Челябинский доктор, в фашистском концлагере, спас тысячи жизней. Более 20 лет хирург Георгий Синяков заведовал отделением челябинской больницы. Никто и не предполагал, что во время Великой Отечественной войны он, находясь в концлагере, помог сбежать сотням советских пленных и спас от смерти тысячи заключённых. «Летающая ведьма». «Я многим обязана чудесному русскому доктору Георгию Фёдоровичу Синякову, — рассказала в 1961 году Герой Советского Союза, лётчица Анна Егорова-Тимофеева. — Это он спас меня от смерти в концлагере Кюстрин». Молва о гениальном, но скромном челябинском хирурге Георгии Синякове, который, рискуя собственной жизнью, помогал тысячам солдат, после этого интервью облетела весь мир. Егорова подробно рассказала, как её сбили фашистские истребители, раненую, привезли в концлагерь, как фашисты радовались, что в руки попала сама «летающая ведьма». Советские солдаты звали отважную девушку Егорушкой, и по сводкам Совинформбюро прошла информация о присвоении Анне Егоровой звания Героя Советского Союза посмертно. Никто не знал, что совершившая более трёхсот боевых вылетов советская лётчица попала в плен, но жива и чудесным образом спасётся. Чтобы 20 лет спустя рассказать о подвиге скромного доктора Синякова. Со всех уголков мира в Челябинск тотчас пошли письма с надписью на конверте: город Челябинск, доктору Георгию Синякову. Что удивительно, они доходили до адресата! Сотни человек трогательно благодарили спасшего их врача, плакали, когда вспоминали своё пребывание в лагере, смеялись, когда писали о том, как Синяков обманывал гитлеровцев и организовывал побеги, рассказывали о том, как сложилась их дальнейшая жизнь. А скромный врач-хирург, ещё в концлагере получивший имя «чудесный русский доктор», никогда доселе не рассказывавший о войне, лишь говорил, что выполнял свой долг, и «не в плену победа делалась». Экзамен на профпригодность. Окончивший Воронежский медуниверситет Георгий Синяков ушёл на Юго-Западный фронт на второй день войны. Во время боёв за Киев врач до последней секунды оказывал помощь попавшим в окружение раненым солдатам, пока гитлеровцы не заставили его бросить это «ненужное занятие». Попав в плен, молодой врач прошёл два концлагеря, Борисполь и Дарницу, пока не оказался в Кюстринском концентрационном лагере в девяноста километрах от Берлина. Лагерный номер 97625. Георгий Синяков, военврач второго ранга 119-го санитарного батальона попал в плен 5 октября 1941 года под Киевом, у деревни Борщевка. Сопротивлявшиеся под натиском врага советские части, отступая, оставили позиции, и военный госпиталь с ранеными и персоналом оказался в тылу врага. Все произошло молниеносно, при обыске у плененного хирурга нашли в кармане только пузырек с марганцовкой. Их гнали в тыл на запад, он прошел лагеря Борисполя и Дарницы, пока в мае 1942 года с одним из этапов не оказался под номером 97625 в Кюстринском международном лагере для военнопленных под Варшавой. Сюда привозили заключенных со всей Европы, а также советских военнопленных, зона которых была отделена от остальных бараков тройным рядом колючей проволоки. Раненые здесь умирали десятками тысяч, никто не лечил их от инфекций. Слабых, измученных людей выбраковывала непосильная работа в каменном карьере и плетка охранников, забивавших штрафников до смерти. Люди умирали от голода, измождения, простуды и ран. Каждое утро из бараков русских выносили десятки трупов. Он лечил всех и всё. Работал неустанно, ведь в русских бараках содержалось до полутора тысяч больных и раненых — кроме него, им никто не мог помочь. Тяжелее всего приходилось русским, которых никто никогда не лечил. Весть о том, что в лагере оказался врач, быстро облетела немцев. Решено было устроить русскому доктору экзамен — он, голодный и босой, несколько часов подряд делал резекцию желудка. Экзаменовать молодого русского приставили нескольких военнопленных докторов из европейских стран. У ассистентов Синякова дрожали руки, а Георгий так спокойно и чётко выполнял необходимые манипуляции, что даже у немцев пропала тяга устраивать впредь испытания специалисту. Хотя кто-то из них до этого язвил, что самый лучший хирург из СССР не стоит немецкого санитара. Умри, чтобы жить. Синяков не отходил от операционного стола. Сутки напролёт он оперировал раненых солдат. Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали привозить своих родных и знакомых в особо крайних случаях к пленному русскому. Однажды Синяков оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная жена «истинного арийца» поцеловала руку пленному русскому и встала перед ним на колени. После этого Синякову был назначен дополнительный паёк, а также стали положены некоторые льготы, типа свободного передвижения по территории концлагеря, огороженного тремя рядами сетки с железной проволокой. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых. А потом Георгий возглавил подпольный комитет. Врач помогал организовывать побеги из Кюстрина. Он распространял листовки, где рассказывалось об успехах Советской армии, поднимал дух советских пленных: уже тогда доктор предполагал, что это — тоже один из методов лечения. Синяков изобрёл такие лекарства, которые на самом деле отлично затягивали раны больным, но с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анна Егорову. Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную смерть, а она всё «угасала и угасала». На самом деле несколько восхищающихся смелостью Анны пленных, и в их числе Синяков, помогали девушке, как могли. Поляк-портной сшил ей из оборванной робы юбку, кто-то собирал по каплям рыбий жир, Синяков лечил, делая вид, что ей лекарства не помогают. Потом Анна поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря. Советские солдаты, слышавшие о смерти легендарной лётчицы, едва поверили в её чудесное воскрешение. Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий стал использовать имитацию смерти. К счастью, никому из гитлеровцев не пришло в голову подумать, почему большинство раненых заключённых, которым удавались побеги, прошли перед этим лечение у «русского доктора». Георгий Фёдорович научил больных имитировать собственную смерть. Громко констатировать фашистам, что очередной солдат умер, Георгий знал, что жизнь ещё одного советского человека спасена. «Труп» вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрина, а когда фашисты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим. Спасенные лётчики. Когда фашистам удавалось привезти в лагерь пленных лётчиков, они были особенно рады. Их гитлеровцы боялись и ненавидели особенно. В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять советских лётчиков. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. Здесь помог его излюбленный приём с «умершим» пленным. Позже, когда о подвиге «русского доктора» рассказала Анна Егорова, живые лётчики-легенды нашли Георгия Синякова, пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им бывших узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному Синякову. Врача боготворили, благодарили, обнимали, звали в гости, возили по памятникам, а ещё с ним плакали и вспоминали тюремный ад. Без единого выстрела. Последний подвиг в лагере «русский доктор» совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Синяков. Ему говорили, не бойтесь, доктор, вас не расстреляют. Но Георгий не мог оставить своих раненых, которых он прооперировал тысячи, и, как в начале войны, в боях под Киевом, не бросил их, а решился на немыслимо отважный шаг. Он уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев пощадить измученных пленников, не брать ещё один грех на душу. Переводчик с трясущимися от страха руками передал слова Синякова фашистам. Они ушли из лагеря без единого выстрела. И тут же в Кюстрин вошла танковая группа майора Ильина. Впрочем, работы у Синякова не убавилось. Оказавшись уже в тылу, Синяков продолжил служить Родине. Так, например, только за несколько первых суток на свободе ему удалось прооперировать 70 танкистов. А в мае 1945 года «русский доктор» оставил свою подпись на стенах Рейхстага. Кружка пива за победу. Приёмный сын Георгия Фёдоровича, Сергей Мирющенко, позже рассказывал такой любопытный случай. Как врач, Синяков никогда не любил пиво. Но однажды в лагере стал свидетелем спора другого пленного советского доктора с фашистским унтером. Отважный доктор говорил фашисту, что ещё увидится с ним в Германии, в Берлине, и выпьет кружку пива за победу советского народа. Унтер в лицо смеялся: мы наступаем, берём советские города, вы гибнете тысячами, о какой победе ты говоришь? Синяков не знал, что стало с тем пленным русским, потому решил в память о нём и о всех несломленных солдатах зайти в мае 1945-го в какой-то берлинский кабачок и пропустить кружку пенного напитка за победу. После войны Георгий Фёдорович переехал в Челябинск. Он работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного ЧТЗ, преподавал в мединституте. О войне не говорил. Студенты вспоминали, что Георгий Фёдорович был очень добрым, подчёркнуто вежливым, интересным и спокойным человеком. Многие и не предполагали, что он был на войне, а про концлагерь и вовсе не думали.О своих подвигах Синяков не распространялся. Не любил вспоминать этот ад, да и не считал, что совершил что-то сверхъестественное – просто выполнял свой долг. Говорили, что Синякова после интервью Егоровой пытались выдвинуть на награды, но «пленное прошлое» не ценилось в послевоенные времена. Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы, настоящим «Русским Доктором». Известно, что свой день рождения Синяков отмечал в день окончания Воронежского университета, считая, что родился тогда, когда получил диплом врача. Из воспоминаний приемного сына Сергея Николаевича Мирющенко : — Георгий Федорович был просто блистательным хирургом, которого знал буквально весь город. В те послевоенные годы он успешно оперировал язву, рак пищевода, делал пластику, исправляя дефекты лица новорожденным. Он был очень добрым человеком, любил детей и ради них брался за, казалось бы, невозможное. Много лет он вел девочку, которая была прикована к постели. Удлинив сухожилия, пересадив мышцы, папа вернул ребенку ноги. Причем сам терпеливо учил девочку ходить. Он говорил: есть две специальности, которые не имеют права на брак, – врачи и педагоги. Он был тем и другим, воспитал целую плеяду учеников. — Как же вы в такой семье стали инженером, а не врачом? — Да потому и не стал врачом, что видел: папа с мамой никогда не принадлежат себе, их вызывали к больным в любое время суток. Даже уходя в гости, в театр, они всегда оставляли адрес, где их искать. Помню, родители поехали в кинотеатр “30 лет ВЛКСМ”. Вдруг к нашему подъезду подъезжает “скорая” : у мужчины нож в сердце. Его повезли готовить к операции, а другая машина помчалась за папой. Остановили фильм, врач со сцены попросил Синякова срочно пройти к выходу. Мама, конечно, выбежала с ним. Оперировать ему пришлось, накладывая шов на живом пульсирующем сердце. Вся наша семья радовалась спасению мужчины, тому, что он бегает вовсю. А было это в 1949 году! Вот почему пациенты боготворили его. Все называли его профессором. Несколько раз его представляли к наградам, выдвигали на заслуженного врача, но напрасно: за плечами был концлагерь... — А какие награды были у Георгия Федоровича? — Орден “Знак Почета” – за мирный труд. А за войну – ничего. Летчики, танкисты, бывшие узники пытались “пробить” ему боевые награды, считали: он достоин звания Героя Советского Союза. Но тщетно. Папа говорил: “Плен – это беда, несчастье. А разве за несчастье награждают? Моя награда – жизнь, возвращение домой, к семье, к работе, эти письма от людей, которым я помог в час тяжкого горя”. Умер «русский доктор» в 1978 году, похоронен на Успенском кладбище. Говорят, что на похороны челябинского хирурга пришли тысячи человек. И даже по прошествии многих лет на его могиле всегда лежат цветы от благодарных челябинцев. Потому что – был врачом с большой буквы и всю жизнь посвятил профессии. Он был настоящим «Русским Доктором».