… Тут впереди что то бухнуло – бу-бух! Потом ещё и ещё раз!

– Пушки! – крикнул судовщик.

…

Речка впереди делала поворот, а излучину прикрывали деревья. Но прямо за ними поднялась пальба: ба-бах! ба-бах! бух! К небу кинулись клубы белого дыма.

– Салют? – задумчиво сказал Мудрила. – Может быть, это салют?

– Какой салют? – закричал судовщик. – Должно быть, испанцы напали на Польдерварт! Куда теперь деться?..

– Можно назад, – сказал Караколь.

– Ещё чего! – кричал судовщик. – Мне товар нужно брать в Оверсхи! Что же теперь, с голоду помирать из за этих испанцев!

Самое интересное, что лошади вовсе не испугались. Они всё так же тянули «Улитку», и пока судовщик махал руками и проклинал короля Филиппа, мы обогнули излучину, и перед нами открылась картина сражения.

Над приземистой крепостью лопались и отрывались кверху белые шары дыма. Похоже было, что вырос букет огромных одуванчиков. К стенам бежали цепи солдат. Блестели клинки и шлемы. Взмахивая руками, проносились всадники. Рядом с одним бастионом бой шёл уже на стене. Там просто перекатывалась то в одну, то в другую сторону толпа схватившихся. Прыгали и падали вниз люди. В одном месте полыхнуло на солнце красно жёлтое испанское знамя, но тут же спорхнуло в ров, как птичье перо.

– Матерь божья, – пробормотал судовщик, – что делается… Наших бьют! – вдруг завопил он и бросился в трюм. Оттуда он выкарабкался с какой то железной штукой – то ли с молотом, то ли с палицей.

– Чего смотрите! – орал судовщик. Глаза его выкатились, на лбу вздулись вены. – Хотите, чтоб взяли Польдерварт?! Чтоб горло нам перерезали?!

Но тут же бросил свой молот и стал разводить руками.

– А чего я один могу? Всё я да я. Хоть бы пушка была…

…

Атака откатывалась от стен Польдерварта. Схватка шла уже за рвом.

Конница с яркими перьями, видно испанская, кинулась на выручку, но тут же из за крепости выметнулась другая и врезалась в испанскую.

– Наши! – крикнул судовщик.

В том месте, где сшиблись всадники, прямо таки пыль столбом стояла. Потом вырвалась группа и понеслась в нашу сторону.

– Испанцы удирают! – крикнул судовщик.

Сбившись тесной кучкой, группа ехала всё медленней и медленней. Потом снова помчалась. Теперь мы увидели, что их человек десять, а в середине один всадник держал поперек седла другого.

– Матерь божья… – пробормотал судовщик. – Прямо к нам чешут, разбойники!

И точно, минут через пять лошади танцевали и храпели на берегу перед нашей «Улиткой». Лица у всадников оскаленные, перемазанные. Один с окровавленным лбом, в зелёном камзоле и без шляпы, крикнул разъярённо на ломаном голландском:

– Пронто! Пронто! Собаки! Пускай трап!

Пришлось бросить на берег деревянные сходни. Всадники спешились и внесли на борт раненого испанца. На его бледных щеках, подбородке и синеватой стали нагрудника запеклась кровь. Наверное, офицер. Расшитая серебром портупея держала пустые ножны. За чёрным поясом заткнуты большие пистолеты.

Испанцы загомонили по своему, посмотрели в сторону Польдерварта, где по прежнему шёл бой, трещали выстрелы, звенели клинки. Потом тот, что в зелёном камзоле, показал на раненого и сказал:

– Лейтенант де Орельяна. Ранен сабля. Будем везти Влаардинген.

– Влаардинген! – ужаснулся судовщик. – Но мне нужно в Оверсхи, взять товар, а потом во Фрисландию!

– Собака! – крикнул зелёный камзол и схватил судовщика за грудки. – Везти Влаардинген! Лейтенант де Орельяна!

– Но как же идти во Влаардинген? Надо возвращаться назад и сворачивать по каналу, а там земля мягкая, лошади провалятся.

– Собака, – снова сказал испанец, но уже тихо. Лицо его побледнело, усы топорщились. По лбу вместе с потом катилась каплями кровь. Он вытащил из ножен широкий короткий кинжал и острием приставил к груди судовщика.

– Собака, – прошептал испанец. – Везти Влаардинген…

– Сам ты собака, – вдруг отчётливо сказал судовщик и тоже побледнел.

Он тут же отскочил и схватил с палубы молот.

– Сам ты собака! – крикнул он и швырнул в испанца молот.

Тот судорожно рвал из за пояса пистолет, но не успел. Тяжелый молот ударил в грудь. Зелёный камзол вскрикнул, перевернулся и ничком повалился на палубу.

– Вот тебе Влаардинген! – крикнул судовщик и кинулся к борту.

Но тут его догнала сабля другого испанца. Она вошла наискосок около шеи.

– Ох! – сказал судовщик. По его изумленному лицу пробежала судорога, и он съехал на палубу, привалившись к борту.

Всё это произошло мгновенно. Никто из нас и пошевелиться не успел.

Тот, что ударил саблей, в чёрном плаще и такой же шляпе, сунул клинок в ножны и мрачно спросил:

– Кто такие?

– Бродячие артисты, – дрожащим голосом ответил Караколь.

– Чей фургон?

– Наш.

– На этом фургоне отвезёте лейтенанта де Орельяну и… – Он подошёл к испанцу в зелёном камзоле, перевернул его обмякшее тело, посмотрел в открытые глаза. – Только лейтенанта Орельяну. Отвезёте во Влаардинген. Вместе с солдатами. Девочка будет менять повязки.

Он посмотрел на крепость Польдерварт, на отступающих испанских солдат и пробормотал:

– Проклятая земля, проклятая война…

Под каблуки его сапог текла через палубу кровь.

- К. Сергиенко, «Кеес Адмирал Тюльпанов»

 

 

 

Говорили, что в Роттердаме воздух свежей, чем в Дельфте или, допустим, в Лейдене. Даже летом, я слышал, здесь под рубашкой носят фланелевую фуфайку. Вот уж чего не знаю. Такой жарищи, какая встретила нас в Роттердаме, я что то не помню.

(…)

Поближе к Роттердаму, когда сквозь вечернюю дымку проступили шпили соборов, арки мостов и красноватые крыши, хозяин шлюпки забеспокоился:

– Что-то не вижу белых крестов, что-то не вижу! Где же ярмарочные кресты?

(…)

Не было ярмарки в Роттердаме. Промахнулся хозяин селёдки. До этого каждый год в эти дни гнал он свою шлюпку из Брилле на большой праздник Кермис. В Голландии нет праздника веселее. Целую неделю все пьют, гуляют, угощают друг друга. На городских воротах вывешивают белые кресты, объявляют «базарный мир». Нельзя даже драться, не то что убивать друг друга.

Не знаю, как в других городах, а у нас в Лейдене каждый год в летнее время начинался Кермис. И ярмарка была, несмотря на тяжелые времена. Селедочник говорит, что и в Роттердаме в прошлом году всё получилось как надо. Он продал несколько бочек зеландской селёдки и тексельских устриц, а потом прогулял половину всех денег.

Но в этот раз уже по тому, как мало стояло судов в роттердамской гавани, понятно было: селедочник промахнулся. Уж как он ругался! Всех проклинал: католиков, протестантов, испанцев и даже Молчаливого.

(…)

Ярмарки не было, но уже от пристани встречалось много подгулявших людей. Наверное, Кермис брал свое.

Какой-то хмельной горожанин с петушиным пером в берете схватил Караколя за руку и закричал:

– Не знаю, па-анятия не имею, кто такой! Но угощаю! Чёрной смородиной угощаю, как положено!

На поясе у него болтался кузовок, оттуда бил винный запах, и прямо на камзол катился смородинный сок.

– Кто такие? – орал горожанин. – Ни с места! День чёрной смородины, ясно? Стало быть, угощаю! Ян дер Нессе потчует, ни с места!

Мы съели по пригоршне хмельной, вином замоченной смородины. Даже в голову ударило. А Ян дер Нессе пошёл, шатаясь, дальше и горланил песню:

Эх, пропади всё пропадом!
Чёрная смородина, черрная сморродина-а!

Караколь оказал:

– Значит, День чёрной смородины. Лет пять назад я был в Роттердаме на таком же. Что здесь творилось! А сейчас тихо.

(…)

В переулке, совсем недалеко от нужного дома, дорогу нам преградила вереница пляшущих горожан. Схватившись за руки, они прыгали, топали каблуками и в такт кричали:

– Хоссен! Хоссен! Хи-ха! Хоссен! Хоссен! Хи-ха!..

Нас тоже схватили под локти и потащили за собой, совсем не туда. Мы вырвались с трудом, нырнули в переулок и пошли к дому с другой стороны. Но здесь снова нас перехватили. Неровной цепочкой люди прыгали поперек улицы, дышали винным перегаром и цепко хватали каждого, кто попадался навстречу.

– Хоссен! Хоссен! Хи-ха!..

Мы свернули ещё раз, но и тут лавина топочущих, орущих горожан ударила нас и поволокла за собой.



– Нам к принцу надо! – крикнул я и даже попробовал свистнуть жаворонком, как делают гёзы.

Никто не ответил криком петуха, меня даже больно ударили в бок и выругались.

– К какому принцу, крровь господня! День чёрной смородины! Нет теперь принцев!


К. Сергиенко, «Кеес Адмирал Тюльпанов»

Помню, как в конце 80-х / начале 90-х было столько шума, что вот, в Польше, например, осквернили памятник «воину-освободителю», или в Венгрии, скажем, тоже что-то подобное то ли снесли, то ли разломали. И вообще, мол, дети наши стали забывать о Подвиге дедов. И эстетика нацизма им нравится. И ветераны наши бедствуют, победители. Почему же это?

А ведь всё просто. Нечего было дедам сражаться за Сатану. Нет, конечно, они думали, что сражаются за Родину, за семью и т.п. Кто-то просто мстил немцам за разбомбленные города. Но в итоге защитили деды колхол, ГУЛаг, Мавзолей и тов. Сталина. Сатану защитили. И навели на себя проклятие. А Сатана их попользовал и выбросил. И никому ветераны со своими подвигами уже не нужны. О них уже мало кто помнит, а лет через 50 так вообще забудут. Даже не отрекутся торжественно, а просто тихо перестанут вспоминать. Такова судьба тех, кто связывает себя с Сатаной.

Это все, чем Карфаген завладел за 75 лет. Я сознательно не ставил цели нахапать побольше, убить их всех и т.д. Все это я уже проходил, теперь хочется поэкспериментировать. С островками, дипломатией, ассассинами, развитой торговлей, сильной экономикой и пр.

Нашел на книжной полке толстую (3 см) книжку Дж. Линдсея, 2 романа: «Ганнибал» и «Подземный гром». О Карфагене. Почитаю.

... «Несколько слов о названиях, встречающихся в тексте. Карфаген — искаженное латинское Карфаго, от искаженного, в свою очередь, греческого Кархедон, что в свою очередь — искаженное семитское Картхадашт (Новый город)»...

Когда я слышу словосочетание «Русская православная цивилизация», то мне становится смешно. Правильно говорить так: «русское (а ещё правильнее - российское) православное болото». «Российское православное болото». Потому что цивилизация - это на Западе и только там. Весь технический прогресс - именно оттуда. А что создала «православная цивилизация»? Да ничего хорошего, собственно. Только вот уже минимум 300 лет импортирует с «загнивающего Запада» военную науку, технологии, лексику, музыку, кино и пр. и пр. Да, и в качестве платы за импорт православное болото платит Западу глубочайшим презрением. Такая вот она, Великая Русская Цивилизация.

Храбрий совецкий зольдатэн! Третий Рейх ни иметь зло на прастой савецкий камрадэн. Это ваш Сталин хатеть ваивать для сибя! Зачем вы верить йиму? Он есть пляхой для вас! Зачем умирать за такой чилявек?

Савецки камрадэн! Нет никакой нюжда этот глюпый крававый бойня между наши нациен! Германский народ ни есть ваш враг. Если ви здатца, мы харашо абращатса с вами. Ви палучать много карош адежда, вкюсны гарячий ида, ранени будем личить. Гирманский армия – ваш друк!!

Савецкий камрадэн! Мы ни иметь ничиво против прастой савецкий зольдат! Эта ваши важди хатеть ваивать. Ани пасылать вас на вайна, каторы ви ни можить вииграть! Разве ви может верить ваши командирен, каторы стрилять вас, если ви попадать фплен или ацтупать? Германский армия ни ваш врак. Здавайтись, и ми уважать вас и жалеть!

Доблисни зольдатэн Красни армия! Ви ни боятца здавайс! Германский армия иметь карош дисциплин, вас уважать и жилеть! Если ви хатеть жить, не сапративляйс! Брасайте ваше аружие и хадить ближайший гирманский патруль с ваши руки за галава. Эта значит ви здаватса. Ви палучать гарячий йеда, вотка, ликарства! Кагда вайна капут, ви вазвращайс к ваш симъя.

© игра Call of Duty

Но советский солдат выбрал Сталина, ГУЛаг, колхоз, террор и прочие прелести социалистического рая.
И он пожал урожай своего выбора.

9 мая. Десятки миллионов жертв. День скорби и печали.



См. также:
- http://dobrowoletz.livejournal.com/37756.html
- http://yun.complife.ru/miscell/antivict.htm
- http://don-lizardino.livejournal.com/165205.html
- http://bougaev.livejournal.com/137352.html?view=1114760