***

Какое же название всё-таки дать роману? «Пидорасы» отчетливо, но длинно. А если просто «ПИДОРЫ»? Весомо, грубо, зримо. И решил пока на этом остановиться.

Итак, глава вторая «Нет ничего слаще члена».

ВТОРАЯ ГЛАВА. НЕТ НИЧЕГО СЛАЩЕ ЧЛЕНА.

- Слаще члена ничего нет.
- Нет ничего слаще члена, - говорил он мне, когда разливал по бокалам Текилу.
- Ничего нет слаще члена, - говорил он мне, когда ровнял очередную дорожку кокаина.
- Ничего нет.

Он подавал мне скрученную в трубочку сторублевку. Я наклонялся над белоснежной дорожкой, подносил трубочку к ноздре, втягивал в себя порошок:

- ...уф-ф-ф…

Опрокидываешь голову назад. Зажимаешь пальцами нос, слегка массируешь его. Короткий вдох-выдох. Вторую половину дорожки - другой ноздрей. Потом пальцем собираешь остатки и мажешь между зубами и десной.

И-и-и…

- ...уф-ф-фа-а-а!..

Гм. Мир становится терпимым. Ты уже почти любишь человечество. Тебе кажется, что Бог вдохнул в тебя уйму сил и творческой энергии. Талант твой плещет через край. Цвета становятся красочнее. Мысли льются бурным потоком, заполняя озеро творчества. И это озеро неисчерпаемо. Оно с каждой минутой становится всё больше и больше. Черноглазые птицы-слова кружат над этим озером. Ты их рифмуешь, собираешь в стаи и косяки. И они хором поют. Слово рождает чудо. Чудо немного чудит…

Но какого черта?!

Это только кажется. Бред! Чушь! Абсурд! Епонский бог!.. Зубы как будто чуточку отделяются от десен. Будто им тесно в полости рта. Будто они чувствуют себя лишними. Как будто они хотят вылезти на свободу. И никаких черноглазых птиц. Никакого озера. Только глупые слова в пространстве комнаты.

- Очуметь!
- Нет ничего слаще члена, - продолжал говорить он, когда готовил дорожку кокаина для себя.

Для себя он всегда строил дорожку и значительно толще, и длиннее.

Я улыбнулся, поцеловал его в губы, сказал:

- Я люблю тебя.

Потом шуткой погрозил ему пальцем и добавил:

- Только не так, как ты думаешь. Я не гей. Я на самом деле не голубой.
- Ясно. Ты натурал?
- Называй, как хочешь.
- Все мы когда-то были натуралами, - сказал он, втянул в себя порошок, и добавил, - глупый, потом поймешь.

А потом мы молчали. А потом он сказал:

- Мы уже больше чем на тысячу долларов сегодня вынюхали.
- Только, как будто зубы от десен отделяются, - сказал я.
- Так бывает.
- А как это было? - спросил я.
- Что - было?
- Ну… как ты… это… стал геем?..

Он откинулся на диване, закрыл глаза и стал говорить:

- Мне нелегко об этом вспоминать. Это произошло шесть лет назад. Я долго боролся с самим собой, со своей сущностью. Пытался покончить жизнь самоубийством. Резал себе вены.
- Я тоже резал себе вены… в армии…
- Потом смирился. Вступил в согласие с самим собой.
- А ты был в армии?
- Тогда я первый раз влюбился. В мужчину. Я сходил с ума. Я готов был пойти ради него на край света.

Я вздохнул:

- А когда мы будем писать сценарий?

Игорь включил диск с фильмом «Кабаре», почему-то резко убавил звук и неожиданно спросил:

- Неужели ты никогда не мерил мамины колготки?
- Нет, - ответил я сразу, но почему засомневался, пытаясь что-то вспомнить из далекого детства.

Что у меня было в детстве? Пластилиновое одиночество. Плачущая мать, пьяный отец, жестокий брат, отрешенная бабушка. И никому не было дела до меня. Каждый жил своей жизнью. Я играл в пластилиновых солдатиков, создавал свой мир и никогда не надевал мамины колготки. Не знаю. Точно. Не надевал.

- Нет, никогда не мерил. Я так думаю. Папину шляпу мерил, когда с братом играли в ковбоев, - начал рассказывать я.

Игорь не стал слушать, приблизился ко мне, улыбнулся, слегка похлопал меня по щекам и сказал:

- Ты честный. Я люблю честных. Мы должны с тобой сделать кино, Степанков. Попсу, конечно. Но это должна быть великая попса.
- Я хочу сделать с тобой кино.
- Ты войдешь со мной в историю.
- Ты лучший.

Он потянулся ко мне своими влажными большими губами и прошептал:

- Ты меня искушаешь.

Я увернулся от поцелуя. Взял в руки бутылку Текилы и спросил:

- После кокаина Текилу можно?
- Немного. Но лучше не надо.

Я поставил бутылку на стол, тяжело вздохнул и сказал:

- Я вроде ничего такого не делаю.
- Чего - такого?
- Ну… ничего… такого.
- Вот именно. Ты меня боишься?
- Чуть-чуть.

Игорь кокетливо улыбнулся:

- Понимаешь, какой чести ты удостоился?

Я откашлялся:

- Видимо, я чего-то не понимаю.
- Безусловно.
- И что?
- У меня другие сценаристы вылетают из проектов за один день. А ты мне симпатичен.
- Понятно.
- Дай я тебя поцелую.