Начало начала

Восприятие человеком окружающего его невероятного мира, как некой само собой разумеющейся очевидности, доведено им почти до абсолюта. В свое время крупный астроном Шкловский написал прекрасную книгу «Вселенная. Жизнь. Разум». Очень в ней все было просто, доступно и понятно. Как-то сама собой взяла да и  возникла Вселенная с эдакой очень бурной, но абсолютно косной материей. Как возникла непонятно, но никакого значения это не имеет. Важен результат — возникла. Из нее сама по себе, просто так, чего-то там постепенно совершенствуясь или как-то иначе (какая разница?) появилась жизнь. Как возникла — науке пока не известно, со временем узнаем. Ну а жизнь, конечно же, через какое-то время воспроизвела разум. Собственно говоря, в то время (всего-то каких-нибудь 50 лет тому назад) только так и считали (кроме креационистов, конечно). Все же вопросы типа «а почему?» даже не обсуждались. Ограничивались пожиманием плеч и сожалением о природной тупости спрашивающих. Все было абсолютно очевидно, ибо так есть и, стало быть, раз есть, то, что же тут непонятного?! В последних пару десятилетий что-то изменилось. Начали очень осторожно задумываться, а действительно — почему? Причем независимо от мировоззрений, само признание объективности законов мироздания (т.е. существования неких правил, которым все бытие подчиняется) является общепризнанным фактом. Для неживой материи — это законы мироздания, которые хоть как-то физиками сформулированы. Непонятными остаются принципиальные переходы в статусе мироздания. С чего бы вдруг появилась жизнь? Логика термодинамики, рандомизации информации, статистики случайностей и всех остальных, безупречно работающих законов мироздания, должны были бы стоять абсолютно, «по законам природы», непреодолимым барьером такого развития, даже не допуская дальних подходов неживой материи к жизни. Но жизнь существует, в ее первооснове лежит некая информация и программа развития. И оттого, что мы называем ее «генетической» — суть не меняется: в основе живого заложена программа, по которой оно, живое,  развивается. Далее на основе жизни сформировался разум. Что это такое — не знает никто. Но то, что он есть — знают  все. Разум и осмысленность совсем не одно и то же. Осмысленность лежит в основе поведения живого. Заяц очень осмысленно убегает от лисы, а та — от волка и все вместе — от охотника. В этом плане у животных все осмысленно. В плане того, чтобы существовать и оставлять потомство (т.е. мультиплицировать). Намного осмысленнее,  чем у человека. А вот разум превосходит осмысленность. Разум — это некая избыточность осмысленности. И, с точки зрения целесообразности, осмысленности поведения живого, разум из живого произойти ну никак не должен был бы. Избыточность всегда требует дополнительных расходов (в живом — строительного материала, энергии, пространства и т.д.). Разум нелогичен с позиций осмысленной целесообразности живого. Для разума характерна тенденция к замкнутости в пределах разума. Всякие там абстракции типа искусства, науки, мечтания, т.е. мир виртуальный, а не реальный. Попробовал бы абстрагироваться и помечтать заяц или заняться  искусством лев. Первого немедленно  съели бы, а второй с голода умер бы. И глупостями разума в рациональном мире Биосферы не занимаются. Это в цивилизованном обществе индивидуумы ведут себя иначе. А ни в джунглях, ни в прериях до человека ничего подобного не было. Мечтать и заниматься всякими непотребностями было невозможно. И лет 250 тому — началось нечто непостижимое — стремительное (теперь уже), неукротимое, переходящее в какой-то взрыв развитие. 
 Итак, как возникла жизнь — мы не знаем. Но, возникнув, она, жизнь, сформировала своими частными проявлениями Биосферу. И все живое существует и развивается по законам Биосферы, т.е. неким механизмам существования живого. В системе такого живого любое поведение определяется некими механизмами. А  внешние проявления, обусловленные действиями этих механизмов, результируют в некие правила поведения частных представителей живого в их системе — Биосфере. Но здесь уже существует двойственность. Само по себе каждое отдельное проявление — индивид, существует и развивается по механизмам (программе,  системам ее обслуживающим и такую информацию программы реализующим) жизни как явления. А объединенные в систему и существующие в ней как индивидуумы, они подчиняются законам системы, которая в нашей терминологии и называется Биосферой. И какое-то непонятное место во всем этом занимает человек. По всем своим показателем он типичное живое существо. И по всем (без исключения!) этим показателям, как живое существо, он не отличается от своих «братьев меньших» (и сестер тоже). Но в отличие от всех остальных живых существ он проявляет свойства разума и даже, как принято считать, является его материальным носителем, хотя и не весь, а только какой-то частью мозга. Вообще-то, в целях сохранения психического здоровья  об этом лучше вообще не думать. Очень впечатляюще об этом писал Залманов: «Если мы вспомним, что кора головного мозга содержит 14 млрд. нейронов, заключенных в толщу студенистой массы, не превышающей 2,5 мм, если вспомним, что мозг содержит 90% минерализованной воды, вынуждены будем предположить, что анатомический субстрат нашей мысли, творчества, наших технических и научных достижений не превышает 300 мкм». Поскольку же у братьев и сестер наших меньших мозг устроен во многом так же как и у человека и молекулярный состав у них принципиально тоже такой же, то просто некое количественное его увеличение проблему разума не решает: у слона или кита общее число нейронов куда больше чем у человека. Видимо, имеется еще какое-то иное качество. Но если такое качество пересчитать на количество того, в чем это качество имеется, то получится совсем уж несерьёзная цифра и оно все тоже биологическое. Поэтому в человеке  все полностью живое принципиально Биосферное. И только еще нечто, называем «разумом», создает Ноосферу. И законы Ноосферы (т.е. внешнее проявление каких-то механизмов) уже действуют на все — в том числе и на биологическую составляющую носителя разума. Но теперь уже действуют в интересах Ноосферы. И мы их выполняем (не понимая этого и даже не подозревая об этом), являясь теперь уже материалом действия механизмов Ноосферы. Странная получается ситуация. Все в человеке достояние Биосферы, сам он частное проявление жизни, как явления, а небольшой его кусочек уже нечто иное — носитель и реализатор разума.  Так кто он, человек, на самом деле? Именно в ответе на  этот вопрос и заключается объяснение всего  происходящего сегодня в человеческой цивилизации. Суть же ответа в том, что, несмотря на свою полностью биологическую сущность, человек, где-то с середины прошлого столетия сформировал свою, принципиально самодостаточную систему. До недавнего времени в доступной нам для наблюдения области мироздания существовало две неравные, но самодостаточные системы. Первая — это «неживая» материя, организованная в виде Вселенной. Самодостаточность Вселенной очевидна. Некое непонятное до сих пор, но феноменологически хорошо описываемое «законами природы»  условие существования — время. Время реализует (а не создает!) направленность в виде обеспечения ее последовательности (та самая «необратимость»). А программа несет в себе направленность, но сама себе ее не реализует. Наконец, согласованно обуславливают все это механизмы, приводящие  все в действие и проявляющиеся в виде определенных правил и законов поведения. Вторая самодостаточная система — это мир живого. Как система он организован в виде самодостаточной Биосферы. Ее самодостаточность тоже, в общих чертах, уже понятна. В основе Биосферы лежит жизнь как явление, обеспечивающее потенциально-неограниченное время своего самосуществования в виде частных производных. Организация Биосферы формируется из унифицированных всех частных производных жизни как явления, через информационные внутрибиосферные потоки, обеспечивающие единую взаимозависимость существования (поедание одних другими, т.е. совместимость поедаемых с поедающими, биологический круговорот материи и энергии, общебиосферную эволюцию и т.д.). Ведь даже для того чтобы кого-то съесть с пользой для себя, надо быть с ним взаимоконвертируемым (должна быть усвояемость съеденного, иначе съеденное не сможет служить «строительным и энергетическим материалом»).
Третьей же  подобной системой как раз и стала Ноосфера. Причем разум, обеспечив внутреннюю самодостаточность за счет производства всех систем самообеспечения, разорвал вместе с тем почти все контрольные механизмы Биосферы по отношению к себе, как живому, как составляющей Биосферы. Но в разрыве контрольных механизмов остается еще что-то неразорванное (то самое, что выше обозначалось как «почти все»). Этим «почти» является «видовой срок». Задержка с его разрывом связана с глубинностью такого механизма. «Видовой срок», по сути его природы, является контрольным механизмом не Биосферы, как Системы, а основы самой Биосферы (т.е. ее появления и существования) — жизни как явления. Поэтому разрыв последнего контрольного механизма — это, строго говоря, разрыв контрольного механизма уже не только и не столько Биосферы, как системы индивидуальных, расходных проявлений жизни как явления, нужных Биосфере для существования как системы. Но он же, механизм контроля жизни своих расходных материалов — и наиболее неприемлем для разума, наиболее вызывающий и наиболее сложнопреодолимый. Он — последнее, что еще не разорвала Ноосфера с системой, из которой она вышла. Но обратного пути нет – Ноосфера состоялась и ее законы, о которых никто не имеет ни малейшего понятия, уже работают. 

Раздвоение биологического времени

Среди всего особого в Мироздании— время нечто сверхособое. И не только потому, что никто не знает что это такое, хотя все без исключения, чувствуют его ход. Для нашего восприятия существует не время, как таковое, а его какое-то следствие в виде изменений всего, всех и самого «чувствующего». В этом отношении время больше похоже на механизм бытия, а не на его составляющую. В отличие от всего остального (пространства, энергии, материи и т.д.) его ни остановить, ни накопить, ни управлять, ни во что-нибудь иное превратить невозможно. В силу некоего абсолюта, его, дабы ограничить от всяких недомолвок, недопонимания, терминологических вариаций, называют конкретно–опознавательно—-«физическое время». Несмотря на все попытки доказать обратное, физическое время для любого объекта едино. И даже при околосветовых скоростях никакого раздвоения физического времени не происходит. И фигурируемый в литературе парадокс близнецов — мнимый.  Для близнеца в кабине субсветового космического корабля его время идет с естественной для него (для него!) скоростью и оно время, в такой кабине, для него столь же абсолютно, сколько и для второго близнеца, наблюдателя. Для второго (наблюдателя) время тоже идет абсолютно (в его системе). И все гипотетические парадоксы гипотетической встрече, ставших разновозрастными близнецов — не более чем психологическое упражнение — субсветовой космонавт и наблюдатель, сами для себя, каждый сам по себе, прошли ту же самую жизнь с той же самой скоростью всех процессов в ней, адекватных своему «локальному времени»— абсолютному для каждого. А то, что их возраст стал, при такой встрече, разный — относится к иной проблеме, проблеме биологического возраста. И относится это уже к проблеме биологического вермени.
Биологическое время ведет себя принципиально иначе. В глубоком анабиозе оно практически полностью останавливается. И физическое время (в котором, фактически и всегда пребывает такой объект) в таких условиях не влияет на биологическое. Вот к такому рубежу вышли самые ранние «технологии вечности», когда для разных целей, начали криоконсервировать клетки и ткани человека, в том числе и насыщенные стволовыми (например, костный мозг). Произошло нечто, на что особое внимание и не обратили, как на очередную «обыденность» (разве что, отметив ее как «полезную»). На самом же деле уже тогда произошло очередное невероятное — было остановлено биологическое время. Остановлено «по желанию», технологически. Для этого хватило температуры жидкого азота. С точки зрения 4 миллиардов лет непрерывности жизни как явления, температуры жидкого азота для ее полной остановки могло бы и не хватить — хоть и с ничтожной скоростью и с ничтожной эффективностью, но какие-то простые химические реакции  (туннельные эффекты) при -200 ºС все же идут. И как бы не были малы эффекты рандомизации при такой температуре, но информация живого постепенно бы нарушилась. Может быть за тысячу лет, может быть за миллион или сто миллионов, но нарушалась бы. Однако это уже было не принципиально. Если бы понадобилось затормозить такие процессы на миллиард лет, использовали бы жидкий гелий, более эффективные криоконсерванты и  т.д. Только зачем? Ведь если вернуть такие клетки к жизни, дать им пару раз разделиться и опять заморозить, то время их биологической жизни теоретически, можно было бы продлить на все время существования Вселенной — как прошлой, так и будущей. Если понадобилось бы, то и новой, после очередного Большого взрыва или чего-нибудь там еще. А вот сам факт осуществления такой технологии остановки биологического времени был очень важен. Но его значение начали осознавать в полной мере только после того, как возникла реалия раздвоения биологического времени. Именно на этот рубеж и вышла регенеративная медицина.

продолжение

Вместо предисловия