«Фантазия — всего лишь часть, хотя и немаловажная часть, того, что принято именовать реальностью. В конечном счете, неизвестно, к какому из двух жанров — к реальности или фантастике — принадлежит мир», — писал Хорхе Луис Борхес. Иными словами, все плоды цивилизации, которые мы видим вокруг, изначально пришли кому-то в голову. А взгляд под другим углом позволяет глубже изучить саму природу и устройство мироздания.

В этом смысле фантастическая литература в её многообразии: антиутопия, магический реализм, мистика, альтернативная история ... — является своего рода художественным исследованием, попыткой приблизиться к истине, так как именно творческое — художественное — переосмысление действительности, будь то история или взгляд в будущее, зачастую становится пророческим. Кафка, Оруэлл, Хаксли, Лем... Социальный аспект фантастики — самый, пожалуй, важный, потому что связан с поиском и выражением идеалов общественного устройства, социокультурного восприятия мира и выстраивания человеческих отношений, и в итоге — понимания природы человека и формирования современных представлений о справедливом обществе.

Сновидческий мир трилогии «Ринордийский цикл» Ксении Спынь, выстроенный на стыке разных жанров фантастики: антиутопии, альтернативной истории, магического реализма, мистики и метафизики — заставляет читателя искать ответы в подсознании, то есть, вернуться к источнику, к неким высшим истинам, не укладывающимся в общепринятые понятия, потому что мир — переменчив и не имеет границ, он умирает и возрождается, но всякий раз иначе. Романы трилогии «Идол», «Чернее, чем тени», «Дальний свет» и книга «Междустрочья» с повестями и рассказами из жизни героев — это попытка проследить цикличность истории как некой философской системы или закона бытия. Империя «Идола» сменяется новой диктатурой и террором в «Чернее, чем тени», а роман «Дальний свет» повествует о поиске и невозможности найти если не гармонию в целом, то хотя бы социальный порядок, который бы всех устраивал. Неизменно остаются власть и оппозиция, правые и виноватые, ищущие и препятствующие развитию новых смыслов. Трилогия повествует не о смене исторических эпох и умении выжить и приспособиться, а о роли самого человека в истории, о выборе и судьбе, о способности (или неспособности) изменить ход времени и сохранить в себе истинно человеческое, что всегда неизменно и пребывает над миром и над историей.

События трилогии разворачиваются в городе Ринордийске и не названной, но легко узнаваемой в романах стране. Ринордийский мир — это реалии диктатуры советского общества, Российской империи и неопределённости нашего времени, с поправкой на мистическое восприятие истории в качестве круга или в светлых частях повествования —восходящей к свету спирали. В романах не случайно, а пророчески точно, почти зеркально смешиваются разные эпохи и времена с целью показать цикличность развития общества и человека в его границах. Персонажи романов, несмотря на все личностные характеристики и различия во времени и месте рождения, словно выступают продолжением, возрождением или параллелью судьбы друг друга. Так, Лаванда, простая школьница, вступившая в борьбу с диктатурой в «Чернее, чем тени», является параллелью Луневу — её предшественнику в романе «Идол», поэту, мистику, революционеру и носителю новых идей, а оппозиционный журналист Феликс (герой двух последних романов) наследует самопожертвование, идеалы свободы и жажду оставаться собой танцовщицы Риты времён «Идола».

Особенно хочется отметить, что трилогия Ринордийского мира — это некое пространство всевременья, где реальность зыбка, изменчива и следует логике сна. Времена в романах сосуществуют друг с другом: серебряный век и революция, заводы и страх «чёрных воронков», мнимый поиск врагов и невозможность укрыться от наблюдения, остаться наедине с собой, свойственные современности. А Ринордийск, в коем легко узнаётся столица, помимо того, что является местом действия, сам действует как отдельный персонаж, являясь в образе тёмного зверя во снах. Знакомый и точный образ. Вообще, многие символы в романах отсылают к мифологии и архетипам подсознания. Например, образы угля и мела, вычёркивающие имена из истории, а значит и жизни, отсылают к знаменитым сказочным образам, навевая ассоциации с точными метафорами Олеши и Шварца.

Символизм трилогии — одна из самых сильных её сторон. Символы мгновенно считываются, узнаются, заставляют задуматься и воспринимать рассказанные истории не как мистические или альтернативные, а как поиск скрывающейся, ускользающей от понимания истины «настоящего Ринордийска».

В электронном виде трилогию «Ринордийский цикл» можно заказать на ЛитРес: https://www.litres.ru/kseniya-mihaylovna-spyn/