Памяти Валентина Григорьевича Распутина. Слово из Болгарии...

Валентин Григорьевич Распутин покинул этот мир, словно испустив огромный вздох по нему. И по России, для которой всем своим творчеством он являлся духовной мерой совести, человечности и любви к родине... Писатель непомерной глубины и проникновенности, автор потрясающих повестей «Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Деньги для Марии», «Последний срок», «В ту же землю» и многих других, запечатлел свое имя в каждом русском сердце. Запечатлел его там нетленными кириллическими буквами своего писательского слова, своего таланта, соизмеримого только с масштабами необъятной Сибири, чьим родным сыном и чьей гордостью и болью он был, есть и будет.

 

Писатель и человек Валентин Распутин сумел в духе великой российской традиции превратить вечную русскую тройку – дар, жизнь и творчество – в символ подлинной сыновней любви к отчизне, кровной связи с родной землей и вечного долга перед ней.

 

Даже писательское молчание в его случае было не выражением творческой исчерпанности или застоя, а сокровенным знаком той энергии, в которой гнев, протест и угроза составляют взрывную смесь, понятную каждой славянской душе, и которая передается словосочетанием: «Народ безмолвствует!».

 

Именно это еще со времен Гоголя, Пушкина и Лермонтова, Толстого, Достоевского и Тургенева, Блока и Есенина заставляло сыновей России поднимать глаза к небу, а затем осенять себя крестным знамением и следовать дорогой долга. «Зачем нам патриотизм? – вопрошал Валентин Григорьевич. – А зачем нам любовь к матери, зачем нам святое чувство к ней на всю жизнь?» И отвечал: «Она тебя родила, научила ходить, вывела на дорогу жизни... Любовь к родине то же самое, что и чувство к матери, вечная благодарность и вечная тяга к самому близкому на земле существу. Родина наделяет нас всем, что у нас есть, каждой клеткой тела, каждой родинкой и каждой извилиной мысли. Патриотизм – это не только постоянное ощущение связи со своей землей, но прежде всего – долг перед ней, радение о ее духовном, моральном и физическом благополучии, сверение сердца, как часов, по ее страданиям и радостям...».

Привожу цитату из проникновенного слова Валентина Григорьевича о родине-матери, о любви к отечеству и сыновнем долге – этой самой святой для каждого православного народа теме, – и испытываю сердечное волнение. Оно вызвано стальным звоном той неразрывной духовой цепи, которая нас связывает и превращает в братьев. И которая выбила зубы не одной оскаленной волчьей пасти.

«Человек у себя на родине похож на огромную семейную фотографию в раме, где предки следят за жизнью и поступками потомков. И где по большому счету прописаны родовые заповеди.... – продолжает великий словотворец. – Именно поэтому безродство стремится уподобить весь мир себе, ведь так им легче править – с помощью денег, обмана и оружия. Все беды России проистекают из того, что ей не позволяют жить собственным умом...».

15-го марта над Россией и славянским миром пронеслась скорбная весть о конце земного пути этого крупнейшего современного писателя кириллических народов. 16 и 17 марта Москва простилась с ним, оплакала его вместе со всей Русью. По нем отзвонили упокойную колокола храма Христа Спасителя. И полетела к небесам молитва Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла: «Упокой, Господи, новопреставленного раба твоего Валентина, и сотвори ему вечную память».

18 марта в Иркутске, рядом с могилой трагически погибшей Марии, дочери писателя, Валентин Распутин слился с русской землей, чей духовный код он сохранил в своих книгах. Вещий исследователь русской души, провидец и негромогласный прорицатель тревожных процессов в русском обществе и в мире, русский во всех смыслах этого понятия, он жил одной тревогой: судьбой России.

Валентин Григорьевич знал о так называемом глобальном проекте то, о чем многие из современников только догадываются: «После открытия Америки, – писал он, – и создания там могучего государства космополитизма, сокрушение России стало главным событием во второй половине прошлого века... Отечество было повержено и хищники набросились на него – картина отвратительная и невиданная... Наступила эпоха на грани жизни, единственный образ которой обрисован в Апокалипсисе в откровениях Иоана Богослова».

Это утверждение вселяет отчание, если бы великий писатель не указал и на путь спасения: родина, дух, память и вера.

 

«Родина – это прежде всего земля духа, в которой соединяются прошлое и будущее твоего народа, и только вслед за этим она – территория... Родина больше нас. Сильнее нас. Добрее нас. Ее судьба в наших руках и мы должны быть достойными ее».

 

Какой неподражаемый и мудрый урок патриотизма! Какое целебное снадобье для каждого израненого человеческого сердца, ищущего лекарство, и исцеление от ран и ядов безродства, во времена, когда столкновение сокрушительно и потери страшны, а отчаявшихся, попавших в плен и отравленных черной магией бездуховности становится все больше, когда имя им – легион. Но большой писатель Валентин Распутин, этот сибирский император русского духа, словно повторяет пророческое напутствие святого князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде!» И Валентин Григорьевич дополняет: «Национальную идею не нужно искать. Она у нас на глазах. Это – управление во имя наших, а не чужих интересов. Восстановление и защита традиционных ценностей, выбрасывание всего, что развращает и оглупляет народ, упор на русское имя, которое вбирает в себя ныне невостребованную и неиспользованную силу… Надо положить конец чужепоклонству, остановить нашествие чужеродной уродливой "культуры", навести порядок, который способствовал бы нашему историческому и духовному созиданию, а не его развалу. Политические плуты все время норовят подстроить все так, чтобы заменить коренную национальную идею чужой, или же до такой степени ее обессилить, чтобы от нее не осталось и единой буквы».

Когда-то Илья Эренбург написал, что его знакомство с Пикассо не является моментом биографии великого художника, в том смысле, что для биографов автора «Герники» его встречи с художником останутся всего лишь ничего не значащим многоточием.

Да простит меня Бог за дерзость сослаться на пример общения между двумя большими творцами, но мне предстоит поделиться с читателями нескромностью далеко более вызывающего масштаба. Да, я знал Валентина Распутина. И не будучи Эренбургом, могу повторить его слова, что делюсь этим фактом, как удивительным даром в моей жизни. Здесь я не буду рассказывать о том, как он гостил у меня дома, о болгарском присутствии в его рабочем кабинете, о словах благодарности, повторяемых каждый раз, когда мы созванивались, о моем невероятном изумлении и волнении, когда однажды в Софийском Дворце культуры, в антракте «Лебединого озера», внезапно зазвонил мой телефон и я услышал его приглушенный голос, повторяющий: «Минчо, держись!».

 

Он любил Болгарию так искренне, как ее любили и его близкие товарищи Василий Белов и Эрнст Сафонов. С Валентином Распутиным и с ними нас связывало то необъяснимое электричество, протекающее между людьми, которые служат идеалу правды, но их сердца чувствуют затаенную злость капканов и леденящее дыхание бездны.

 

Было время, когда Болгария и Россия удалялись одна от другой, как дрейфующие льдины в море лукавой ненависти, называемом оттепелью. Во время праздника славянской письменности в Минске в 1990 году я был в составе болгарской культурной делегации. Некоторые из недавних, всего лишь несколько месяцев назад, ревностных постоянных участников подобных форумов культурные мужи, уже предчувствовали судьбу корабля и обостренный инстинкт самосохранения уже проделал брешь в их в, казалось, непробиваемой до недавних пор идейной броне. У одного такого «велемудрого мужа» из «Союза византийских художников, секции чертежников», как бы сказал поэт, внезапно свело поясницу и, таким образом, мне повезло оказаться на его месте. Это каким-то образом слилось и с эйфорией, которую я переживал по причине выхода первого номера газеты «Зора» 14 мая 1990 года – газеты, которой я грезил, которая мне снилась и чей выход я праздновал, словно рождение первородного сына. Так, на крыльях молодости и радости, я долетел до Мурманска в связи с открытием памятника святым братьям Кириллу и Мефодию – там, далеко на севере. Оттуда я улетел в Минск, где и состоялась первая моя встреча с Валентином Григорьевичем. Из речи, которую он произнес на открытии праздников, мне запомнились слова о том, что «человек рождается из клеток добра». Я подарил ему первый номер газеты «Зора» и попросил у него текст (он помещен в №3 «Зоры» от 7 июня 1990 г.) Так началось наше знакомство.

Я слушал, как автор «Денег для Марии» говорит о великом деле славянских просветителей, о нас, болгарах, как наследниках и продолжателях этого духовного подвига, о нашем месте в культурной и духовной жизни России – слова, созвучные единственно тем, которые до тех пор произносил только ещё один друг Болгарии, академик Дмитрий Лихачев. «У России и Болгарии могут быть разные политические системы, но все равно – самое главное будет существовать: наши духовные связи. И главная наша опора – славянские первоучители Кирилл и Мефодий – создатели алфавита, которым все мы пользуемся. Мы все произошли из этой священной азбуки. Нам кажется, что мы пишем с ее помощью, продолжаемся во времени благодаря ей. Это не случайно. Так что нашим судьбам не суждено разойтись. Вы, болгары, наследники этой культуры, вы ее продолжаете и показываете нам, как одновременно можно быть и наследниками, и продолжателями».

Я не веду дневника. Но 12 марта с. г., составляя план следующего номера газеты, я позвонил главному редактору газеты «Словото днес» («Слово сегодня») Наде Поповой, чтобы напомнить ей со своей стороны, ссылаясь на напоминание писателя Кирилла Момчилова, не пропустить ненароком даты 15 марта, дня рождения Валентина Григорьевича Распутина. Затем позвонил в Москву Ольге Николаевне, мы опять поговорили о дне рождения писателя и вместе посетовали на неудобство, создаваемое огромной часовой разницей с Иркутском, для телефонной связи с Валентином Григорьевичем. Никто из нас и подумать тогда не мог о том, что за этим последовало.

 

И все же, может быть, души действительно общаются? И может быть, на самом деле, смерть не ставит точку? Но чем бы ни были – тире, точкой или многоточием, – телеграммы с ее морзянкой всегда прибывают по адресу и в любом случае находят адресата.

 

Тут уж ничего не поделаешь. Кажется, пора заканчивать этот довольно сумбурный рассказ. Тем более, что Она уважает только эпитафии. Иногда и приписки. Бросаю взгляд на мартиролог с дорогими моему сердцу именами, к которым прибавилось и имя Валентина Григорьевича Распутина и чувствую, как сердце мне диктует приписку на белых полях моей совести. Благодарю Тебя, Всеблагий и Всемогущий, что указал мне идти по жизни рядом с достойными мужчинами: Николаем Хайтовым, Валентином Распутиным, Георгием Близнаковым, Василием Беловым, Венелином Мечковым, Эрнстом Сафоновым, Христо Малеевым, Венцеславом Начевым, Тодором Цоневым, Ленко Милановым, Христо Цачевым, Стойчо Стойчевым...

Человек рождается из клеток добра, а день – из лучей зари.

Лето 2015-е. Сие писал я, недостойный Минчо Минчев.

 

Перевод Нади Поповой

Газета «Нова Зора», № 12