Холодная весна-2014 навсегда запятнана штампом «русская». С этим штампом больше года живет Донбасс. Для многих мой родной край стал «проклятой землей», а люди, его населяющие, — поголовно сепаратистами, бросавшимися под украинские танки с триколором в руках. Однако это далеко не так. На оккупированной территории живут патриоты Украины. И моя цель — рассказать о людях, идущих на страшный риск ради страны, которую любят всем сердцем.

С Андреем «дружим аккаунтами» чуть больше года. Еще со времен Майдана стоим на одной гражданской позиции.

Более оптимистичного человека, готового в любой ситуации найти положительные аспекты, я не знаю. Когда первые агитаторы стали выкрикивать в Енакиево слово «референдум», Андрюша смеялся: «Кто на это поведется? Ясно же — референдум развяжет войну!» Потом пришло 11 мая — черный день в новейшей истории Украины.

В первые недели обстрелов нашего родного города дом Андрея был разрушен прямым попаданием снаряда. Парень был на работе. В доме находилась его старенькая мама… И именно тогда, примчавшись на такси с колотящимся в горле сердцем, упав на колени перед руинами родного дома, наблюдая остановившимся взглядом, как из-под этих руин в течение нескольких часов достают то, что осталось от его матери, Андрей принял решение: всеми доступными способами будет помогать уничтожать террористов.

В ряды воинов АТО попасть шансов не было: Андрей инвалид с детских лет в результате автокатастрофы. И, когда украинские военные обратились к парню за помощью в сборе информации о передвижениях террористов в Енакиево, количестве единиц вражеской военной техники и т. д., он понял: именно это и должен делать. Просто потому, что может. Андрею тридцать один год. Мать была единственным родным человеком. И это — его кровная борьба.

- Андрей, о мотивах не спрашиваю… Прими соболезнования в очередной раз. Скажи, ты сейчас так же веришь в победу Украины, как и год тому назад?

- Спасибо… Ты знаешь, еще сильнее уверенность в победе. Несмотря на потери, вопреки всему — верю! Я не хочу думать о том, что оккупация это предрешенный путь в наше собственное Приднестровье, с которого нельзя свернуть. Надо бороться с врагом, ведь помогать его уничтожать можно и не держа в руках оружие. Вот это, наверное, самая сильная боль — не могу быть солдатом, отдать самый главный долг Родине. Поэтому стараюсь делать все возможное на другом фронте. Да и потом, сил нет терпеть произвол оккупантов.

- Что, прожив в оккупации больше года, ты можешь рассказать об этом произволе?

- Как житель Енакиево, я о нем могу рассказать ВСЕ. Легче обрисовать ситуацию сквозь призму отношения жителей к террористам. Вначале казалось, что относительно много людей поддерживают оккупантов. «Ополченцам» прямо на шею некоторые бросались. А патриоты стояли и скрипели зубами… Когда пытался получить адекватный ответ на вопрос о том, от кого же все-таки нас спасают, мне или отвечали: «От бандеровцев», или советовали замолчать, называя, опять же, «бандеровцем»… Но потом, когда террористы стали узурпировать городские предприятия, отбирать машины, отжимать недвижимое имущество у горожан, обижать женщин, енакиевцы начали потихоньку задумываться. Появились недовольные. Им тут же инкриминировали «фашизм». Двоих расстреляли. Об этом все молчат. Об этом боятся говорить. Это даже отрицают! Но, когда высказать собственное мнение — это серьезный риск, начинает хорошо работать голова.

Наверное, примеров достаточно. В общем, полное отсутствие гражданских прав, запуганность, озлобленность. Город по сравнению с тем, каким был до войны, больше похож на призрак… И стукачество случается. Рядом с фашистами всегда околачивались предатели из числа местного населения. Рядом с рашистами они тоже есть. А, ну и еще одно — сейчас позиция «я ни за кого, я за мир» не прокатывает. Или за «ДНР» — или в подвал. А люди доведены до крайней степени терпения. Я думаю, грядет социальный взрыв.

- Ты упомянул о доносах. Безоговорочно восхищаясь твоим мужеством, все же спрошу: ты не боишься, что тебя сдадут? Ведь, насколько я знаю, ты не особенно скрываешь то, чем занимаешься…

- Дело не в том, что я этого не скрываю. Я нормальный человек, не фанатик, который бросится под танк, превратив свою жизнь в красивый пшик для учебника истории, а на деле не принеся особой пользы… Конечно, я хочу это скрыть, и скрываю, как могу. Просто мне тяжело передвигаться (проблемы с опорно-двигательным аппаратом), на велосипед не сядешь, пешком не побегаешь, и поэтому в моей так называемой «сети» много людей. Одни помогают собирать данные на местности, если это далеко, и я не могу туда добраться, другие кому-то звонят… Есть хорошая фраза: «Что знают двое, знает и свинья». Но я уверен в каждом, с кем работаю. Ведь, если ко мне до сих пор не пришли, значит, «там» ничего обо мне не известно. А как тут без риска? Я был в курсе, на что шел. Боюсь ли?.. Боюсь, конечно. А когда думаю о маме, о том, каким зверским образом ее лишили жизни — страх исчезает. Только ненависть остается.

- Как тебе удается выживать, в чисто материальном смысле? Как зарабатываешь на жизнь?

- Предприятие, на котором я работал, закрылось. Ну, как все люди с ограниченными возможностями, я имею много хобби, некоторые из них приносят небольшой, но стабильный доход. Чиню обувь, например. Могу произвести несложный ремонт бытовой техники. Могу столяром подработать, если посильный заказ. Были бы руки — работа найдется. Я не особенно на этом зацикливаюсь. Вернется Енакиево в Украину, будет и работа нормальная. А пока основная моя работа — помогать тем, кто выгоняет террористов с моей земли.

Марина Курапцева

http://donetsk-ukraine.livejournal.com/25085.html