Каждый раз, когда под вечер пятого дня недели, шумного, как вал, и тяжелого, как мучение, я оказываюсь в этом кабинете, исполненном поэтическими тонами Эдгара По, блеклом и пустом, а передо мной проводит занятия этот мужчина, знакомый мне еще с ребяческих лет, которые неотъемлемо живут в моем сознании, помнящем все: как на первом занятии он показывал мне, как нужно держать руку, воображая, как будто зажат в ней невидимый мандарин, или как боролся с тем, чтобы моя рука чувствовала себя свободной; я ощущаю неописуемую усталость, непревзойденное желание закрыть глаза и больше не открывать их, не видеть боле суеты дня, не корчится под веселой маской, скрывающей глубокое отчаяние, и навсегда стереть память о себе, превратившись в ничтожество.