Это небольшой рассказ из Кении о том, как неравнодушный бегемот спасал антилопу от крокодила в реке!!!

>>>>>>>>>>>>>>

Героями не рождаются!:)) © MISTER MIGELL

30 августа (12 сентября по "новому стилю") 1533 года. Преставление прп. Александра Свирского Чудотворца

Преподобный Александр Свирский (15.6.1448–30.8.1533) – редчайшее явление в сонме русских святых. Он родился в селе Мандера на реке Ояти на земле Новгородской, напротив Островского Введенского монастыря. Назвали его Амосом. Родители его Стефан и Васса были небогатые благочестивые крестьяне, детям своим они дали христианское воспитание. Когда Амос пришел в возраст, родители захотели его женить, он же помышлял только о том, чтобы оставить мір ради спасения своей души.

Рано узнал он о Валаамском монастыре и часто вспоминал о нем и, наконец, по воле Божией, встретил валаамских иноков. Долго длилась беседа их о святом монастыре, об уставе их, о трех родах жизни монашествующих. И вот, воодушевленный этой беседой, задумал он идти на "северный Афон". Перейдя реку Свирь, на берегу Рощинского озера, преподобный услышал таинственный голос, возвестивший ему, что на сем месте он создаст обитель. И свет велий осенил его. Когда он пришел на Валаам, игумен принял его и постриг с именем Александр в 1474 г. Было ему тогда 26 лет. Ревностно новоначальный инок начал подвизаться в трудах, послушании, посте и молитве. Тут пришел на Валаам разыскивавший его отец; преподобному удалось не только успокоить раздраженного отца, но и убедить его постричься в монахи вместе с матерью. Стефан постригся с именем Сергий, а мать – с именем Варвара. Могилы их и доныне почитают в действующем Введено-Оятском монастыре.

Александр же продолжал подвизаться на Валааме, изумляя суровостью своего жития самых строгих иноков. Сначала он подвизался в общежитии, потом в безмолвии на острове, ныне именуемом Святым, и провел там 10 лет. На Святом острове доселе сохраняется узкая и сырая пещера, в которой с трудом может поместиться только один человек. Сохранилась и ископанная преподобным Александром для самого себя могила.

Однажды, стоя на молитве, святой Александр услышал божественный голос: «Александр, изыди отсюда и иди на прежде показанное ти место, на нем же возможеши спастися». Великий свет указал ему место на юго-востоке, на берегу реки Свирь. Это было в 1485 г. Там он нашел «бор красен зело, место сие было леса и озеро исполнено и красно отовсюду и никтоже там от человек прежде живяше». Хижину свою Преподобный поставил на берегу Рощинского озера. На полверсты от него находится озеро Святое, отделенное от него Стремниной горой. Здесь он провел в полном уединении несколько лет, питаясь даже не хлебом, «а зелием зде растущим».

Скит подвижника был по воле Божией сначала обнаружен дворянином Андреем Завалишиным при преследовании оленя на охоте, а через него это святое место стало потом известно и многим людям. Обитель стала возрастать, а слава о даре прозорливости и врачевания недугов телесных и духовных, данном ее настоятелю, облетела вскоре все окрестные земли. Народ православный еще при жизни почитал Александра Свирского как святого.

На 23-м году поселения преподобного в пустыни, в 1507 г., большой свет явился в его храме и он увидел трех мужей, вошедших к нему. Они были одеты в светлые одежды и освещены славою небесною "паче солнца". Из уст их святой услышал повеление: «Возлюбленный, якоже видиши в Триех Лицах Глаголющего с тобою, созижди церковь во имя Отца и Сына и Святого Духа, Единосущной Троицы... Аз же ти мир Мой оставляю и мир Мой подам ти». Мало кому из людей являлась Вся Св. Троица – чудо это редчайшее в человеческой истории.

По Божию повелению прп. Александр построил на этом месте часовню, и до наших дней на этом месте содрогается душа человеческая, помышляя о близости Божией к людям Своим. В Житии преподобного Александра поражает то, что при великом изобилии поданных ему божественных посещений, он всегда оставался смиренным иноком, желающим во всем послужить братии и приходящим в обитель простым поселянам.

За несколько лет до кончины Преподобного Бог вложил ему в сердце благую мысль создать каменную церковь в честь Покрова Пресвятыя Богородицы с трапезною. И вот однажды ночью, когда уже закладка была совершена, по окончании обычного молитвенного правила Преподобный увидел необыкновенный свет, озаривший весь монастырь, а в основании Покровской церкви, на алтарном месте в царственной славе сидела на престоле Пречистая Богородица с Предвечным Младенцем, окруженная сонмом безплотных сил небесных. Преподобный пал лицем на землю пред величеством Славы Ея, так как не мог созерцать сияния этого невыразимого света. Тогда Пречистая Владычица повелела ему встать и утешила обещанием быть неотступною от Обители и помогать во всех нуждах живущим в ней как при жизни Преподобного, так и по смерти его.

За год до кончины своей Преподобный, призвав к себе всю братию и объявив им, что скоро наступит время преставления его от временной сей прискорбной и многопечальной жизни в другую вечную, безболезненную и всегда радостную жизнь, назначил после себя четырех священноиноков: Исайю, Никодима, Леонтия и Иродиона для избрания кого-либо из них во игумена. Затем до самой кончины не переставал поучать свою братию богоугодному житию.

Преставился преподобный Александр 30 августа 1533 г. 85-ти лет от рождения и, согласно предсмертному завещанию его, погребен был в отходной пустыни, близ церкви Преображения Господня, по правую сторону алтаря. В 1547 г. он был причислен к лику святых. В 1641 г. мощи его были обретены совершенно нетленными: «Лице преподобного казалось не мертвым, как у других людей, как бы живым, показывая его душевную чистоту и награду, полученную им от Бога», – говорится в описании. Святые мощи были положены в присланный Государем Михаилом Феодоровичем серебрянный ковчег.

Все паломники, имевшие различные недуги, приходя к честному гробу его и с верою припадая к нему, получали обильно исцеления: слепые прозревали, расслабленные укреплялись в членах, страдавшие другими болезнями получали совершенное выздоровление, из бесноватых прогонялись демоны, бездетным подавалось чадородие.

Удивительная особенность мощей прп. Александра – их совершенное нетление – защитило их в годину жидобольшевицких гонений после революции.

Когда стали разорять храмы (монастырь прп. Александра Свирского был превращен в концлагерь "Свирьлаг") и надругаться над мощами святых, большевики не посмели ничего сделать с прп. Александром, приняв мощи за свежий человеческий труп, "выдаваемый за мощи". Для разоблачения подделки и опровержения древности мощей в декабре 1918 г. Президиум Исполкома Северной области (под председательством Зиновьева) создал «врачебную комиссию со специалистом химиком»; гроб с телом отвезли «на судебно-медицинскую экспертизу» в Лодейное Поле, затем в Петроград в ведение Наркомздрава, а потом забыли о нем. Врачи тоже об этом позаботились и сохранили мощи в анатомическом музее Военно-медицинской Академии без их регистрации под видом "анатомического препарата".

В монастыре, который из "Свирьлага" поочередно превращался в инвалидный дом, детдом, техникум, совхоз, в последние годы размещалась психиатрическая больница. Несмотря на царившую там мерзость запустения, иноки в скором времени восстановили храмы и братские корпуса на щедрые пожертвования многочисленных паломников.

«Дивный во Святых Своих Всеблагий Бог наш, прославляющий Угодника Своего во временной жизни сей, творя рукою его знамения и чудеса, благоволил и по смерти нетленное, честное и святое тело его, как великое светило, положить в Церкви Своей, чтобы оно осиявало там своими преславными чудесами».

Взято здесь: http://www.rusidea.org/?a=25091203

4 сентября (17 по "новому стилю") 1855 года умер государственный деятель граф Сергей Семенович Уваров, выдвинувший триаду "Православие, Самодержавие, Народность"

Сергей Семенович Уваров (25.8.1786– 4.9.1855) – видный ученый и общественный деятель в царствование Императора Николая I, автор знаменитой триады "Православие–Самодержавие–Народность".

Родился в Москве в дворянской семье, получил прекрасное домашнее образование, стал знатоком древних и новых языков, европейской культуры. Службу начал в 1801 г. в коллегии иностранных дел, в 1806 г. был отправлен в русское посольство в Вену, в 1809 г. назначен секретарем посольства в Париже. Живя за границей, познакомился со многими представителями европейской литературы и науки, общался с Гете и Гумбольдтом, сам писал ученые труды по филологии и античности на французском и немецком языках.

В 1810 г. оставил дипломатическую службу, в 1811 г. был назначен попечителем Петербургского учебного округа. Он был инициатором создания литературного общества "Арзамас" (1815), в которое входили В.А. Жуковский, Н.М. Карамзин, А.С. Пушкин, А.И. Тургенев и др., в ту пору он еще придерживался либеральных воззрений.

Еще в 1811 г. Уваров стал почетным членом Петербургской Академии Наук. Назначенный в 1818 г. президентом Академии, Уваров выступил с либеральной речью, за которую, по ядовитому замечанию литератора Н.И. Греча, впоследствии он «сам себя посадил бы в крепость». Неудивительно, что при А.А. Аракчееве в 1822 г. он был уволен от должности попечителя Петербургского учебного округа. После этого Уваров стал директором департамента мануфактур и внутренней торговли, а также заемного и коммерческого банков. То есть согласился заняться деятельностью, в которой ничего не понимал, но вместо обиды проявил рвение и преданность. Либерал в прошлом, Уваров в эти годы помудрел и превратился в убежденного охранителя монархического строя. В 1826 г. он был назначен сенатором и членом Государственного Совета. Восхищенный пушкинской одой "Клеветникам России", Уваров перевел ее на французский язык, за что Пушкин благодарил его.

Наиболее важная государственная деятельность Уварова начинается с его назначения в 1832 г. помощником министра народного просвещения, а в 1833 г. – министром. Его шестнадцатилетнее управление (1833–1849) министерством занимает видное место в истории народного просвещения в России: при нем был основан университет в Киеве и ряд учебных заведений, положено начало реальному образованию, видоизменены уставы гимназий и университетов.

Главная же заслуга Уварова состоит в том, что он стремился преодолеть в программах образования западничество и сделать образовательную систему национальной. В 1832 г. он подал Императору записку с обоснованием образования юношества «с теплою верою в истинно русские хранительные начала Православия, Самодержавия и Народности, составляющие последний якорь нашего спасения». Извещая попечителей учебных округов о своем вступлении в должность министра, Уваров писал: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и Народности». Он считал необходимым ввести в преподавание «дух русский под тройственным влиянием Православия, Самодержавия и Народности, возбуждая в умах уважение к Отечественной истории, к Отечественному языку, к Отечественным учреждениям».

«Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должны погибнуть; ослабить в них веру – то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении». При этом православное самодержавие «представляет главное условие политического существования России... Русский колосс упирается на самодержавии, как на краеугольном камне; рука, прикоснувшаяся к подножию, потрясает весь состав Государственный. Эту истину чувствует неисчислимое большинство между Русскими; они чувствуют оную в полной мере, хотя и поставлены между собой на разных степенях и различествуют в просвещении, и в образе мыслей, и в отношениях к Правительству. Эта истина должна присутствовать и развиваться в народном воспитании».

В 1846 г. Уваров был возведен в графское достоинство. Взгляды и государственная патриотическая деятельность Уварова, близкие к славянофильским, стала причиной злословий в его адрес со стороны разного рода либеральных деятелей, что, разумеется, продолжилось и в советскую эпоху в связи с его знаменитой триадой.

Между тем, выдвинутая им триада "Православие–Самодержавие–Народность", которая позже легла в основу идеологии таких черносотенных организаций, как Союз Русского Народа, имеет глубокий непреходящий смысл и в наши дни. При восстановлении Союза Русского Народа в 2005 г. и последующих дискуссиях о его идеологии значение этой триады было осмыслено применительно к настоящему времени.

Взято здесь: http://www.rusidea.org/?a=25091703

20 сентября 1918 года. Убийство писателя-публициста Михаила Осиповича Меньшикова на глазах его шестерых малолетних детей

Меньшиков Михаил Осипович (25.09.1859–20.09.1918) – талантливый публицист и общественный деятель. Родился в городе Новоржеве Псковской губернии. Отец был коллежским регистратором, родом из семьи священника. Мать – из обедневшего дворянского рода, владелица сельца Юшкова Опочецкого уезда Псковской губернии.

Окончил морское техническое училище (1873–1878) с военно-морским чином кондуктора корпуса флотских штурманов. Публицистическую деятельность начал, поместив в "Голосе", "Санкт-Петербургских Ведомостях" и "Кронштадтском Вестнике" ряд очерков заграничного плавания по Атлантическому океану и Средиземному морю на военном фрегате "Князь Пожарский" (вышли отдельной книгой "По портам Европы", 1879). В начале 1880-х гг. много писал в различных изданиях; ему принадлежат также оригинальные труды по гидрографии. В 1892 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана. Знакомство с А.П. Чеховым и Н.С. Лесковым, дружба с С.Я. Надсоном – побудили Меньшикова заняться литературным трудом.

В 1890-х гг. стал главным сотрудником "Недели", статьи из которой собраны в книгах: "Думы о счастье" (1898), "О писательстве" (1899), "О любви" (1899), "Критические очерки" (1900), "Народные заступники" (1900). В этот период его занимали по преимуществу вопросы нравственности под заметным влиянием идей Льва Толстого. После прекращения издания "Недели" Меньшиков стал ведущим публицистом патриотической газеты А.С. Суворина "Новое время" и сам совершенно изменился как публицист, придал ей авторитет центра национально–государственной мысли.

Завязалась ожесточенная полемика Меньшикова с органами левой печати, в пылу которой Меньшиков превратился "крутого реакционера". От толстовства не осталось и следа, наоборот: в христианстве Меньшиков подчеркивал, что Христос принес «не мир, но меч». Однако духовный уровень многих его статей оставлял желать лучшего и вообще идеологические воззрения Михаила Осиповича были скорее имперско-националистическими, отстаивавшими этнические интересы русской нации, чем православно-монархическими, порою даже с ратованием "прогрессивных реформ". В номере ""Нового Времени"", вышедшем после 17 октября 1905 г. ("дарование конституции"), он даже выдал дифирамбы "борцам за свободу" – «героям, чье чистое сердце, и душа, и жизнь были принесены в жертву отечеству, и чье заточение, мученичество и смерть умилостивили, наконец, жестокую судьбу и послали нам освобождение».

Почти по-западнически (в политическом смысле) воспринимая конституцию как "освобождение", в то же время Меньшиков активно боролся с бытовым западничеством. Для ведущего сословия все западное кажется более значительным, чем свое. «Мы глаз не сводим с Запада, мы им заворожены, нам хочется жить именно так и ничуть не хуже, чем живут "порядочные" люди в Европе. Под страхом самого искреннего, острого страдания, под гнетом чувствуемой неотложности нам нужно обставить себя той же роскошью, какая доступна западному обществу. Мы должны носить то же платье, сидеть на той же мебели, есть те же блюда, пить те же вина, видеть те же зрелища, что видят европейцы». И такие потребности высшего сословия ложатся все возрастающим бременем на простой народ, усиливается разложение национальных хозяйственных традиций и все больше перенимается западный дух капиталистической наживы.

Меньшиков оправданно призывал русских людей к сохранению роли державообразующего народа – противостояние засилью инородцев, и жидов в частности, было одной из главных тем его публицистики: «Мы, русские, долго спали, убаюканные своим могуществом и славой, – но вот ударил один гром небесный за другим, и мы проснулись и увидели себя в осаде – и извне, и изнутри. Мы видим многочисленные колонии евреев и других инородцев, постепенно захватывающих не только равноправие с нами, но и господство над нами, причем наградой за подчинение наше служит их презрение и злоба против всего русского... Мы не хотим чужого, но наша – Русская – земля должна быть нашей». Однако духовная сторона еврейского вопроса и роли сатаноизбранного народа в драме истории в творчестве Михаила Осиповича заметным образом не отразилась.

Вот характерные для Михаила Осиповича положения: «Как потомок православных предков, я не могу иметь иных, более привычных и приятных форм веры, кроме тех, которые вошли в мое сознание, с родным языком и родною мыслью. Тем не менее мне режет ухо, когда митинги крайних монархистов начинаются с "Царю Небесный" и оканчиваются "Спаси Господи"... отошла на второй план старая культура – "православие". Теперь, мне кажется, наступает третий период, эпоха третьей и окончательной нашей культуры, где основным началом должна стать народность». Бедный Михаил Осипович...

Отсутствие православной историософской координаты в статьях Меньшикова особенно очевидно стало в годы свержения самодержавия. Его прагматичный национализм вылился в непонимание духовного апокалипсического процесса в современном міре. В частности, после Февральской революции Меньшиков писал: «Жалеть ли нам прошлого, столь опозоренного, расслабленного, психически – гнилого, заражавшего свежую жизнь народную... Весь свет поражен внезапностью русского переворота и взволнован радостью, взволнована радостью и вся Россия...». В последней статье, которая появилась в газете 19 марта, он писал как заправский либерал: «Трагедия монархии состояла в том, что, отобрав у народа его волю, его душу, – монархия сама не могла обнаружить ни воли, ни души, сколько-нибудь соответствующей огромной и стихийной жизни. Энергия народная веками глохла... в центре своей власти... Великий народ обречен был на медленное вырождение, подобно азиатским соседям, от атрофии своих высших духовных сил – сознания и воли».

Лишившись дома и сбережений (конфискованы большевиками), зиму 1917–1918 гг. Меньшиков провел с семьей в Валдае, где у него была дача. Страницы его дневника за 1918 г. полны горьких записей о наступившем разгуле большевизма: «Чтобы убить Россию по-дьявольски, т. е. с наименьшими средствами и с наибольшим соблюдением приличий, достаточно предоставить Россию самой себе. В самой России сложился губительный яд, сжигающий ее медленно, но верно: народная анархия, развязанность от культуры, религии и совести. Идет великое самоистребление народное». Растерянный Меньшиков винил в этом русскую литературу, которая «есть не столько лечение, сколько сама болезнь». Очень неосторожно ругал и Царя Мученика.

Узнав об убийстве Царской Семьи, Меньшиков писал почти кощунственно, сам не сознавая того: «Жаль несчастного царя – он пал жертвой двойной бездарности – и собственной, и своего народа»; «не мы, монархисты, изменники ему, а он нам... Тот, кто с таким малодушием отказался от власти, конечно, недостоин ее. Я действительно верил в русскую монархию, пока оставалась хоть слабая надежда на ее подъем. Но как верить в машину, сброшенную под откос и совершенно изломанную?.. Мы все республиканцы поневоле, как были монархистами поневоле. Мы нуждаемся в твердой власти, а каков ее будет титул — не все ли равно? К сожалению, все титулы у нас ложны, начиная с бумажных денег. Все подделка!».

Духовное значение монархии как богоосвященной удерживающей власти, служащей Богу, и духовные причины взятия удерживающего в конце времен, христоподражательный подвиг Царя Мученика как последняя возможность научения нашего народа от обратного и залог возможного возрождения – в таких категориях Михаил Осипович, к сожалению, революцию не осмыслял. И это сильно обезценивает его публицистику применительно к задачам Русского дела нашего времени.

Однако, даже если Михаил Осипович недостаточно распознал духовную сущность главного врага исторической России, он заслуживает от нас глубокого уважения за личную мужественную борьбу с этим врагом. И за мученическую кончину как следствие этой борьбы.

14 сентября 1918 года М.О. Меньшикова арестовали по декрету о красном терроре за дореволюционные "погромные" статьи как "антисемита" (из тюрьмы он написал в прощальной записке, что «умирает жертвой евреев») и через пять дней расстреляли. Убили его 20 сентября на берегу Валдайского озера, напротив Иверского монастыря, на глазах его малолетних детей. После винтовочного залпа еще живого Меньшикова добил руководивший расстрелом чекист Давидсон, выстрелив дважды из револьвера в висок. Сказал, что делает это с великим удовольствием...

Могила М. О. Меньшикова находится на старом городском кладбище г. Валдай (Новгородская область), рядом с церковью Петра и Павла.

Взято здесь: http://www.rusidea.org/?a=25092005