Максимка, мой долговязый друг, работает Шерлоком Холмсом. Работа трудная, но интересная. Когда мы с ним видимся и ласкаем свои желудки алкоголем, он может рассказать за раз двадцать разных историй. Таких, знаете, историй, где тупым предметом в область шейного позвонка, и чтобы педофилы на лестничной клетке за батончик марса. И обязательно в конце каждой истории кто-нибудь разлагается... Такая у них специфика работы, что в конце каждой истории кто-нибудь разлагается.
Но самая его любимая история (я ее слышал раз пять), произошла с ним и одной старушкой еще на заре его карьеры, лет пять назад.
- Поступил вызов, - начинает рассказ Максимка, выколачивая пепел из трубки о каминную решетку. - Бабку давно никто не видел, дверь она не открывает, на телефонные звонки не отвечает. Мы приезжаем, там частный дом. Дверь опера уже взломали. Я захожу, а там квартира - как у Плюшкина, завалена грудами хлама. Навалены прямо на полу горы каких-то досочек, тряпочек, вещичек... Между этими горами проложены тропинки.
- Сначала я пошел не той тропинкой, зашел на кухню, - продолжает он рассказ, неспешно потягивая свой виски. - Там вонь стоит неимоверная! И штук двадцать кошачьих мисок. Бабка кошек держала в большом количестве. Они разбежались, когда дверь открыли. Но некоторые еще лазали по горам хламья. Потом мне опера показали верный путь. Там в зале, на диване лежит бабка. Окоченела. Я подхожу, а у нее голова...
- Что с ее головой, дорогой Холмс? Тфу, бля, Макс!
- Чистый череп, только глаза в глазницах нетронутые. И волосы седые. Готовая обложка к какому-нибудь альбому Iron Maiden. Кошаки ее объели с голодухи. Патологоанатом подходит, натянул перчатки, челюстью бабкиной пощелкал. Вызвали сына бабкиного на опознание. Он пришел, как увидел, даже бумаги не смог как следует подписать. Я его на улицу вывел чтобы он успокоился. Воды ему принесли, он половину разлил, так у него руки дрожали. Не знаю, что он потом со всеми ее кошками делал, с теми что не разбежались...
Лишь тихонько потрескивают поленца в камине, все сидят, задумавшись о бренности бытия и о судьбе незадачливых кошек. Думают о своих питомцах.
- А я рассказывал, как мы с Диманом шлюх вызывали?