Ярко-синее прозрачное небо, по которому раскинулись тонкие ослепительно белые полоски облаков, как купол висело над Фудзиямой, сочная зеленая трава заканчивалась там, где начинался песок пляжа, который выводил к ревущей бездне океана.
Ветер гнул траву в разные стороны, сегодня его порывы были очень непостоянны. От океана исходил запах водорослей и ощущение могучей, неуправляемой воли.
В машине были раскрыты все двери, с порогов капала кровь, темная, тягучая, она лениво орошала желтый песок. Машина была полна телами мертвецов в черных костюмах. Некоторые еще бились в предсмертной агонии. Бесстрашные якудза даже не успели выйти на последнюю свою разборку. Корпус новенького Лексуса был практически изрешечен и напоминал дуршлаг.
Спиной к этой братской могиле на колесах и лицом к бескрайней синеве океана, который по странному стечению обстоятельств был назван Тихим, стоял человек в темной двойке и солнечных очках. В руке он сжимал еще дымящийся огромный пистолет. Сквозь темное стекло очков он молча смотрел на океан. Он уже давно забыл про тех, кто приехал на встречу с ним в Лексусе, забыл про недолгую, но ожесточенную и беспощадную перестрелку, шум выстрелов которой тонул в реве океана.
Брюки и полы двубортного пиджака развивались порывами ветра. Он давно уже все понял в этой жизни, он научился не бояться смерти. Ни чужой, ни своей. В тот самый момент, как прошел страх перед убийством, прошел страх потерять свою жизнь, ибо смерть - она одна на всех, персоналии ей неведомы. Смерть стала красивой, подобно лепесткам сакуры на фоне бирюзового неба.
Лицо его было каменным, лишь иногда дергалась левая щека, а темные очки придавали еще большей неподвижности лицу этого человека.
Он очень устал. Внутри него уже не было сердца, внутри был океан черной тоски и безысходности, которые уже не удавалось убивать общением с гейшами и бессчетными пиалами саке. Он остался один, тех, кто был с ним и кому он верил, отдали за него жизнь в недавних разборках, кто-то, не желая вливаться в клан врагов и боясь позора, сделал сепукку, как и полагается истинному якудза.
Он снял очки и отбросил их в сторону. В глазах его не было огоньков, мертвый океан смертельной тоски внутри уже давно погасил все искорки. Он смотрел на океан, на небо, на облака. Он победил. Больше никого нет. Только два океана. Еда уловимая улыбка скользнула по его лицу.
Уверено поднялась рука с пистолетом к виску. Ни единой секунды сомнения - в ту же самую секунду, как ствол коснулся виска, он нажал на курок. Бурые сгустки крови вылетели из противоположного виска и щедро окропили ярко-желтый песок дикого пляжа.
В этот самый момент встретились два океана.
Ветер каким-то чудом донес несколько лепестков сакуры до одинокого пляжа, и они упали рядом с человеком в темном костюме, окунувшись в брызги его остывающей крови….
