымкой. Она бесшумно дотянулась до выключателя. Теперь, в темноте виднелись только огоньки разных чудес современности, типа телевизора или старой микроволновки. Такие же огни Она видела, когда Они без единой доли кокетства сидели бок о бок и пили пиво из одного пластикового стаканчика. Вдалеке слышалась одинокая гитара. И только лунная дорожка беззвучно манила Их оставить зной летней ночи и навсегда отдаться леденящей прохладе звездного моря.