http://www.atlantedellarteitaliana.it/index.php

http://radilov.ru/content/view/23/38/
+++
Русская идея: предварительные понятия
Печать E-mail
Национальная идея
: Чугунов Владимир, быв. благочинный Городецкого округа
09.08.2007
Понятие «русская идея» впервые высказано Достоевским. В 1861 году в объявлении о подписке на журнал «Время» он писал:

«Мы знаем, что не оградимся уже теперь китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях».
И ещё писал он:

«Одно только поражает меня, как до сих пор у нас не видят, что весь Запад и вся их цивилизация единственно от того развились и произошли, что все там первым делом на твёрдой национальной почве стоят. Каждый народ верит в себя до того, что чуть ли не полагает, что ему назначено весь мир своей национальности подчинить. У нас многое перенимают, но это (национальность) бояться перенять, повторяю, потому что эта мысль налагает труд и обязанность, а у нас с Петра Великого въелись в ничегонеделание».
Но и раньше, в созданных Карамзиным в «Истории Государства Российского» образах олицетворялась суть этой идеи – это «завет предков потомству», как определял Карамзин, «разъяснение настоящего и пример для будущего»… Далее, на протяжении всего XIX века, над русской идеей работали: Хомяков, братья Аксаковы, Кириевский, Самарин, Н.Фёдоров, В.Розанов, Н.Бердяев, С.Булгаков, Вяч.Иванов, Франк, В.Лосский, Карсавин, Л.Тихомиров, К.Леонтьев, И.Ильин, Вышеславцев, П.Флоренский, В.Зеньковский, Г.Флоровский и другие.

Но более отчетливо, применительно к нынешнему историческому моменту и практическому государственному строительству, высказал эту идею Иван Александрович Ильин.

Основные понятия русской идеи

«Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в тоже время – русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чём он прав перед лицом Божьим, и самобытен среди других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях, и довести до настоящей чистоты и полноту бытия, – во всём, в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать, так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше всем…

Русская культура – дитя исторических катастроф. Войны обрушивались на Россию беспрестанно. Москву жгли татары. Но Россия как феникс из пепла вновь расцветала. Русская идея всеобщего спасения родилась из катастрофического прошлого страны. Сегодня весь мир, несмотря на видимое благополучие, сползает к катастрофе. Поэтому опыт России, преодолевать беду, важен для всех…

Русская идея – это потребность русского народа в самоопределении, в поисках собственного места в ансамбле других народов. Это вопрос не идеологии и не политики. Русская идея – это мироощущение, ведущее к особому миросозерцанию, из которого могут быть впоследствии выведены некоторые политические и идеологические следствия. В чём же сущность этой идеи?

Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно; и передающего своё видение воле для действия, и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвёртываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды».

И.А.Ильин

«1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божье благовестие, на главную заповедь Божью, и уверовала, что Бог есть Любовь. Русское православие воспринимает Бога любовью, воссылает ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества. В этом корень русской идеи. В этом её творческая сила и на века.

И всё это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники – и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечного чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненного чувства. Первые исторические русские князья суть герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосии) – есть явление сущей доброты. Духом сердечного и совестного созерцания проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке.

Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. Без любви русский человек есть неудавшееся существо… Не во что не веруя, русский человек становится пустым существом, без идеала и без цели. Ум и воля русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою.

2. И при всём том первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило, прежде всего, наше равнинное пространство, наша природа, с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша созерцающая “лень” (Пушкин), за которой скрывается сила творческого воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во всё – от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру – в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию. Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное – поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было – чувственным изображением нечувственно-узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе русского исторического монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на Западе, но потому, что государство вего понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, – живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно “созидаемом” и укрепляемом этой всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, творчество их без нее угасает. Сердцу нельзя приказать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное; он любит и творит, согласно своим внутренним необходимостям… Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не морализующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не “империалистическому”) пониманию своих задач.

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточного славянина от западных народов вообще… Это внутренняя свобода чувствуется у нас во всём: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестеснённости. Природная темпераментность души влекла русского человека к прямодушию и открытости, превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству… Ещё при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до последнего. Таким от остался и на протяжении всей своей истории.

4. Итак, русская идея есть идея свободно созерцающего сердца. Однако это созерцание призвано быть не только свободным, но и предметным. Ибо свобода, принципиально говоря, даётся человеку не для саморазнуздания, а для органически-творческого самооформления, не для беспредметного блуждания и произволения, а для самостоятельного нахождения предмета и пребывания в нем. Только так возникает и зреет духовная культура. Именно в этом она и состоит.

Вся жизнь русского народа могла бы быть выражена и изображена так: свободно созерцающее сердце искало и находило свой верный и достойный Предмет.

По-своему находило его сердце юродивого, по-своему – сердце странника и паломника, по-своему предавалось религиозному предметовидению русское отшельничество и старчество; по-своему держалось за священные традиции Православия русское старообрядчество; по-своему, совершенно по-особому вынашивала свои славные традиции русская армия; по-своему же несло тягловое служение русское крестьянство и по-своему же вынашивало русское боярство традиции русской православной государственности; по-своему, утверждали свое предметное видение те русские праведники, которыми держалась русская земля… Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу, Царю и отечеству. Россия всегда строилась духом свободы и предметности и всегда шаталась и распадалась, когда этот дух ослабевал, – как только свобода превращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце русского человека прилеплялось к беспредметным или противопредметным (безобразным)содержаниям…

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющая этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, – он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшие создания – во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве и в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божьи дары – история и природа – сделали русского человека именно таким. В этом нет его заслуги, но этим определяется его драгоценная самобытность в сонме других народов. Этим определяется и задача русского народа: быть таким со всей возможной полнотой и творческой силой, блюсти свою духовную природу, не соблазняться чужими укладами. Не искажать своего духовного лица искусственно пересаживаемыми чертами и творить свою жизнь и культуру именно этим духовным актом.

Исходя из русского уклада души, нам следует помнить одно и заботиться об одном: как бы нам наполнить данное нам свободное и любовное созерцание настоящим предметным содержанием; как бы нам верно воспринять и выразить Божественное – по-своему; как бы нам петь Божьи песни и растить на наших полях Божьи цветы… Мы призваны не заимствовать у других народов, а творить свое и по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно, то есть Предметно.

Итак, мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов или подражать им. Мы призваны творить свое и по-своему: русское, по-русски.

У других народов был издревле другой характер и другой творческий уклад… У них другая вера, другая «кровь в жилах», другая наследственность, другая природа, другая история. У них свои достоинства и свои недостатки. Кто из нас захочет заимствовать их недостатки? – Никто. А достоинства нам даны и заданы наши собственные. И когда мы сумеем преодолеть свои национальные недостатки, – совестью, молитвою, трудом и воспитанием, – тогда наши достоинства расцветут так, что о чужих никто из нас не захочет и помышлять…

Нам предстоит вырастить из свободного сердечного созерцания – свою, особую, новую, русскую культуру воли, мысли и организации. Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все, что угодно, не считаясь с законами её духовного организма. Россия есть живая духовная система, со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели…

И все это выговаривается русской идеей.

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности – сама по себе не судит и не осуждает инородные культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру – культуру сердца, созерцания, свободы и предметности. Нет единой общеобязательной «западной культуры», перед которой все остальное – «темнота» или «варварство», отсталость. Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У Запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. Нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом – смысл русской идеи.

Однако это не гордость и не самопревозношение. Ибо, желая идти своими путями, мы отнюдь не утверждаем, будто мы ушли на этих путях очень далеко или будто мы всех опередили. Подобно этому мы совсем не утверждаем, будто всё, что в России происходит и создается, – совершенно, будто русский характер не имеет своих недостатков, будто наша культура свободна от заблуждений, опасностей, недугов и соблазнов. В действительности мы утверждаем иное: хороши мы в данный момент истории или плохи, мы призваны и обязаны идти своим путем,- очищать свое сердце, укреплять свое созерцание, осуществлять свою свободу и воспитывать себя к предметности. Как бы ни были велики наши исторические несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать; обращаться к Богу, а не подражать соседям; искать русского видения, русских содержаний и русской формы, а не ходить в кусочки, собирая на мнимую бедностью. Мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Богу и учителя сами себе. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру – из русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом – смысл русской идеи.

5. Эту национальную задачу нашу мы должны верно понять, не искажая её и не преувеличивая. Мы должны заботиться не об оригинальности нашей а о предметности нашей души и нашей культуры; оригинальность же «приложится» сама, расцветая непреднамеренно и непосредственно. Дело совсем не в том, чтобы быть ни на кого не похожим; требование «будь как никто» неверно, нелепо и не осуществимо. Чтобы расти и цвести, не надо коситься на других, стараясь ни в чем не подражать им и ничему не учиться у них. Нам надо не отталкиваться от других народов, а уходить в собственную глубину и восходить из неё к Богу; надо не оригинальничать, а добиваться Божьей правды; надо не предаваться восточнославянской мании величия, а искать русскою душою предметного служения. И в этом смысл русской идеи.

Вот почему так важно представить себе наше национальное призвание со всей возможной живостью и конкретностью. Если русская духовная культура исходит из сердца, созерцания, свободы и совести, то это отнюдь не означает, что она «отрицает» волю, мысль, форму и организацию. Самобытность русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и безмыслии, наслаждаться бесформенностью и прозябать в хаосе; но в том, чтобы выращивать вторичные силы русской культуры (волю, мысль, форму и организацию) из её первичных сил (из сердца, из созерцания, из свободы и совести). Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении её сил на первичные и вторичные: первичные силы определяют и ведут, а вторичные вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но ещё лучше, полнее и совершеннее.

Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, – к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, – мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом – духом сердечного созерцания и предметной свободы.

Что такое русское воспитание без сердца и без интуитивного восприятия детской личности?

Как возможна в России бессердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе?

Возможна ли русская семья без любви и совестного созерцания?..

И как русская армия может забыть суворовские традиции. Солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и бессмертия…

Таков основной смысл русской идеи. Она не выдумана мною. Её возраст есть возраст самой России. А если мы обратимся к её религиозному источнику, то увидим, что это есть идея православного христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет назад от христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности.

Этой идее будет верна и грядущая Россия».

И.А.Ильин

Заключение

«Может быть, и не прав Тютчев, говоря, что «в Россию можно только верить», – ибо ведь разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать её земное величие и её духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и её не возродить.

Пусть не говорят нам, что Россия не есть предмет для веры, что верить подобает в Бога, а не в земные обстояния. Россия перед лицом Божьим, в Божьих дарах утвержденная и в Божьем луче узренная, есть именно предмет веры, но не веры слепой и противоразумной, а веры любящей, видящей и разумом обоснованной. Россия, как цепь исторических явлений и образов, есть, конечно, земное обстояние, подлежащее научному изучению. Но и самое это научное не должно останавливаться на внешней видимости фактов; оно должно проникать в их внутренний смысл, в духовное значение исторических явлений, к тому единому, что составляет дух русского народа и сущность России.

Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

Мы должны по-новому – духовно и религиозно осмыслить всю историю русской культуры…

Здоровая государственность и здоровая армия невозможны без чувства собственного духовного достоинства; а русский человек утверждал его на вере в свою бессмертную, Богу предстоящую и Богом ведомую душу…

Этим духом и держалась Россия на протяжении всей своей истории, и отпадения её от этого духа всегда вели её к неисчислимым бедам. Поэтому верить в Россию – значит принимать эти глубокие и великие традиции, – её воли к качеству, её своеобразия и служения, укореняться в них и уверенно строить на них её воображение.

Мы верим в это не потому, что желаем этого, но потому, что знаем русскую душу, видим путь, пройденный нашим народом, и, говоря о России, мысленно обращаемся к Божьему замыслу, положенному в основание русской истории, русского национального быта».

И.А.Ильин

«Если нашему поколению выпало на долю жить в наиболее трудную и опасную эпоху русской истории, то это не может и не должно колебать наше разумение, нашу волю и наше служение России. Борьба русского народа за свободную и достойную жизнь на земле – продолжается. И ныне нам более, чем когда-нибудь, подобает верить в Россию, видеть её духовную силу и своеобразие, и выговаривать за неё, от её лица и для будущих поколение её творческую идею».

И.А.Ильин

10 странных религиозных реликвий

КУЛЬТУРА

Слово "реликвия" происходит от латинского глагола relinquere, что значит "оставаться". Реликвии играли немаловажную роль практически во всех религиях планеты. Например, высохшая мумия или часть тела святого или грязный лоскуток одежды - эти предметы становились, по мнению верующих, физическим воплощениям божества, которому они поклонялись.

Многие церкви средневековья немало нажились на таких религиозных реликвиях. Узнайте больше о самых известных реликвиях, большинство которых, впрочем, принадлежат Христианству.

Лик из Эдессы представляет собой кусок материала, которым вытер мокрое лицо Христос и на котором чудесным образом сохранился его лик. По одной из легенд, эту квадратную тряпицу-полотенце привез королю Абгару Эдесскому художник, которому поручили создать портрет Иисуса Христа. Художник отправился к Христу, однако так и не смог написать его портрет. Спаситель отдал ему свое полотенце. Когда художник вернулся с этим предметом домой, с его помощью король был исцелен от проказы. Лик из Эдессы остается самой важной реликвией в коллекции Ватикана и в настоящее время находится в частной церкви Папы.

Священное грудное молоко - реликвия Средних Веков, которая пользовалось невероятной популярностью. За пределами Вифлеема была построена целая церковь на камне, который чудесным образом стал белым, когда на него упала капля грудного молока Девы Марии, кормившей младенца. Другая легенда рассказывает о том, что святой Бернард молился перед статуей Мадонны, и вдруг в его рот упала капля молока, сочившегося из ее груди. Большое количество сосудов с молоком собирали и возили по всей Европе. Французский теолог Джон Калвин говорил, что "если бы Дева Мария даже была коровой, она бы за всю свою жизнь не смогла произвести такое большое количество молока".

После того как Будда был кремирован, его ученик Кема нашел в пепле зуб, который передал королю Брамадатту, так зуб превратился в реликвию. Стали ходить разные легенды, но самая известная среди них гласила, что тот, кто владеет зубом, имеет право помазанника Божиего управлять королевством. Многие войны случались в этих местах всего с одной целью – завладеть реликвией. Говорили, что именно зуб имеет отношение к тому, что многие индийские короли приняли буддизм. Зуб дошел до наших дней и сегодня хранится в золотой шкатулке и демонстрируется только во время особых церемоний.

Святой, покровительствующий банкам крови, Януарий был обезглавлен в вулканическом кратере Сольфатара в 305 году. Его кровь сохранила женщина по имени Евсевия и взяла с собой в Неаполь. Кровь якобы свертывалась, однако могла превращаться в жидкое состояние. Представленная в специальном сосуде кровь вынимается из своего хранилища трижды в год (один из дней - 19 сентября - день казни святого Януария), и тысячи людей собираются, чтобы посмотреть на чудесное превращение крови и помолиться за безопасность города. Несколько раз за свое существование кровь не хотела становиться жидкой, например, в 1527 году, в год, когда в Европе свирепствовала чума, и в 1980 году, когда произошло сильное землетрясение.

Основатель современного Афганистана, Ахмад Шах когда-то обнаружил плащ Мухаммеда в Бухаре. Желая оставить реликвию себе, он попросил ее хранителей одолжить ему плащ на время. Плащ ему одолжили с большой неохотой, но как только святыня оказалась в руках Шаха, он отправил ее в Кандагар и, конечно, никому не вернул. Сегодня она хранится в мавзолее Ахмада Шаха.

Останки трех мудрецов были доставлены в Кельн в 1164 году после того, как были собраны в Иерусалиме святой Еленой и хранились несколько лет в Константинополе и Милане. Гробница представляет собой красиво украшенный и покрытый золотом саркофаг, который хранится в Кельнском кафедральном соборе. Это самая крупная реликвия западного мира. Она стала настолько важным аспектом, выступая символом Кельна, что даже на гербе города изображены три короны.

Святая Тереза сыграла неожиданную роль в Испанской гражданской войне и диктатуре генерала Франко. Католичество было одним из основных аспектов в правлении Франко, а Святую Терезу использовали в качестве пропаганды его деспотического режима, как извращенное представление традиций Испании. В феврале 1937 года будущий тиран Францизско Франко получил руку Святой Терезы после того, как она была украдена из монастыря в Ронде. Он брал с собой мумифицированную руку святой, куда бы он не ехал, и даже перед сном клал ее себе под подушку. Наваждение длилось всю его оставшуюся жизнь, и даже умер диктатор, в 1975 году, крепко сжимая руку.

В 1191 году Святой Гуго посетил аббатство Фекамп. После того как ему показали реликвию аббатства - руку Святой Магдалины, он захотел взять себе на память ее часть. Так как оторвать кусок от реликвии оказалось задачей не из легких, он к ужасу монахов откусил два ее пальца.

Святая Екатерина Сиенская однажды увидела видение, как будто Христос дал ей безымянный палец левой руки, сделанный из его собственной святой крайней плоти. Она умерла от сердечного приступа в возрасте 33 лет в Риме. Жители Сиены хотели, чтобы ее тело вернулось в город для поклонения. Понимая, что все тело святой вернуть в Сиену они не смогут, они отрезали ее голову и положили в мешок. По легенде, когда стражники схватили воров и отняли мешок, они обнаружили в нем только лепестки роз, и у них не было никаких улик. Голова до сих пор выставлена в Сиене вместе с отрезанным большим пальцем.

Самое раннее историческое упоминание о Святой крайней плоти Христа от его обрезания в младенчестве упоминается, когда Карл Великий передал ее Папе Римскому Льву II в 800 году. Интересно, что большинство видений, связанных с этой реликвией, приходили именно женщинам Святым. Например, Святая Бригитта Ирландская утверждала, что у нее даже случались оргазмы, когда ангелы кидали на ее язык части той самой крайней плоти. К 20-му веку Святая крайняя плоть стала не более, чем смущением для Церкви, а последний из известных образцов был украден в 1983 году в Калькутте.