8 января 1856 года родился… Эраст Петрович Фандорин (в один день с Дэвидом свет Боуи, который вчера отметил 65-летний юбилей). Один из самых популярных, почитаемых и любимых героев произведений Бориса Акунина.

В Фандорине было (и, надеюсь, ещё будет, если Григорий Шалвович таки бросит шляться по митингам и осядет во Франции за работой) всё, чего во многом не хватало отечественному читателю, заваленному в конце 90-х развлекательной детективной литературой. Во-первых, Фандорин мужчина, что уже разительно отделяло его от главных персонажей книг популярных тогда Донцовой и Марининой. Во-вторых, он с успехом практиковал дедуктивный метод, что непосредственно отсылает нас к сэру Артуру. Хотя в условиях нынешней волны повальной популяризации Шерлока Холмса, наш отечественный, доморощенный детектив, с лёгкой руки самого Акунина, проигравший интеллектуальную битву своему британскому современнику, наверное, смотрелся бы бледно. Однако у Эраста Петровича есть особенность, которое при правильном восприятии может побить даже грозного Шерлока. Фандорин необычен. Необычен не только для русской традиции. Необычен в принципе, как персонаж. Заикание, седые виски, японская гимнастика, японский язык в придачу к ещё нескольким европейским. Его «метросексуальность», если хотите. Его лёгкая схожесть с Печориным, что тоже весьма интересно. Все эти мелкие детали в портрете Фандорина занимают гораздо больше места, чем его умственные способности, которые, впрочем, тоже далеки от заурядных. Он бесконечно интересен, как творение своего автора, как персонаж, собранный по далеко не всегда сочетающимся между собой кусочкам… Но мы сейчас не про литвед.

В отечественном кинематографе образ импозантного сыщика-супермена успели воплотить трое актёров: Илья Носков в телевизионной экранизации «Азазели» (реж. Александр Адабашьян), с помпой отшумевшей на «Первом» в 2002 году, отхватившей несколько «ТЭФИ», а ныне почти совсем забытой; Егор Бероев в блокбастере «Турецкий гамбит» (реж. Джаник Файзиев), ставшем традиционным «новогодним блюдом»; и Олег Меньшиков, представший в образе «настоящего Фандорина» в просвещённо-консервативном «Статском советнике» (реж. Филипп Янковский), телевизионная версия которого, мелькает на экранах по поводу и без и под новый год обязательно.

Рассуждать, кто из этих благородных мужей нашего кинематографа лучший Фандорин, лично мне, как-то не с руки. Во-первых, я предвзята. А во-вторых, три этих образа друг с другом практически несравнимы по той простой причине, что три этих фильма описывают жизнь Эраста Петровича в трёх разных эмоциональных периодах. «Азазель» - юность, начало жизни, наивность, инициативность, до взрыва, до висков, до заикания, до Японии. «Гамбит» - после взрыва, изрядно подмороженный, но всё ещё слегка наивный, по сути какой-то бесцветный, до Японии. «Советник» - после Японии (со всем её драматизмом, см. «Алмазная колесница»), после всего-всего-всего, взрослый, мудрый, сдержанный, холодный, серьёзный. Это три разных человека.

Илья Носков типажно на роль молодого Фандорина подходил идеально. Обаятельная улыбка, большие, наивные глаза, гладкие щёки, на которых весьма естественно смотрелся фирменный фандоринский румянец, лёгкая угловатость в движениях – как картинка, всё это выглядело точно, особых поборников канона могли смущать, наверное, только каштановые кудри. Однако актёрски дебютант Носков немного не дотянул. Виновата ли в этом молодость актёра, режиссёрские недоработки или телевизионный формат, сейчас уже понять сложно. Его Фандорин мило и обаятельно бегает, прыгает, верит в своего шефа и дружит с Ипполитом Зуровым (потрясающий Сергей Чонишвили). Он достаточно естественен в кадре, как ребёнок. Но я до сих пор помню последнюю сцену, когда после взрыва, уже поседевший Эраст Петрович, бредёт по пыльной аллее, а навстречу ему попадаются бывшие воспитанники расформированного пансиона леди Эстер в рваных форменных курточках. Это, действительно, была пугающая сцена, но пугающей она была из-за того, как были сняты и смонтированы предшествующие ей события. Шевелящаяся оторванная взрывом рука невесты во многом перенесла эмоциональный фон на последнее дефиле главного героя. В глазах же этого самого героя не было ничего. Ничего, что бы говорило нам о том, как он изменился или изменится, ничего, что бы говорило нам о том, что он чувствует, никакого внутреннего монолога. Шок? Возможно. Но шок бывает разный… Хотя, может, это я уже придираюсь.

Олег Меньшиков. Как когда-то сказал Григорий Шалвович: «Меньшиков – это один из немногих наших актёров, который умеет гениально молчать в кадре». Этим умением создатели «Статского советника» воспользовались с большим успехом. На фоне гениально умеющего говорить в кадре Никиты Сергеевича Олег Евгеньевич смотрелся утончённой «фарфоровой статуэткой», мирно стоящей на массивном камине (исполненном в классическом стиле), при этом роли никакой не играющей, так, для красоты. Это была просто такая виньетка, каприз автора. Захотел Акунин Меньшикова, видите ли, типаж он себе такой представлял, получил – все довольны. А за образом пустота. Не то, чтобы совсем, но… Тут такая странная система, когда одно то ли незаметно перетекает в другое, то ли не перетекает вовсе (то ли мне сложно отделить одно от другого, чего я не исключаю). Но понять, где тут «друг наш Эразм», а где «я в предлагаемых обстоятельствах» порою затруднительно. Тут либо, действительно, сила ТИПАЖА, либо книгу нужно было экранизировать другую (я уже как-то сетовала на то, что «вот «Коронацию» бы!»). Образ Фандорина в «Статском советнике» при всей свойственной ему холодности («у нас» это называется «ледяной оргазм») сводится к одному простому принципу: «Сделайте нам красиво!». Красивый мужчина с «аристократической» осанкой, красиво и гордо несёт свой статус. Красивый профиль красиво мелькает в красивом вращении на табурете рояля, изображающем красивый медитативный транс. Я так могу ещё долго приводить примеры, но суть, как мне кажется, уже ясна. И заключается она в том, что Эраста Петровича, как такового, в фильме было немного. Лично меня это совершенного никак не смущает, поэтому теоретизировать на счёт того, чья это была недоработка, мне не хочется, да и вы вряд ли до этого дочитаете (много буков, знаете ли). Однако, закругляясь, хочется заметить, слегка в защиту Олега Евгеньевича, что ТИПАЖ мог бы заиграть иными красками, более созвучными с каноном, если бы в сюжете было больше пространства для главного героя. «Коронацию» бы!