А еще точнее, новый учитель.

И вот, представьте себе, однажды в начале урока дети поднимают страшный шум. Такое случается с каждым новым учителем. Ведут себя так, будто вас нет, носятся по классу, шумят, обмениваются тумаками, швыряют друг в друга стульями. Нормальные такие дети.

Кстати, школа еврейская. Хотя и русскоговорящая. Хотя и находится в России или на Украине.

Их, этих детей, собирали по трем странам. Выискивали "по алахе".

И вот доискались. Вы стоите не в классной комнате, а в эпицентре шумной улицы, если не зоны за час до отбоя.

Делать нечего. Выждав несколько минут, вы начинаете урок – и, поскольку уровень внимания аудитории не дотягивает даже до нуля, сразу начинаете рассказывать какую-то историю. Типа еврейского детектива.

Ближние мальчики слышат, въезжают в тему, садятся, смотрят на вас. Ленивая заинтересованность возвращается на их лица вместе с осмысленным выражением.

Этих слушающих ровно 10 процентов от общего числа, но, поскольку шум в классе уменьшился на 10 процентов, вашу речь слышат другие мальчики – их уже 20 процентов. Так, со временем, минуты за 4, вас слушают все.

Еще идет подстольная возня ногами, еще кто-то дает другу запоздалую "сдачу" – можете себя поздравить: сорванцы замолчали.

Сейчас надо сгустить краски в трагичности повествования, подчеркнуть остроту сюжета парой-тройкой диалогов, голосом подсказать, что самое страшное впереди.

Ура, теперь можете делать с ними что хотите – они попались. И даже тяните время, не спешите заканчивать историю, пусть помучаются от сладкого ожидания развязки и поежатся от обжигающего соприкосновения с мистикой.

Таких еврейских историй полно – надо лишь уметь их рассказывать. Вы умеете, сБ.

И тут раздается звонок.

Ха, вы как раз его и ждали. Говорите дальше, не останавливайтесь, еще явно не конец – пацаны не шелохнутся, сидят, как под гипнозом. Вот еще, совсем немного – и вы назовете имя злодея, одного из трех братьев, который украл храмовые драгоценности. Вы уже рот открываете, чтобы…

Ба-бах, открывается дверь. В класс врывается завуч. У нее в руках ключи на кольце, а глаза, как прожекторы. Она негодует:

– Почему сидим?! Почему срываем перемену?! Седьмой класс встал! Взяли скамейки и марш в спортивный зал. Шестой класс вышел тихо. Я сказала – вы-шел!!

И дети поднимаются, смотрят на нее, как на муху, испортившую варенье. И не особенно огрызаясь на оскорбительные приказы, данные в прошедшем времени (так ведь зона же!), нехотя идут в коридор, уволакивая за собой скамейки.

Трудно передать, что вы переживаете. Эта женщина только что уничтожила ваш урок. Может, сразу убить заразу?

Приближаетесь и, шипя, спокойно, но кипя, произносите:

– Халва Паштетовна, я вас очень прошшшу в следующий раз в класс не врываться, пока мой урок не закончен.

Завуч от неожиданности сразу забывает, как дышать. Что за нахальство! Она сюда бежала сломя голову, чтобы спасти вас. Избавить от этой своры суржиков-бандитов. А вы ее при всех – при всех! – оскорбляете. (Вы оглядываетесь: ну да, три ученика стоят в дверях, слушают сцену, разинув рты. Теперь это называется "при всех".)

И вот идет разборка у директора (эх, надо же, а он только что собрался чаю попить). Колыхая возмущенным бюстом, женщина кратко заявляет вам, что вы хам, выскочка и наносите урон учителям-коллегам. И требует от вас извинений. Шум, крик, доннер-веттер. После чего она, не остывшая, выплывает из кабинета. Да, еще одна деталь ее экспрессивной речи: извиниться вы обязаны перед всем классом, да-да, не упирайтесь. Нахамили перед всеми – вот и извиняйтесь перед всеми.

Директор вздыхает и обращается к вам, уже наедине: советую извиниться, так будет проще, иначе со свету сживет.

Такая теперь перед вами стоит задача.

** **

Дело не в том, что она вас со свету сживет. Дело в том, какого поведения ждет от вас Тора.

(Дальше идет диалог не с директором, а, допустим, с вашим йецер-тов.).

С одной стороны, карга, ой, извинте завуч – еврейка. А вы учитель еврейских предметов. Т.е. "живая Тора". И эта Тора требует от вас любить евреев. Т.е. не обижать их. А если обидели – надо извиниться.

– Но ведь я не собирался ее обижать!

– Неважно, собирались или не собирались. Налицо обида, причем полусмертельная. Пожилая женщина того и жди от расстройства заболеет.

– Но я же ничего не нарушил!

– Нарушили, еще как нарушили. Самое главное правило: "И полюби своего ближнего".

– Окей. Попрошу, уговорили. Но не при всех! Ибо это же трусость и отступление от правил.

– Эх, молоды вы упираться, господин новый учитель. Написано: "Нарушение заповеди между людьми не искупается Йом-Кипуром – пока нарушивший его не примирит[1]", т.е. пока не сделает так, что потерпевший его простит.

Идите, соберите класс, позовите директора с завучом – покайтесь и произнесите фразу: дети, я виноват, больше так не буду.

И все останутся при своих. Завуч не зачахнет от обиды. Вы еще наладите контакт с учениками, у вас получится, это точно! Дети поудивляются – но скоро забудут. А директор вздохнет и пойдет к себе в кабинет допивать остывший чай.

** **

Но можно, конечно, до упору стоять на защите своей чести и достоинства и бороться за правду. Что приведет к затяжному конфликту. И скорее всего, победит она, человек близкий к начальству, учитель-ветеран, жизнь отдавший воспитанию поколений, заслуженный педагог, или что там у нее медально позвякивает на кофточке в День Учителя?

** **

Да нет же! Нас не волнует, что у нее там звенит на кофточке и насколько она приближена или удалена. Нас интересует – что делать? Где граница унижения (искупления и пр.)?

** **

Объясняем в последний раз. Тора хочет, чтобы вы любили евреев. Согласны?

Вы киваете головой: согласен.

– Тора хочет, чтобы после любого нарушения этой заповеди вы нашли в себе силы исправить ситуацию. Как исправить? Только через признание вины. Согласны?

– Ну, ладно, согласен[2].

– И никого не интересует поведение другой стороны. Вбежала ли она в класс без разрешения или нет. Заорала ли иерихонским голосом на учеников или нет. – Вы отвечаете за свою вину, а не за ее. Ее вины вы вообще не заметили, ее как бы не было.

– Уф, ладно. Два последних вопроса. Просить прощение надо искренне?

– Да!! – Спрашивайте второй вопрос.

– Что я должен был делать в той, изначальной ситуации, когда она ворвалась? В чем ошибка?

– О! Вот это уже реплика взрослого человека. С этого надо было начинать. Идите сюда, давайте разберем весь эпизод по кадрам, включаю видео и звук…

[1] עבירות שבין אדם לחבירו אין יום הכיפורים מכפר עד שיפייסנו ואפילו לא הקניטו אלא בדברים צריך לפייסו (שו''ע או''ח ה' יום הכפורים סימן תר''ו ס''א)

[2] Хотя еще остается вопрос: что делать, если уязвленная сторона согласна вас простить при выполнении немыслимых условий? Например, вы должны при всех заявить, что вы полный злодей и вурдалак. Или вообще соврать: например, скажите-ка людям, что вы хотели меня, Халву Паштетовну, убить на месте.

Уж этого-то я выполнить не могу. При всем моем старании. И получится, что Халва меня не простит. И я, значит, нарушитель по Торе.

– А почему, собственно, вы не можете сказать, что вы вардулак?

– Да хотя бы потому, что это неправда. А Тора запрещает врать.

– Ладно, тогда вам надо вспомнить про Аарона, брата Моше. Он любил мирить людей. Придет к одному из поссорившихся и скажет: слушай, твой оппонент знает, что он виноват, и очень переживает; он бы сам пришел к тебе с миром, да стесняется, пожалей его, помирись. После чего идет ко второму и говорит то же самое. И они мирятся.

А ведь Аарон дважды сказал неправду! – Отсюда учим, что мир между людьми для Торы важнее той якобы правды, от которой одни ссоры. Мир это и есть правда. Так что, господин "вурдалак", идите и подумайте.

Вы здесь: Главная Тора Иудаизм Дети "Косточка" (10)

Вы учитель в школе

Категория: Еврейская Этика (Мусар)

Опубликовано 29.07.2012 22:39

Автор: р. Реувен Пятигорский

Просмотров: 2