Про национальную идею и национальную идеологию в России

Попался кусок передачи на РСН. Обсуждали причины терактов в России. И вот слышу: "Это все потому, что у нас нет национальной идеи, нет идеологии!".
Поиск "национальной идеи" в России давно превратился в жирный кусок мяса для разномастных демагогов и в призрак для всех остальных. Но заумно потрепаться мы все любим. Я уже писал, как однажды в ночном клубе, где бесполезно аж до первых петухов искали национальную идею высоколобые философы, политики, публицисты, после передачи телевизионщики разбудили пьяндыжку, спавшего с темном углу, и спроисли у него насчет идеи, - он срезал всех: "Хочу хорошо жить".
Наверное, это естественное чувство и это стремление объединяет нас всех от мала до велика.
Никто ведь не против.
И ничего искать не надо.
Но если мы даже объявим это в качестве национальной идеи (НИ), исчезнет ли терроризм?
Вряд ли.
Ибо для реализации этой самой НИ нужны идеологические скрепы государства.
А как их найдешь в капиталистическом государстве?
Можно ли объединить одной идеей, одной идеологией вороватых волков и ободранных зайцев?
Волки обчистили лес, взяли под контроль лучшие курятники, овчарни и сады-огороды, оставили объедки зайцам, а теперь говорят: "Косые, давайте жить хорошо, дружно и любить Родину!".
Так и срывается с языка вывод: в капиталистическом государстве, где процветает вопиющее социальное неравество, никогда не может быть какой-то единой национальной идеи, а равно и единой, общегосударственной идеологии!
Стоп! А вот и фигушки!!!
Но ведь нам постоянно ставят в пример США, где, оказывается, есть и нацидея, и нацидеология!
Следовательно, такой вывод неверен!!!
А ведь там есть и волки, и зайцы.
Х-ха! Воскликнет кто-то: США 200 лет с кровью переживали "становление капитализма" и вырабатывали "правила игры" между волками и зайцами, а мы ведь только 20!
Но ведь все равно они как-то нашли и нацидею, и нацидеологию!
Или все это пустой треп??????????????
Но ведь даже при этом в США не изжит терроризм!
И здесь не катит.

Ладно, давайте позовем на помощь спецов по США. Пусть еще и они попудрят вам нетрезвые мозги...

=====================================================================

Национальная идея США
Представляем вашему вниманию главу "Национальная идея США" из монографии "Высшие ценности Российского государства".
Американская мечта

Американцы от использования понятия «национальная идея», как правило, воздерживаются. Утверждается, что в США в противовес тоталитарным странам нет государственной идеологии. Однако по свидетельству многих исследователей образа жизни американцев, начиная с А. де Токвиля, более идеологизированное общество, чем то, которое сложилось в Соединенных Штатах, трудно отыскать. Роль идеологии в США выполняет такой эквивалентный понятийный конструкт, как «американская мечта». Он выступает собором высших ценностей американского государства.


Во многом именно эта «мечта» создала Америку, не только как главный геополитический центр современного мира, но и как законодателя ценностей. «Американская мечта, - писал создатель нового политического словаря, видный журналист и спичрайтер Р. Никсона Уильям Сэфайр, - идеал свободы или возможностей, который был сформулирован “отцами-основателями”, - духовная мать нации. Если американская система – это скелет американской политики, то американская мечта – ее душа».
Итак, триада национальных интересов США выстраивается в следующей последовательности: «американская мечта» - «американская система» - «американская политика».
Американцы прекрасно понимают, что без идеологии не может быть системности государственного управления, а без системности, соответственно, эффективной политики.

Подобного понимания в современной России пока что нет.
«Американская мечта» не исчерпывается подобно «русской идее» сферой гуманитарного дискурса. К ней как к высшему критерию успешности апеллировали начиная с Ф.Д. Рузвельта почти все вступающие в свои полномочия президенты Соединенных Штатов. В своей знаменитой речи «Есть у меня мечта…» Мартин Лютер Кинг подчеркивал, что выводит свои надежды на преодоление расовой дискриминации из той же «американской мечты».

Итак, наличие национальной мечты не стало основанием для навешивания на США ярлыка тоталитаризма. Почему нельзя вести речь о столь же ценностно значимой «русской мечте»?

Американский мессианизм

Национальная идея государства, претендующего на заметную роль в мире, должна обладать мессианским пафосом. В этом смысле она экстравертна. Ее адресатом являются не только собственные граждане, но и народы зарубежных стран. Несмотря на эту универсальную особенность, «русское мессианство» традиционно преподносится как нечто цивилизационно аномальное, аналог экспансионизма и империалистичности. Между тем, существует не только «русский», но и «американский» мессианизм – Pax Americana. Никаких негативных ассоциаций он у ревнителей международного права не вызывает. Напротив, речь идет о благородной миссии американской демократии как ценностно-значимой для всего человечества. Мессианизм «Нового Света» это не только эсхатологические чаяния переселенцев-конгрегационалистов с «Мэйфлауэр». Традиция мессианской рефлексии сохраняется в США и в настоящее время. Рональд Рейган высказывался в 1982 г. вполне в духе конгрегационалистских миссионеров: «Я всегда считал, что эта благословенная земля была необыкновенным образом отделена от других, что божий промысел поместил этот великий континент между океанами для того, чтобы его обнаружили люди со всех концов земли, наделенные особой любовью к вере и свободе».

Американская эсхатология

Большим заблуждением является рассмотрение феномена США через призму идеи утверждения модели секулярного общества. Безусловно, Соединенные Штаты не являются иерократическим государством. Однако отсутствие иерократии – это еще не секуляризм. Генезис США определялся особым эсхатологическим проектом, уходящим своим корнями в протестантизм и модернизированную просветительскую теологию.
Американская эсхатология – это не просто популярный в богемных кругах концепт. Речь идет о государственной идеологии. Характерно в этом отношении присутствие эсхатологических мотивов (причем, не в светском, а в сугубо теологическом значении) в публичных выступлениях президентов США. Еще в канун революции Дж. Адамс, будущий второй североамериканский президент, выступал со следующим, много объясняющим в воззрениях отцов-основателей, признанием: «Я всегда с благоговением рассматриваю образование Америки как открытие поля деятельности и замысла Провидения для просвещения невежественных и освобождения порабощенной части человечества повсюду на земле». Ровно та же мысль Р. Рейгана, цитированная выше.
Организованная в рамках западной советологии кампания критики коммунистического мессианства выглядит на фоне вышеприведенных цитат как политическое лицемерие.

Государственная идеология США была не менее мессиански ориентирована, чем марксистско-ленинское учение в СССР.

Патетика публичных выступлений президента, понятно, была ограничена традицией официального протокола. При обращении же к оценкам миссии США ведущими духовными авторитетами американской нации контуры эсхатологического проекта становятся еще более очевидными. Идея богоизбранности американцев и земли Соединенных Штатов является одним из ведущих мотивов церковного проповедничества. В этом смысле на американские Церкви, при всем различии их учений, негласно возложены государственные задачи. Священнослужитель в США де-факто идеологический работник государства.
Традиции проповеднического обоснования американского мессианизма были заложены в XVIII в. знаменитым кальвинистским богословом Джонатаном Эдвардсом. С его именем было связано движение «Великого пробуждения», непосредственно подготовившее в религиозном плане институционализацию американского государства. Возникло направление «новосветников», увязывавших реализацию божественных замыслов с особой историко-эсхатологической миссией Америки. В проповеднических целях ими был учрежден ряд светских учебных заведений, таких как Принстонский университет и Дартмутский колледж, ставших впоследствии брендом американского высшего образования.

Сам Дж. Эдвардс говорил о переходе статуса «богоизбранного народа» от евреев к американцам. «Новая Англия» провозглашалась им тем местом, где согласно Апокалипсису «Господь сотворит новое небо и новую землю».
Американские колонисты идентифицировались проповедником как особое «воинство Иисуса». Современник Дж. Эдвардса ректор Гарвардского университета И. Мэзер также считал очевидным, что «Иисус Христос особенно расположен к этому месту и к этому народу». В качестве аксиомы с XVIII столетия американцам через церковь внушается представление о том, что длительное сокрытие Богом Америки объясняется уготовленной ей миссией стать новым ковчегом спасения.


Тезис о богоизбранности США утверждался не только в церковном проповедничестве. Ту же задачу решала, в частности, американская литература. «Божья благодать в отношении Новой Англии, - писала, к примеру, автор романа «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу, - это предвещание славного будущего Соединенных Штатов… призванных нести свет свободы и религии по всей земле и вплоть до великого судного дня, когда кончится война и весь мир, освобожденный от гнета зла, найдет радость в свете Господа». Еще более пафосно высказывался о миссии США поэт и публицист Герман Мелвилл: «Мы, американцы – особые, избранные люди, мы – Израиль нашего времени; мы несем ковчег свобод миру… Бог предупредил, а человечество ожидает, что мы свершим нечто великое; и это великое мы ощущаем в своих душах. Остальные нации должны вскоре оказаться позади нас… Мы достаточно долго скептически относились к себе и сомневались, действительно ли пришел политический мессия. Но он пришел в нас».
От констатации богоизбранности США лежит прямой путь к легитимизации американского глобального экспансионизма.

Уже к концу XIX в. концепт планетарной экспансии приобрел четкое идеологическое выражение. Первым, кто без обиняков провозгласил целью США установление мирового господства, был протестантский священник Джошуа Стронг. Характерно, что американизм соединялся им с апологией англосаксонской расы, которая восприняла прежние мессианские задачи, стоящие перед евреями, греками и римлянами. «Ныне, - провозглашал Дж. Стронг, - впервые в истории человечества эти три великие линии развития проходят сквозь пальцы одной преобладающей расы для того, чтобы образовать, переплетясь между собой, единую наивысшую цивилизацию новой эры, совершенство которой будет означать, что это и есть вполне царство божие… Все объединятся в единой англосаксонской расе, показывая, что эта раса в исключительной степени соответствует намеченному и потому избрана богом для подготовки полного торжества его царства на земле». Модель нового мирового порядка Дж. Стронга не была системой господства – подчинения империй прошлого. Народы, не подходящие под англосаксонский эталон, не подчинялись в ней англосаксам, а исчезали, вычеркивались с карты грядущего царства.
Идеологема Pax Americana впервые была сформулирована в 1890-е гг. апологетом американского экспансионизма сенатором от штата Индиана Альбертом Дж. Бевериджем. Произнесенную им в 1898г. в Сенате речь «Марш флага», лейтмотивом которой было доказательство необходимости завоевания Кубы и Филиппин, небезосновательно называют американским «Майн Кампфом». Специфическую аргументацию и высокопатетическую риторику нового экспансионизма воспроизводит фрагмент из вводной, проблемно-постановочной части знаменитого выступления:
«Соотечественники! Бог одарил нас прекрасной землей; землей, которая может накормить и одеть мир; землей, чья береговая линия могла бы охватить половину стран Европы; землей, стоящей, подобно часовому, между двумя величественными океанами земного шара; более великой Англией с более благородной судьбой. Он поселил на этой земле могущественный народ – народ, возникший из самого решительного в истории человеческого рода; народ, постоянно пополняющийся зрелыми, мужественными, работящими людьми со всего мира; народ высшей категории в силу своего могущества, по праву созданных им институтов, властью продиктованной им свыше цели – пропагандистов, а не попрошаек истории. Бог даровал своему избранному народу славную историю, историю, тон которой задал Колокол Свободы, историю героическую, исполненную веры в нашу миссию и в наше будущее: историю государственных мужей, распространивших границы нашей Республики на неизведанные земли и дикие территории; историю солдат, пронесших знамя через пылающие пустыни и гряды враждебных гор к вратам заходящего солнца; историю постоянно умножающегося народа, за полвека прошедшего сквозь весь континент; историю пророков, предвидевших последствия зол, унаследованных от прошлого, и мучеников, умерших во имя нашего спасения от этих зол; историю божественно логичную, в процессе творения которой мы сегодня участвуем. Таким образом, в текущей кампании возник вопрос, являющийся больше чем партийным вопросом. Возник американский вопрос. Возник вопрос всемирного масштаба. Должен ли американский народ продолжать свой непреодолимый марш к торговому господству над миром? Должны ли свободные институты расширять свое благословленное царствование, по мере того как дети свободы обретают силу, пока система наших принципов не овладеет сердцами всего человечества? Разве нет у нас миссии, которую следует выполнить, разве нет долга перед нашими собратьями, который следует исполнить? Разве Бог наделил нас дарами за пределами наших пустынь и отметил нас как народ, пользующийся Его особым благоволением, лишь для того, чтобы мы загнивали в нашем собственном эгоизме, как поступают люди и государства, избравшие трусость своим уделом, а себя – в качестве божеств, как поступают Китай, Индия и Египет?».
Одним из основных внешних врагов США А. Дж. Беверидж считает Россию - «волка завоевания», «плетущего паутину торговли, в которую попадают территория за территорией, народ за народом». Последующий ход американской и мировой истории реализовывался целиком по бевериджевскому сценарию неоэкспансионизма, что позволяет классифицировать речь сенатора как программный идеологический документ.
Во время опроса американского конгресса 96-го созыва (1979-1981 гг.) на утверждение о том, что Бог благословил Америку больше, чем другие страны, 38% конгрессменов дали отрицательный и 32% - положительный ответ. А.М. Шлезингер-младший указывал на этот опрос, как свидетельство угасания мессианских настроений в американском обществе. Но, с другой стороны, тот факт, что треть представителей Законодательного собрания США продолжают в конце XX столетия верить в особое избрание Богом американской нации, есть аргумент не в пользу слабости, а в пользу силы национального эсхатологического концепта. Среди советской партийной элиты было в то же время значительно меньше лиц, продолжающих верить в идеалы коммунизма. Не возникает сомнений, какое общество более идеократично.
Образ В.И. Ленина, как «величайшего утописта» нового времени, затмевает галерею его современников, конструкторов иных футурологических проектов. Не меньшим футурологом был, например, президент США Вудро Вильсон. «Америка – провозглашал он в 1919 г., во время апогея Гражданской войны в России, - единственная идеалистическая нация в мире. Сердце этого народа чистое. Сердце этого народа верное… Это великая идеалистическая сила в истории… Я, например, верю в судьбу Соединенных Штатов глубже, чем в любое иное из дел человеческих. Я верю, что она содержит в себе духовную энергию, которую ни одна другая нация не в состоянии направить на освобождение человечества. Америка обладала неограниченной привилегией исполнить предначертанную судьбу и спасти мир». Безусловно, национальный лидер должен быть убежден в существовании особой исторической миссии своей нации. Этим он отличается от государственного руководителя-временщика.

Историософия американской идеи

Существует расхожее представление об антиисторизме американской нации. Сложилось мнение, что будто бы история не является для американцев такой же ценностью, какой она выступала, например, в глазах европейцев. В действительности фактор национальной исторической рефлексии имеет по отношению к американскому государству принципиальное значение. Другое дело, что история воспринималась не с точки зрения повторения ее в настоящем, а как прошлое, преодолеваемое новым временем. Сообразно с этим видением образование США подрывало прежний ход мировой истории. Законы прошлого упразднялись. Модели истории как вечному возвращению противопоставлялась схема антагонизма прошлого и будущего.
Об «эксперименте, доверенном рукам американского народа» говорил в своей инаугуарационной речи первый президент США Дж. Вашингтон. По свидетельству А.М. Шлезингера, «отцы-основатели страстноштудировали труды классических историков в поисках способов избежать классической судьбы». Достоверно известно детальное изучение первыми президентами США исторических сочинений Тацита, Цицерона, Полибия, Тита Ливия. Американские Соединенные Штаты были учреждены в то время, когда монархическая идея казалась незыблемой. Римская история рассматривалась как иллюстрация того положения, что все республики гибнут. Скепсис в отношении перспектив американского республиканизма был первоначально весьма значительным. Соединенные Штаты Америки, по замыслу отцов-основателей, должны были фактом своего существования доказать, что современность не является заложницей прошлого.

Доказательство жизнеспособности американской республики адресовалось в качестве своеобразной прокламации миру.
«Наши институты, - провозглашал в своем последнем послании пятый президент США Джеймс Монро, - представляют собой важнейшую веху в истории цивилизованного мира. От сохранения их в первозданной чистоте будет зависеть все». «Более трех четвертей столетия нашего существования в качестве свободной и независимой республики, - подводил первые итоги американского эксперимента одиннадцатый президент Джеймс Полк, - уже не надо решать вопрос, способен ли человек к самоуправлению. Успех нашей восхитительной системы окончательно опровергает тех, кто в других странах утверждает, что “избранное меньшинство” рождено, чтобы править, и что большинство человечества должно управляться силой». Республиканизм был исторически первым индикатором успешности американского цивилизационного эксперимента. То, что первоначально рассматривалось в качестве экспериментального прецедента, стало со временем позиционироваться в качестве столбовой дороги развития человечества.
Историцизм американцев проявляется сегодня в практическом применении истории как важнейшего средства воспитания граждан. Изучение национального прошлого начинается в США еще на уровне детских дошкольных учреждений. На этом этапе соответствующими стандартами задается формирование знаний детсадовцев о генезисе национального фольклора, государственной символики, вкладе величайших деятелей американской истории. Нравственные императивы реализуются через понятия: «самообладание», «правосудие», «героизм», «лидерство», «личная ответственность» и т. п. Дошкольники учатся определять местонахождение стран и народов, упоминаемых в предлагаемых им педагогом исторических повествованиях. На стадии начальной школы уже используются приемы элементарного исследовательского анализа. Перед учащимися, к примеру, ставится задача реконструкции истории собственной семьи в контексте исторического времени. Российские же школьники начинают изучать историю только в пятом классе, т. е. почти с шестилетним отставанием от американцев.

Идеология «плавильного котла»

Абсолютно гомогенных в этническом отношении государств никогда не существовало. Соответственно для каждого из них была актуальна задача выработки оптимума интеграции различных населяющих страну народов. При отсутствии единого подхода государство этнически дезинтегрировалось. Модели могли быть разные, главное в них - идеологическая системность, собирающая в целое все представленные в стране этноидентичности. Превращение государства Габсбургов из всеевропейской интегральной державы в «лоскутную империю» австро-венгерской эпохи предопределило ее последующий национальный распад.
США фактически с момента своего создания взяли за основу обеспечения этнической интеграции модель «плавильного котла». Еще в 1776 г. Томас Пейн определял зарождающуюся североамериканскую общность как «нацию иммигрантов». По прошествии более чем полуторастолетнего периода самоидентификация принципиально не изменилась, и президент Ф.Д. Рузвельт обращался к американцам как к «сотоварищам по иммиграции».
Образ «плавильного котла» стал одним из базовых составных конструктов «американской мечты». Посредством него транслировалась идея, что только в Америке личный успех человека не зависит от его этнической принадлежности. Американская гражданская идентичность – вот главный фактор успешности. В действительной жизни – это далеко не так. Американский истэблишмент представлен, главным образом, англо – американцами, тогда как цветные по-прежнему находятся в США на низшей ступени социальной иерархии. Однако мечта всегда мифологична. Для поддержания мифа можно даже избрать президентом представителя чернокожей части американской нации. Не случайно альтернатива выбора в Демократической партии проходила между нетрадиционными для Белого дома образами кандидатов – женщиной или цветным. Идейно ослабленная за годы правления Дж. Буша-младшего «американская мечта» нуждалась в подпитке.

Требовалось доказать, что путь на политический Олимп в Соединенных Штатах открыт каждому, вне зависимости от гендерной принадлежности и цвета кожи.
Понятие «плавильный котел» вошло в широкий обиход после постановки в 1908 г. в Колумбийском театре Вашингтона пьесы с аналогичным наименованием. Ее автором был видный английский драматург, выходец из России, еврей по этническому происхождению Израил Зангуилл. Постановку спектакля поддержал своим присутствием президент США Теодор Рузвельт. Характерно, что появление пьесы пришлось на апогей иммиграции в Соединенные Штаты. В финале произведения главный герой произносит речь, звучащую как своеобразный эсхатологический гимн Америке: «Вот он, великий плавильный котел! Послушай! Слышишь, как он ревет и шипит? Вот его гигантское чрево – сюда, в эту безбрежную ширь, пребывают тысячи тех, кто питают ее, вливают в нее свой людской труд! О, какое кипение, о, какое движение! Кельт и латинянин, славянин и тевтонец, грек и сириец, черный и желтый… Да, Восток и Запад, Север и Юг, пальма и сосна, полюс и экватор, полумесяц и крест!. Как этот великий алхимик переплавляет и смешивает их в своем очищающем пламени! Здесь все они объединяются, чтобы создать Республику Людей и Царство Божие…».
Пьеса получила восторженные отклики в политических и культурных кругах США. Развивая мысль И. Зангуилла, в прессе подчеркивалось, что еще более великими в сравнении с славянином, тевтонцем, греком и сирийцем «должны стать американцы, воплощающие в себе достоинства каждой из этих наций».
Итак, в «плавильном котле» усматривалась не столько деидентификация наций, сколько синергийный эффект умножения потенциалов их идентичностей. Впоследствии на протяжении столетия этот образ акцентированно пропагандировался американскими СМИ и насаждался в общественном сознании. Параллельно с ним использовались и другие метафорические конструкты: «салатница», «овощной суп», «миска салата», «великолепная мозаика», «пицца», «лоскутное одеяло» и т.п.


Американский традиционализм

Существует идеомиф взгляда на США как воплощение секуляризма и антитрадиционализма. Этот стереотип Америки используется в качестве ложного ориентира для других народов. Смотрите, мол, самое успешное государство мира обходится без религиозных скреп и без традиции. Посредством искажения американской действительности реализуется глобальная провокация. В общественное сознание внедряется представление, что формула успеха как раз и заключается в секуляризации и детрадиционализации. Важнейшие из факторов жизнеспособности государств – религия и традиции – рассматриваются в результате осуществленной подмены как препятствия интенсивному развитию «по-американски». В действительности степень религиозности американцев гораздо выше, чем у населения России или любой из европейских стран. Более того, сегодня США оказались охвачены волной десекуляризации. Так что апелляция к американскому секуляризму в качестве рецепта построения демократического государства является, по меньшей мере, некорректной.
Представление об отсутствии в США традиций имеет достаточно широкое распространение. Даже видный американский историк Г. Коммейджер утверждал, что в отличие от европейцев американцы не знали «традиций, приверженностей или воспоминаний о прошлом». В действительности апелляция к собственной национальной истории в повседневной жизни населения США имеет более устойчивый характер, чем в современной Европе. Переселенцы с «Мэйфлауэр», борьба за независимость, Гражданская война, освоение Запада – составляют идеомифологизированный традиционалистский каркас американского прошлого.
Может быть, для такого рода традиций недостаточно длителен временной масштаб? Действительно, американцы – сравнительно молодая нация. Однако в США, несмотря на сложившиеся стереотипы, наряду с общеамериканской идентичностью сохраняются иные закрепленные этническими традициями мультикультурные идентификаторы. Во время национальной переписи 1990 г. при ответе на вопрос об этническом происхождении американцами определили себя лишь 5% опрошенных. Остальные респонденты отнесли себя к одному из этносов, общая численность которых в США насчитывает 215 наименований.
Несколько утраченные прежде этнические традиции находятся сегодня в США в состоянии ренессанса. Государство, не видя конфликта между ними и общеамериканской культурой «национальной салатницы», поддерживает данные тенденции.

Еще в 1974 г. Конгресс США специальным актом санкционировал распространение в образовательных учреждениях учебных программ по этническим культурам. «Америка, - пишет современный исследователь М.И. Лапицкий, - переживает подлинную тягу к истокам и корням. У людей, доселе не интересовавшихся своей родословной, возникает интерес к предкам, семейным архивам, пожелтевшим фотографиям, различным реликвиям, напоминающим прародину, рецептам национальных блюд и т. д.».
Сами американцы объясняют данный феномен «эффектом третьего поколения». Трехпоколенная ценностная трансляция выражается следующей формулой: «То, что сын хотел бы забыть, внук желает вспомнить».


«Именно “третье колено” иммигрантов, - комментирует этот вывод М.И. Лапицкий, - в достаточной мере ощущает себя американцами, чтобы позволить себе такую роскошь, как реконструкцию этнического прошлого».

Опыт Америки, таким образом, указывает на значимость для существования национальной общности факторов религии и традиции. Соответственно, и в России данные потенциалы должны не разрушаться по вымышленным американским «образцам», а укрепляться в соответствии с подлинной исторической практикой успешных государств современного мира.

Национальная идея в условиях кризиса

Провозглашение высших национальных ценностей имеет особое значение в условиях кризиса, становясь одним из действенных механизмов его преодоления. Мировой исторический опыт выхода из кризисных ситуаций свидетельствует, что успешным он был именно в тех случаях, когда государство предлагало народу мобилизующие и консолидирующие идеологические императивы.

Одних экономических мер для выхода из кризиса никогда не бывает достаточно. Характерно, что понятие «американская мечта» вошло в широкий обиход в период Великой депрессии. О ее существовании, уходящем вглубь национальной истории, первым возвестил американцам в 1931 г. историк Дж. Т. Адамс.
Сейчас, в условиях очередного глобального кризиса новая администрация Белого дома вновь разыгрывает идеологическую карту «американской мечты». Реанимируются образы ее идейных столпов – Авраама Линкольна и Мартина Лютера Кинга. Сам сын кенийского иммигранта, 44-й Президент США Барак Обама предстает живым воплощением «американской мечты». Ценностно-имиджевый компонент его политики не менее важен для преодоления кризиса, чем беспрецедентные финансовые дотации банкам. Следует, наконец, прийти к пониманию комплексной природы антикризисных программ, видная роль в которых принадлежит идеологии. В России же пока болезнь экономики пытаются лечить за счет самой же пораженной недугом экономической сферы.