Русский культурный код. 100 книг, которые нужно прочитать, чтобы понимать себя и друг друга, по версии http://cameralabs.org/

1. «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков

Учебник советской и христианской истории

2. «Евгений Онегин» Александр Пушкин

Учебник настоящих чувств и энциклопедия русской жизни

3. «Преступление и наказание» Федор Достоевский

Учебник философии и нравственности

4. «Война и мир» Лев Толстой

Учебник поведения настоящего человека

5. «Маленький принц» Антуан де Сент-Экзюпери

Учебник философии

6. «Герой нашего времени» Михаил Лермонтов

Учебник психологии

7. «Двенадцать стульев» Илья Ильф, Евгений Петров

Учебник сатиры

Фото: (с) rusl888

Фото: (с) rusl888

Фото: (с) Scorpio

Вот и долгожданная публикация моей третьей заключительной статьи из японского цикла "Между сакурой и крестом", написанной специально для газеты "Мирт". Все, что вы хотели знать о христианстве в Японии, но боялись спросить :-).  Статья написана в мою авторскую колонку "Культурный код Игоря Попова".

«Я боюсь этого морского путешествия, которое продлится целых два месяца. Оно обрекает меня на полную бездеятельность. Каждый день в кубрике я служу мессу для испанской команды, но ни один японец ни разу не заглянул туда. Кажется, единственное счастье для них – мирская выгода. Японцы принимают лишь религию, которая приносит мирские выгоды, – будь то богатство, победа в войне или избавление от болезни, – и совершенно безразличны к непознаваемому и вечному. Но все равно я проявлю нерадивость, если во время плавания не смогу внушить учение Господа ни одному из сотни японцев, находящихся на корабле».

Эти слова принадлежат герою романа японского писателя Сюсаку Эндо «Самурай», благочестивому францисканцу падре Веласке. Классик японской литературы Эндо - один из немногих японских писателей, который, будучи христианином, решил разобраться в том, какими запутанными тропами пришло христианство в Японию.

Сюсаку Эндо погружает читателя в XVII век. В стране устанавливается новый сёгунат Токугавы. Это феодальное военное правительство Японии, основанное в 1603 году Токугавой Иэясу и возглавляемое сёгунами из рода Токугава.

Светлого и радостного Вам Рождества Христова, дорогие друзья! На земле мир и в человеках благоволение!

И традиционно на Рождество традиционный Бродский и его гениальные рождественские стихи о времени, Боге и себе. 

Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он - Твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем". - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:

"В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Иосиф Бродский
16 февраля 1972

Фото: (с) Evgenii_22

Фото: (с) Evgenii_22

Фото: (с) Evgenii_22

Все тут наподводили итогов. А не устроить ли нам флэшмоб. Давайте-ка поделимся своим топом 10 лучших книг 2015 года.

Я начинаю:

1. Ричард Форд "Спортивный журналист". Это первый роман трилогии Ричарда Форда о Фрэнке Баскомбе (второй «День независимости» получил разом и Пулитцеровскую премию и премию Фолкнера). Эта трилогия о том, что важно не изменять себе.

2. Джон Уильямс "Стоунер". Об этом романе я много писал. Роман о человеке с его ошибками и верности выбранному пути. Роман о литературе.

3. М. Вайсс, Х. Хасан "Исламское государство. Армия террора". Важный нонфикшн года. Очень хорошая и актуальная книга, увы актуальная.

4. Д. Финкель "Хорошие солдаты" (перевод Леонида Мотылева). Еще один важный нонфикшн года, журналистский нонфикшн. Книга о том, как война меняет человека и как человек живет в состоянии войны и несет его с собой.

5. Мишель Фейбер "Книга странных новых вещей". Необычная книга о том, что близкие люди часто становятся гораздо дальше инопланетян.

6. Павел Басинский "Лев Толстой - бегство из рая". И еще один важный нонфикшн года. Живая реконструкция жизни Толстого и его раздвоенности. Мне кажется, это важная книга о потере себя.

7. Андрей Аствацатуров "И не только Сэлинджер. Десять опытов прочтения английской и американской литературы". Десять «опытов прочтения» английской и американской литературы погружают в мир Сэлинджера, Апдайка, Генри Миллера, Фолкнера, Голдинга. Ее можно читать просто даже из-за языка, того, как она написана. Великолепная эссеистика.

8. Алвин Плантинга "Аналитический теист". Книга не нуждается в представлении. На мой взгляд, Платинга последний великий христианский философ, каждая его работа - это событие.

9. Мишель Уэльбек "Покорность". Для меня эта книга года, я еще в процессе чтения. Но как правильно заметила Майя Кучерская, это не про то, как сильны они, это про то, как слабы мы.

10. Владимир Шаров "Возвращение к Египет". Мне трудно объяснить в чем главное очарование прозы Шарова, но для меня это Литература, которая поднимает самые важные вопросы. И о том, как литература меняет этот мир.