Пока выходные, побью теметику "Корпорации". Ибо. На подходе история сумасшедшего Д'Эсте. Она много для меня значит. А пока, встреча героев без которых нашей истории не случилось бы.

Утреннее ненастье понемногу развеялось к полудню. Асфальт федеральной трассы SS38 начал разогреваться, и через несколько часов грозил превратиться в тягучую чёрную реку, проехать по которой можно будет лишь на жаропрочном катере. Но пассажиров вишнёвого родстера погода волновала меньше всего. Колёса Porsh BoxterS, несколько месяцев назад сошедшего с конвейера в Лейпциге, с огромной скоростью подминали под себя километры дороги. Всего несколько минут отделяли двух молодых людей от цели их путешествия. Только что они миновали Таламону – небольшой городок на пути к Сондрио – провинциальному центру в Ломбардии. По сообщению из министерства соцзащиты, в центральной муниципальной клинике этого города начата процедура передачи документов в хоспис, одной из пациенток, которая своими данными заинтересовала благотворительную организацию, в которой работали молодые люди, за всю дорогу не обмолвившиеся ни словом. Светловолосый водитель спортивного кара был полностью поглощён управлением, да и незачем были слова в общении с самым близким ему из людей. Лишь изредка бросал он взгляды на своего молчаливого соседа, сосредоточенно наблюдавшего пейзаж. За те две недели, что прошли с их встречи в городке Маргерита-ди-Савойя, между молодыми людьми установилась та, особая связь, которая соединяет выживших сослуживцев. Молодых людей звали Жан и Жозе Крос. И о чём бы ни говорила их одинаковая фамилия, родственниками они не были. Целую вечность, пять лет назад, фамилия выпускника юридического факультета, неожиданно пошедшего служить в отряд специального назначения «Лета», была поводом для дружеских подначек новых товарищей Жана. Его все в шутку называли сыном командира отряда – легендарного Жозе Кроса. И хоть разница в возрасте не дотягивала и до двух лет, опыт лейтенанта, позволял ему быть «отцом» не только Жану, но и всему своему подразделению. Всего три года провёл под началом своего однофамильца, несостоявшийся юрист. Целых три года, череда бесконечных столкновений с наёмниками и террористами. Новобранец быстро превратился в ветерана, не став при этом ни трупом ни калекой. И заслуга в этом принадлежала его командиру. Его, особым образом устроенное, мышление, и опыт, сохраняли жизнь и, по возможности, здоровье всем бойцам группы «Лета», в самых жёстких стычках с противником. Даже в том самом, последнем, бою лейтенант спас жизнь Жана, не считаясь с собственной безопасностью. Две недели назад, встретив бывшего командира, Жан задал ему тот самый вопрос, на что услышал в ответ: «Не спрашивай «почему?», просто помоги мне освоиться – к «гражданке» я не привык до сих пор». И с этого момента напряжение отпустило душу оперативника Жана Кроса. Он помог бывшему лейтенанту, а ныне просто гражданину Кросу освоится в «мирной» жизни настолько, насколько позволял ему статус доверенного служащего в особой правительственной организации. Ему даже не пришлось ни о чём просить своего дядю – начальника Второго отдела корпорации, господина Пермини. Достаточно было назвать фамилию человека, который вдруг, спустя два года пребывания в списке мёртвых, оказался живым, и судьба лейтенанта Кроса, была решена. Вечером того же дня была устроена мрачная «семейная» попойка - лейтенант и не знал, что два года назад спас единственного родственника старика Аугусто. К утру, итогом стала пустая литровая бутыль из-под медицинского, и пополнение семьи Пермини-Крос.
Сегодняшняя поездка была одной из многих, в течении последней недели. Жозе, бывший по жизни фаталистом, узнав о своём будущем статусе, долго не мог прийти в себя и примириться с нынешним изворотом судьбы. Потому и тянул время, отвергая те или иные кандидатуры. Ни старику Аугусто, ни преданному Жану, он никак не объяснял своих отказов, сохраняя внешнюю бесстрастность. Лишь однажды, позволил он себе вопрос, который с головой выдал его смятение: «Это ОБЯЗАТЕЛЬНО, должна быть девочка?» Жан, который многое помнил о прошлом своего командира, был готов к этому вопросу, и сохранил ровность тона, отвечая: «Наши учёные смогли разработать методику только для девочек. Чудо, что им и это то удалось. Взрослые, не выдерживают шока и умирают во время процедур, то же и с мальчиками. Видимо дело в физиологии, подробности лучше у Бьянки узнать». На том и покончили с разговорами, если не считать утренних приветствий и обмена репликами за едой. Жан не торопил командира, и будучи уверен в его способности справится с любыми трудностями самостоятельно, не навязывал помощи или сочувствия. А Жозе приучал себя к мысли, что нынешняя его жизнь, лишь логическое продолжение прошлой, и он обязан смириться с её течением. Он уже внутренне приготовился принять сегодняшний вызов, и поднимаясь по ступенькам крыльца ко входу в хирургическое отделение, изгонял с выдохом последние колебания… Но ТАКОГО удара от судьбы он не ожидал. В сопровождении нервного, усталого доктора, молодые люди вошли в палату, заставленную несколькими койками, и подошли к дальней, расположившейся под окном… Всего несколько шагов оставалось сделать, чтобы подойти вплотную. Уже различимы стали каштановые волосы на подушке… Земля, вдруг, мягко дёрнувшись, поплыла вбок, и голос доктора, рассказывавшего историю безнадёжной пациентки, отдалился, и стал лишь эхом, едва различимым в грохоте пульса, сотрясавшего всю больницу. Теперь стал понятен замысел Того, кто вершит суды в душах людей. Жозе всё ближе подходил, и всё отчётливее видел лицо девочки, по бледности способное соперничать с наволочкой. Эта бессильная, уже почти неживая девочка, в течение нескольких секунд держала душу закалённого солдата над бездной, из которой не бывает возврата. Брат, шедший рядом, почувствовал неладное, и резко всем корпусом развернулся, и протянул руки, и захолодев сердцем, готов был уже ко всякому. Но натолкнулся на стену. Хоть и невидимую, но вполне ощутимую стену, которая разделяет мир живых и мир мёртвых. Его командир смотрел сейчас из мира за той стеной. И смотрел он на лежавшую на больничной койке девочку. Жан, уже «сросшийся» ощущениями со своим братом, как это бывало на войне, ощутил диалог между этими двумя, стоящими сейчас за гранью. Несколько мгновений ушло у него, чтобы понять смысл происходящего, и потом память сама выкинула нужное воспоминание. То, что сейчас происходило в провинциальной больнице, не могло происходить в реальности. Жан смотрел на лицо, очерченное белоснежной наволочкой, и вспоминал это лицо залитое кровью, и глаза командира, так же как сейчас, глядевшие из того мира… Эхо выстрела ещё звучало, а лейтенант Крос уже отвернулся, и бросил: «Поджигайте»!.. Это была не она. Это не могла быть она. Она умерла три года назад… И пуля, которая оборвала её жизнь, была выпущена из пистолета лейтенанта Кроса. Самим лейтенантом. И всё же, она лежала сейчас на койке в хирургическом отделении больницы города Сондрио, и умирала во второй раз. Хотя в первый раз умерла окончательно и бесповоротно. Не спавший ночным дежурством доктор так ничего и не заметил. Он всё продолжал осторожно радоваться, что нашлась при правительстве контора, которая взяла на себя ответственность за его безнадёжную пациентку. Доктор и сам был отцом, вырастившим двух дочерей, и потому судьба девочки, в течение трёх месяцев бывшей его подопечной, глубоко его ранила. Но ещё больше его ранила собственная беспомощность – прилагая все усилия, он видел, что не способен пробудить в ребёнке источник, причину к жизни. Первое время, когда девочку привезли из далёкой деревни, она была без сознания, и её организм, страстно стремился к жизни. Несмотря на жестокие травмы, и сильные ожоги, тело девочки с готовностью откликалось на попытки медиков помочь. Но стоило ей прийти в себя, она вдруг стала угасать, словно вспомнив прошлое, забыла о необходимости жить. Рита Гримани потеряла жизнь. Целиком. Всю прожитую жизнь. Прошлое отняли у неё самые близкие люди. И она не могла отыскать пути в будущее. С каждой неделей ей становилось всё хуже, и вот наконец она опять впала в забытьё, из которого выходить уже не хотела. Но судьба, дала ей ещё один шанс, в лице человека, который принял её как свой собственный шанс. Этот человек стоял сейчас перед больничной койкой, и едва шевеля губами, произносил имя.
- Генриетта…