Интервью с Эрихом Хартманом. Часть I

Интервьюер Колин Хитон.


Вопрос: Эрих, когда и где вы родились?

Ответ: Я родился 19 апреля 1922 года в Вайссахе. Это неподалеку от Вюртемберга.

В: Расскажите о вашей семье.

О: Мой отец был уважаемым терапевтом, который был доктором в армии во время Первой Мировой войны, а моя мать была лицензированным пилотом. Мой брат потом также стал доктором.

В: Расскажите о вашей юности, которую вы провели в Китае.

О: Кузен моего отца был там дипломатом, и он убедил отца перевезти нас в Китай, поскольку Германия в те времена не была наилучшим местом с точки зрения экономики. Мы жили в провинции Шанхая, и я маленьким, Альфред был еще меньше, и я почти ничего не помню. Отец уехал, и мы поехали с ним. Но, со временем, у иностранцев в Китае начались проблемы, и отец отправил нас домой. Мы поселились в Штутгарте, а отец приехал позже. Вот где я жил вплоть до начала войны.

В: Что заставило вас стать пилотом?

О: Вероятно та же причина, что и у других парней; слава асов Великой войны, а также тот факт, что моя мама была лицензированным пилотом. Мама часто брала нас с собой и учила разным вещам. Возможно, это был самый главный фактор. Я знал, что хочу летать. Я стал лицензированным пилотом планеристом в возрасте 14 лет, и летал так часто, как мог. В возрасте 15 лет я стал инструктором в гитлерюганде. Альфред стал стрелком на “Штуке” и был захвачен в плен в Тунисе. Наверно это было его счастье и спасло ему жизнь. Мой отец не был рад тому, что я хочу стать пилотом, он хотел, чтобы мы пошли по его стопам в медицину. Это так же была и моя мечта, но ей не суждено было сбыться.
Читать далее...

Мнение философа

Французский философ Бернар Анри-Леви страстно и яростно выступал за проведение военной интервенции в Ливии. Журналисты SPIEGEL побеседовали с ним о «постыдном» воздержании Германии при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН, о демократических пристрастиях лидеров ливийских повстанцев, а также о причинах, по которым кое-кто на Западе желает заката арабской весны.

Часть 1: «Из-за немцев мы потеряли в Ливии уйму времени»

SPIEGEL: Господин Леви, вы удовлетворены ходом вашей войны?
Бернар Анри-Леви: Я не называю это войной. Это Каддафи ведет войну.

- Как же в таком случае вы называете то, что бомбардировщики союзников делают в Ливии?
- Бомбардировщики не дают Каддафи вести войну. Войну против собственного народа и против мирового сообщества.

- Означает ли это, что вы удовлетворены военными действиями в Ливии?
- Я удовлетворен тем, что в Бенгази предотвращена кровавая бойня. Когда французские самолеты уничтожили четыре танка на окраине города, я думал о погибших солдатах. Это ужасно. Но я также думал о 700 000 жителей Бенгази, которым Каддафи пригрозил жестоким отмщением, и которые были спасены от ужасного кровопролития, по крайней мере, на сегодняшний день.

- Вы тот человек, который повел Францию на эту войну. Это вы повлияли на президента Николя Саркози. Неужели не было иного выхода?
- Нет. Было испробовано все, но Каддафи безумец, аутист – он отказывается слушать. Вечером накануне саммита в Париже я несколько часов говорил по телефону с друзьями в Бенгази. Я пытался их успокоить и подбодрить. Они просто разрывались между страхом перед войсками Каддафи и надеждой на своевременное прибытие самолетов коалиции. Это была гонка на время.

- И гонка с неясным до сих пор результатом.
- Да, мы наблюдаем это в Мисурате. Каддафи разместил танки в центре города, он обстрелял госпиталь, стрелял в раненых. Люди не выходят из домов, прячась там от снайперов. Бенгази спасли, но сейчас идет кровопролитное сражение в Мисурате.

- Информирует ли вас президент Саркози о развитии событий?
- Да, он периодически звонит мне.

- Чтобы обсудить с вами ситуацию?
- По-разному. Например, он попросил меня передать сообщение главе переходного совета Ливии Мустафе Абдул-Джалилю. К сожалению, я не имею права обсуждать содержание этого сообщения.

- Американцы передали командование операцией, а НАТО приняла компромиссное решение. С другой стороны, вы говорите о ситуации в стране с большим оптимизмом, чем она того заслуживает.
- Решение о вмешательстве принималось очень быстро, потому что мир не мог себе позволить потерять ни минуты. В результате не все было учтено, не все предусмотрено в деталях. Нам приходилось импровизировать, что вполне нормально.

- Франция все сделала правильно?
- Не было никакой альтернативы, действовать надо было даже быстрее. Если бы решение о начале интервенции было принято дней на пять или шесть раньше, бомбардировки трех аэропортов хватило бы вполне.

- Какое у вас отношение к поведению правительства Германии, которое воздержалось при голосовании в Совете Безопасности ООН об использовании военной силы?
- Из-за немцев мы потеряли в Ливии уйму времени. Это катастрофа, особенно для ливийцев. Но и для немцев тоже, потому что они дорого заплатят за то, что воздержались. Произошедшее произведет длительное впечатление на Европу. А немцы столкнутся с проблемами в своих вполне законных попытках получить постоянное место в Совете Безопасности ООН. (Канцлер Германии) Ангела Меркель отбросила все принципы внешней политики Германии, которые существуют с окончания Второй мировой войны. Был принцип, гласивший, что никогда больше не должен повториться национал-социализм. Никогда больше не должно быть преступлений против человечности. Меркель и (министр иностранных дел Германии) Вестервелле нарушили эти принципы. Это не мелочь, это серьезный инцидент.

- В прошлом правительство Германии принимало решения, исходя из конкретной обстановки. Правительство бывшего канцлера Герхарда Шредера поддержало балканскую кампанию, но было против вторжения в Ирак. Сейчас администрация Меркель считает, что интервенция не принесет успеха. Вестервелле говорит, что последствия непредсказуемы. Вы тоже не можете предугадать, что произойдет.
- У Ангелы Меркель самый худший министр иностранных дел за долгое время. Гидо Вестервелле это настоящая катастрофа. Сразу после того, как Германия воздержалась, он заявил вашему журналу: «Каддафи должен уйти». На самом деле, уйти должен Вестервелле, однако он, похоже, даже не стыдится своего решения, которое является огромным позором.

- То, что происходит в Ливии сейчас, это «справедливая война»?
- Я предпочитаю называть это неизбежной войной. Неизбежной из-за варварских акций Каддафи. Конечно, если кто-то, как Гидо Вестервелле и Ангела Меркель, не решит умыть руки в крови ливийцев, которых атаковали истребители Каддафи, когда те проводили мирные демонстрации.

- Вы, господин Леви, говорите, что невмешательство это преступление. Но почему надо делать что-то, если ты в это что-то не веришь?
- Преступно допускать, чтобы такое случилось. Если у вас прямо перед домом кого-то убивают, а вы просто отворачиваетесь в сторону, то это преступление. Кстати, ваш бывший министр иностранных дел Йошка Фишер согласен с такой позицией.

- Какова была ситуация в Бенгази, когда вы уезжали оттуда в начале марта?
- Ливия была оккупированной страной. Армия наемников вела войну с мирным населением, у которого не было оружия, но было много надежд. Это мощнейшее стремление к свободе и демократии охватило всю страну, как было почти во всех арабских государствах, охватило весь народ, который, как тогда считалось, обречен жить при диктатуре. Я сказал об этом президенту Франции, когда звонил ему из Бенгази, а затем еще раз, вернувшись в Париж.

- Что именно вы сказали ему по телефону?
- Я сказал ему, что встречался с людьми, чьим мужеством восхищаюсь. Что эти люди заслужили наше доверие. И что на мой взгляд, это будет честью для Франции, если ее президент примет их. Саркози ответил незамедлительно. Он сказал: «Да, конечно, я это сделаю».

- Знаете ли вы, кого поддерживаете, отправляясь на войну?
- Я встречался с этими людьми там, а позднее и здесь, в Париже. Это не религиозные фанатики. Они считают, что ислам это дело веры, но не дело государства. Они хотят, чтобы ислам был делом индивидуума, а не системой, диктующей законы обществу. Члены Национального переходного совета, с которыми я встречался, это современные и наблюдательные люди. Многие из них учились в европейских и американских университетах.

- Но не они придут к власти через полгода-год.
- Конечно, они члены переходного совета. Но будет конституция, будут выборы, будет правительство. Я считаю, эти люди хорошо понимают, что находятся в самом центре революционного процесса с неопределенным исходом. Здесь мы имеем дело не с кликой, стремящейся взять власть и установить контроль над природными ресурсами. Я считаю их демократами.

- От ваших оценок многое зависит.
- Вот поэтому я очень тщательно подбираю слова. Конечно, не все они ангелы. Кто-то служил при Каддафи, а потом взбунтовался против него. Мустафа Абдул-Джалиль, например, это бывший министр юстиции, и он очень четко и безо всякого драматизма говорит о том, что выполнит свою миссию на земле только тогда, когда поможет своей стране свергнуть Каддафи. Ему нужна конституция и свободные выборы.

Часть 2: «Черная жемчужина в нацистской раковине»

- Вы были против войны в Ираке. Почему эту интервенцию вы считаете законной?
- Иракская война была противозаконной, ее начали с нарушением норм международного права. Интервенция в Ливии была одобрена большинством членов Совета Безопасности. Это большое отличие.

- ООН предусматривает проведение интервенций только в случае военных преступлений, геноцида и преступления против человечности.
- А сколько нужно трупов, чтобы квалифицировать ситуацию в Ливии как чрезвычайную? Где этот порог? Это цинично. В 1996 году Каддафи расстрелял 1200 заключенных в тюрьме Абу-Салим в Триполи. Это разве не преступление против человечности? А когда истребители совершают налет на безоружных демонстрантов и стреляют по толпе, это разве не военное преступление?

- Но не затрудняет ли интервенция поиск политического решения по Ливии?
- Это не война Запада. Нас попросила о помощи Лига арабских государств, в операции участвуют самолеты из Катара и Объединенных Арабских Эмиратов, а народы Туниса и Египта поддерживают эту интервенцию морально. Это никакой не крестовый поход Запада. А что касается политического решения, то есть только одно такое решение: устранить Каддафи политически. Если мы позволим ему делать все, что ему заблагорассудится, если мы даже согласимся на переговоры с ним, то это будет конец арабской весны. Но не исключено, что именно этого хотят некоторые страны Запада.

- Это лишь предположение!
- Я не уверен, что все на Западе заинтересованы в продолжении этой арабской весны вплоть до наступления лета. Знаем ли мы наверняка, что американское правительство хочет избавиться от Каддафи? Нет ли таких людей, которые чувствуют, что пора положить конец этой революционной волне, потому что они решительно настроены на то, чтобы не допустить ее прихода в стратегически важные страны, такие как Саудовская Аравия? Уверены ли мы в отсутствии таких людей, которые смотрят на Ливию как на своего рода огнетушитель, не дающий пламени распространиться? На Западе нет единства в вопросе о том, является ли демократия наилучшей гарантией добрых отношений с арабским миром. Кое-кто наверняка полагает, что в ближайшей перспективе предпочтительнее сотрудничать с диктаторами.

- Когда-то вы крайне скептически относились к перспективам демократии в арабских странах. Вы даже говорили о «фашистских традициях» в арабском мире. Что-то изменилось?
- Я до сих пор считаю, что «Братья-мусульмане» это последняя черная жемчужина в нацистской раковине. Это наследие нацизма, которое не подвергается критике. Во всем мире есть чувство сожаления по поводу того, что нацисты сделали с евреями. Но не в арабском мире, потому что там эта тема под запретом, а прошлое никогда не подвергается критическому анализу. Но я также говорил, что в арабском мире есть две стороны. Одна – которую я только что описал, и вторая – ислам, сочетающийся с правами человека и стремящийся к демократии. Эта сторона становится все более и более мощной в таких местах как Ливия и Египет. Вот почему я верю в успех этой революции, хотя по-прежнему внимательно за этим слежу, испытывая порой тревогу.

- Вы говорите, что заметили новую «политическую зрелость» в Египте.
- Я часто испытывал такое чувство после демократических революций. Перемены происходят очень быстро. Так было в Португалии в 1974-м, так было в Восточной Европе в 1989-м. Я помню, как демократические настроения овладевали там массами в течение недели. Оттепель такого масштаба не просто нежно и мягко поднимает на поверхность слова, которые до этого долго находились подо льдом. Она также ускоряет политическое образование общества.

- У вас близкие личные и семейные связи с Северной Африкой. Вы родились в Алжире, ваш отец был алжирцем, вы владеете домом в Марокко. Что это для вас значит, когда вы видите, как свергают режимы в Тунисе и Египте?
- Для меня это не было неожиданностью. Последние 10 лет я неоднократно говорил о том, что для 21-го века критическое значение имеет борьба культур внутри арабо-мусульманского мира, а не борьба между арабо-мусульманским миром и Западом. Арабский мир точно так же открыт для демократии, как Болгария и Румыния на закате коммунизма. Я писал об этом в своих репортажах из Афганистана, а также после расследования обстоятельств гибели журналиста Дэниела Перла, убитого «Аль-Каидой» в Пакистане.

- Наверняка вы довольны тем, что оказались правы – а также своей ролью философа, влияющего на ход мировой истории.
- Я доволен, но я также нервничаю, как всегда бывает в моменты революций. Революции могут заканчиваться наилучшим и наихудшим образом. Ливийские, египетские и тунисские демократы хотят от нас, чтобы мы не повторяли ошибки тридцатилетней давности, когда некоторые интеллектуалы безоглядно поддержали иранскую революцию.

- Чему вас научила эта арабская революция?
- Когда Лига арабских государств попросила нас вмешаться в Ливии, это был решающий момент в современной истории. В результате этого обязанность вмешиваться в дела других государств стала всеобщей. Никто не может обвинить коалицию в тайных маневрах и в скрытой форме колониализма. Это радикальный сдвиг.

- Но та же самая Лига арабских государств помогает правителям Бахрейна остаться у власти.
- И тем не менее, мы сделали большой шаг вперед на пути к миру, где человечество едино, и не делится больше на разные цивилизации с разными законами и ценностями.

- Не скрывается ли за вашим пафосом большая наивность?
- Я не наивен. Я считаю, что необходимо позволять себе удивляться, что надо сохранять чувствительность и настороженность. Я прагматичен и придерживаюсь фактов. Эта просьба Лиги арабских государств, ее участие в парижском саммите, а также привлечение арабской авиации к операции – все это просто невероятная победа.

- Но причины, по которым арабские лидеры хотят избавиться от Каддафи, не столь благородны, как вам хотелось бы.
- Когда я боролся за предотвращение геноцида в Дарфуре, люди слушали тех, кто говорил, что это дело африканцев. Но как мне кажется, те, кто говорит, что Ливия это африканское или арабское дело, проиграли эту игру. Это шаг всего человечества в направлении нравственной сознательности. А также поражение тезиса о том, что право нации на самоопределение автоматически исключает интервенцию и в конечном итоге дает возможность власть предержащим поступать со своими подданными так, как им заблагорассудится.

- Что особенно запомнилось вам во время встречи Саркози с переходным советом Ливии в Елисейском дворце?
- Удивление, недоверчивость и благодарность тех трех ливийцев, когда они поняли, что им только что сказал Саркози. Огромная значимость того, что он им предложил. Этот момент изумления и осознания – это был прекрасный момент.

- Вы независимый философ, но вы очень близки к власти. Здесь нет противоречия?
- Я не близок к власти. Я очень далек от нашего президента. Я противник Саркози и его политики. Я не голосовал и никогда не буду голосовать за него. Но не секрет, что мы хорошо знаем друг друга.

- Между вами есть нечто общее в политическом плане.
- Безусловно, те слова, которыми я изложил пережитое в Ливии, дошли до его сердца. Вернувшись в Париж, я сказал ему, что будет кровавая резня, если Каддафи доберется до Бенгази, и что французский флаг в ходе этой резни будет запачкан в крови. Его очень тронули эти слова. Бывают эмоциональные моменты, когда даже государственные деятели реагируют вполне нормально и по-человечески – моменты, когда одно-единственное слово может тронуть их точно так же, как любого из нас.

- На протяжении десятилетий вы ездите туда-сюда из комфортного Парижа в гораздо менее комфортные кризисные регионы. Что вами движет?
- Странная вещь по имени судьба, когда один человек рождается в аду, а другой в неге и роскоши. Мне невыносимо это противоречие. Мысль о том, что с кем-то обращаются как со скотом лишь потому, что он родился в Дарфуре, порождает ощущение ужасной несправедливости. Это ощущение у меня с молодости. Когда я был студентом, я оставил университет и поехал в Бангладеш. Там был геноцид, о котором никто не писал и не сообщал. Я почувствовал, что бороться с несправедливостью это мой нравственный долг.

- Ваши родители были очень богаты. Вы воспринимаете это как обузу или как обязательство?
- Я считаю, что быть человеком значит иметь обязательства перед другими людьми, что каждый человек рискует растоптать кого-то другого. Я глубоко убежден в том, что твое место в мире на самом деле тебе не принадлежит. Ты просто взял его взаймы.

- Откуда появилось такое убеждение?
- Это нравственная и духовная традиция, в которой меня воспитали. Для меня в этом суть иудаизма. Быть евреем – значит иметь больше обязанностей, чем прав.

- Можете ли вы представить себе мир без Бернара Анри-Леви?
- Да, мир прекрасно обошелся бы и без меня.

- А Франция без Леви?
- Это другой вопрос. В этом случае меня пришлось бы изобрести.

- Господин Леви, спасибо за интервью.

Оригинал публикации: SPIEGEL Interview with Bernard-Henri Lévy

Опубликовано: 30/03/2011 16:16

http://www.inosmi.ru/europe/20110331/167939205.html

Как нам врут? Белое движение. Першы беларускі Бацька.. это не Лукашенка.

Историю пишут победители. Достаточно взглянуть на оф.издания и понять какой ненавистью пропитаны их строки к белым офицерам с понятиями чести и совести, как они коверкают и искажают информацию, как принижают подвиги и выставляют белых - бандитами, ворами - угнетателями землепашцев (крестьян). Но пропаганде не удалось замолчать подвиги славян и выставить евреев в белом свете. В гос изданиях и педивикии разведён вой по поводу ущемления прав евреев что их якобы вырезали пачками белые бандиты. Сейчас я попытаюсь разобраться в этом вопросе - кто кого вырезал, и кто был бандитами - белые офицеры или красные юден-комиссары.

Генерал Булак-Балахович. Октябрь-ноябрь 1919 г.


Станіслаў Булак-Балаховіч (1883-1940) - первый беларуский батька и просто человек который защищал свою землю и народ от фашистской жидовско-большевицкой напасти.

"Станіслаў Булак-Балаховічы скончыў агранамічную школу, працаваў адміністратарам маёнтка Гарадзец-Лужкі ў Дзісенскім павеце. У 1905 г. ён выступаў на баку сялян у іх канфліктах з панамі, за што атрымаў мянушку Бацька."

Во время первой мировой добровольно вступил в ряды Русской армии, воевал за линией фронта получил ранения и контузии а также награды за успешно выполненные задания. Получил несколько офицерских званий в составе армейского партизанского отряда атамана Л.Пунина численностью 500 человек. Жидопедия утверждает что он настроил отряд против Пунина в августе 1917, после чего часть отряда покинула Булак-Балаховича. Но Пунин погиб 1 сентября 1916 г, потому против кого можно было строить интриги в 1917 непонятно никому кроме умников из жидопедии. В 1918 его отряд расформировали в связи со сменой власти. Булак-Балахович воевал против немцев, потому при сменившейся власти и после полученных ранений с немецкой стороны и восстановления в госпитале, он записался в ряды красной армии что бы продолжать защищать границы от немецкой угрозы. В Луге Булак-Балахович из своих расформированых сослуживцев сформировал партизанский полк, который позднее переименовали в 3-ий Петроградский. Булак-Балахович был замечен Троцким и ему было предложено стать инспекторам ковалерии Красной Армии, но Булак-Балахович отказался потому что не поддерживал советскую антикрестьянскую политику. А жидопедия продолжает утверждать (нагло врать в глаза) что он участвовал в кровавых актах против крестьян по приказу Троцкого.

"С. Булак-Балаховіч асабіста падбіраў камандзіраў і байцоў. Ён яшчэ з часоў Першай сусветнай вайны карыстаўся вялікім аўтарытэтам у сваіх падначаленых. С. Булак-Балаховіч супрацьстаяў спробам мясцовых бальшавіцкіх уладаў накіраваць у яго полк камуністаў.У кавалерыйскім палку пад яго камандаваннем служылі палякі (быў нават польскі эскадрон), беларусы, украінцы, латышы, літоўцы і значная група расіян, непрыхільных да савецкай улады. Полк налічваў 1121 чалавека."

Булак-Балахович выступал против большевицкой напасти, против германии гитлера, не поддерживал вход беларуских земель в состав Польши, выступал за создание Беларускай Независимой Армии (и ему это частично удалось), и Беларускай Независимой Республики, всегда и везде поддерживал земледельцев и они его тоже поддерживали за что и получил прозвище Батька. Также использовал почти любые ресурсы которые ему добровольно обеспечивала Российская Империя, Красная Армия, польские и другие английско-эстонские источники. Территория на которой воевал Булак-Балахович и его армия - от Варшавы до Пскова, от Таллина до Чернобыля. Защищал те идеалы которые считал правильными, был талантливым генералом - погиб от рук НКВД или Гестапо в Польше во время 2 мировой. В его армии были различные национальности белорусы, русские, поляки, эстонцы, латыши, а также простые евреи, но он не приемлил никакого взаимодействия с большевиками, Троцким и тому подобными ребятами. Использовал бело-красно-белый флаг и герб Пагоня.

Генерал Булак-Балахович со своей особой сотней на Печорском фронте. 29 октября 1919 г.


фото
жидопедия
Бел ресурс доверяю именно этой ссылке хотя я свечку не держал.., просто не смотря на море пропаганды красных, нашлись люди которые набрались гражданского мужества и опубликовали информацию о белых офицерах без цензуры.

Другие люди которых можно отнести к белому движению в своей местности.
Череп-Спиридович, Артемий - Скрытая рука. Крик души царского генерала. http://fb2lib.net.ru/book/103554
Колчак Александр Васильевич, один из руководителей российской контрреволюции.
Пётр Николаевич Врангель - один из главных руководителей Белого движения в годы гражданской войны.