Суперзвездой ДЖОН „ОЗЗИ" ОСБОРН стал 36 лет назад — как солист Black Sabbath. Юному зрителю MTV он известен как потешный папаша из сериала „Осборны", с больной раком женой и наркоманами-детьми. По весне фанаты раскупили миллионы копий бокс-сета Оззи „Prince Of Darkness", и у него уже готов сборник кавер-версий „Ozzy Undercover". А сегодня мистер Осборн беседует с PLAY о том, какого черта он не сдох еще двадцать лет назад.

Текст Пол ЭЛЛИОТТ

Вы довольны бокс-сетом?
Шэрон сказала мне, что бокс-сет выйдет независимо от того, хочу я этого или нет. Я люблю свою жену, но иногда все-таки приходится задуматься: а кто это говорит, жена или менеджер? Рекорд-компания хотела этого релиза. Я ненавижу, когда в бокс-сетах есть демо-версии, концертные версии и еще всякие версии типа „как могло бы быть". Это дешево.

Тем временем все ждут альбома „Ozzy Undercover"...
Я подумал: Земля не перестанет вращаться, услышав, как я пою „Born To Bе Wild" с мисс Пигги (кукольной свиньей из знаменитой телепередачи „Маппет-шоу". - Прим. PLAY), а я повеселюсь, записывая этот кавер. Дело было так: я составил список чужих песен, которые хотел бы исполнить, и отдал его Шэрон. После этого я узнал о том, что Марк Хадсон (автор песен и продюсер из Лос-Анджелеса) сделал весь музыкальный аккомпанемент. Все, что мне оставалось - спеть. Призов за это я не жду. Альбом каверов выиграет время, нужное мне для того, чтобы записать по-настоящему хорошую студийную пластинку. Я перепел „Woman" Джона Леннона и „Go Now" The Moody Blues. Вы услышите — они ослепительны! Я отчаянно хотел исполнить „A Whiter Shade Of Pate" (группы Procol Harum. -Прим. PLAY), но ее уже „закаверили" до смерти. Есть еще одна песня Animals — я, в общем-то, не в восторге от них, просто жена настаивала. Я это сделал, чтоб она была довольна. И еще я записал песню Джеффа Бека „Hi Но Silver Lining" с на редкость ужасным текстом. Что они, интересно, тогда курили? Если бы я написал такой текст, меня бы зарезали!

Это правда, что вы задумали создать рок-оперу, основанную на истории жизни Григория Распутина?
Всю жизнь хочу этим заняться. Невероятная история. Знаете, когда захотели убить Распутина, ему дали дозу яда, которая умертвила бы двести человек. А он не умер. Ему прострелили сердце — а он вес равно не умер. Ему в голову врубили топор, а он вышел во двор. Убийцы вытащили топор из головы Распутина, воткнули в спину и снова стреляли. В конце концов, его обмотали цепью, сбросили с моста в реку, и только тогда он умер.

Одна из самых ярких песен бокс-сета — кавер-версия „In My Life" The Beatles. Трудно было выбрать битловскую композицию?
„In My Life" — великая песня. Я даже во времена Black Sabbath стремился к мелодизму в музыке. А эта мелодия просто как-то всплыла в моей голове... Кстати, ребята тогда были молоды, а слова написали очень зрелые — как будто мудрый старик вспоминает свою жизнь.

Ну что, старик, давайте повспоминаем вашу жизнь...
Ха-ха, наглый же ты пи...юк!

Итак, ваши первые музыкальные воспоминания?
Как сестра заводит пластинки Чака Берри и Элвиса — хотя я не был большим поклонником Пресли. The Beatles — вот кто изменили мою жизнь. Моей первой музыкальной работой была настройка автомобильных Клаксонов.

Что в школе давалось вам лучше всего?
На х...й все — лучше всего мне давались прогулы.

Правда, что Тони Айомми вас задирал в детстве?
Нет. Тони был на год старше. Он дружил с сыном владельца известного клуба и мог постоять за себя. Тони умел драться, все это знали. Так что я держался от него подальше. Однажды он пришел в школу с красной гитарой и сыграл что-то из Shadows. Это было удивительно — я не знал никого из наших ровесников, кто мог бы исполнять музыку.

Еще подростком вы попались на краже. Легенда гласит, что вы воровали в перчатках, но перчатки были без пальцев. Нельзя ли рассказать об этом?
Нет, они были с пальцами... только на одной большого пальца не было (смеется). Полицейские явились ко мне домой, и у нас состоялся такой разговор:

„У тебя есть пара перчаток?" - „Да, офицер". - „Могу взглянуть?" „Pазумеется, офицер". - „Не наденешь?"— „Конечно". - „Понятно... Так, этого - в „обезьянник"!"

В прошлом году ваш дом в Букингемшире ограбили. Некоторыми — в частности, журналом „Private Eye" — этот случай был расценен как своего рода возмездие.
Минуточку! В те времена, когда я приворовывал, мне было шестнадцать и я не знал, что делаю. Многие ребята тогда воровали в магазинах. Я не был „Великим грабителем поездов". Меня поймали, и я отдал долг обществу. Я украл всего лишь пару дешевых штанов. А тот вор проник в мой дом, когда я спал, и украл драгоценностей на четыре миллиона долларов. Что мне надо было сделать? Предложить ему чашку чая и сказать: „Посмотри в том шкафу, там еще кое-что есть..."?

Говорят, вы боролись с вором, повалили его на пол. Как было на самом деле?
Я, сонный, тел в туалет, как обычно. Совершенно голый. Я увидел его и схватил, когда он пытался выбраться из окна. В конце концов я его отпустил. Такое впечатление, что все было неплохо продумано: Шэрон тогда часто мелькала на телевидении, и можно было увидеть все драгоценности.

Когда в шестнадцать лет вы оказались в бирмингемской тюрьме, как у вас складывались отношения с сокамерниками?
Помню свой страх. Я сидел в камере один, а потом ко мне подсадили еще двоих. Не могу вспомнить их имен, но они ко мне нормально относились. Было жутко: тебе всего шестнадцать, у тебя длинные волосы, и на тебя странно поглядывают мужики, которые не видели женщин десять лет. Я пробыл там три недели или месяц, потому что не мог внести залог. Когда вышел, отец сказал: „Надеюсь, ты получил хороший урок''. Получил. Никогда в жизни я больше не хотел бы оказаться в таком месте — ни одного сраного дня в тюрьме!

Как раз в тюрьме вы и сделали первую татуировку, „O-Z-Z-Y" на пальцах?
Да. Мы использовали натирку для полов. Ты разогреваешь ее, смолу выплавляешь и берешь масло, которое остается на поверхности. Это не больно.

Выйдя на свободу, вы устроились работать на бойню...
Знал бы ты, чего я там насмотрелся — в жизни больше не стал бы есть мясо.

А потом, в девятнадцать, вы присоединились к группе, в которой уже играл Тони Айомми.
После школы я не видел его четыре года. Я тогда играл в группе Rare Breed с Гизером (Гизер Батлер впоследствии также стал члене black Sabbath. - Прим. PI AY), и мы оба ненавидели нашего гитариста. Мне это надоело, и я дал объявление в местную газету. Я придумал себе грандиозное сценическое имя: Оззи Зиг! Объявление гласило: „Оззи Зигу нужен гиг. Аппарат свой".

„Аппарат свой"? Так говорят все неудачники, отчаявшиеся пристроиться в группу!
Точно, бл..дь {смеется). Я делал то, что должен был. Однажды в дверь постучали, и я увидел припаркованный неподалеку голубой минивэн. Отец подумал, что это снова полиция. Он спросил: „А на этот раз чего натворил, идиот?" Но тут я увидел на переднем сиденье Тони, а он увидел меня. Я не слышал, что он сказал, по прочитал по губам: „Бляха-муха, только не этот — он же пи...юк!" И Тони чуть было не уехал. Но, по-моему, тут просто вмешалась судьба. Я ходил в одну школу с Тони, а Гизер был в моей первой группе. Black Sabbath — четыре парня, родившиеся и выросшие в нескольких милях друг от друга. Мы не были хитро задуманной группой. Никто не собирал нас и не говорил: „У нас есть замечательный гитарист и еще классный барабанщик, и нам нужен крутой певец". Мы были просто местными ребятами. Мы были теми, кем были. Я не знаю, отчего все так получилось. Просто получилось.

Группа, ставшая впоследствии Black Sabbath, поначалу была продуктом своего времени — ее сформировал британский блюз-рок конца 60-х. Сначала она называлась Polka Tulk, затем — Earth и играла то, что Оззи охаракгеризовывает как „джазы-блюзы". Все изменилось в один день 1969 года, когда музыканты написали одну очень мрачную песню под названием „Black Sabbath" — „Черная суббота".

Вам не нравится термин „хэви-метал"?
Нет, не нравится. Говорят, что Black Sabbath — „мастера хэви-метала". Это приятно слышать, но смысла в этом нет. Говорите „тяжелый рок", „хард-рок", что угодно — но не „хэви-метал".

В самом начале чувствовали ли вы, что в вас есть что-то особенное?
Вначале это было просто развлечением. Мы были наивными. Конечно, ничего не знали об оккультизме. Назвать группу Black Sabbath — идея Гизера. Он сказал, что нам нужно название повыразительнее, чем Earth (англ. „Земля"). Помнится, мы тогда водили дружбу с Элвином Ли из группы Ten Years After, и когда мы ему поведали, что взяли название Black Sabbath, он сказал: „Мне не нравится. С таким названием вы далеко не уедете" (смеется).

Вы сразу заняли позицию лидера в Black Sabbath?
Я был просто певцом, клоуном, который дурака валял и немного пел. Мы с Биллом Уордом иногда пописывали тексты, но именно Гизер сочинил почти всю лирику, а Тони — музыку. Он был негласным лидером. Что бы мы ни говорили друг про друга все эти годы, Тони умеет сочинять гениальные риффы. Каждый раз, когда он играл новый рифф, у меня была такая реакция: „Черт возьми, это ты уж точно не переплюнешь!" А он всегда отвечал: „Да ты еще ничего на самом деле не слышат". Это было моей лучшей учебой, моим лучшим образованием.

Что вы помните о записи первого альбома Black Sabbath?
Мы ехали к Швейцарию. Сначала на автобусе, потом в Дувре должны были пересесть на паром. Остановились около студий „Regent Sound". Это была идея нашего менеджера. Он сказал, что надо записать все наши песни и еще кавер „Evil Woman". Мы стали роптать и бубнили, что это как дуло у виска. Когда мы вернулись из Швейцарии и увидели оформление диска, то еле на ногах устояли: конверт был двойной, складывающийся, что в то время было настоящей крутизной, поскольку такое позволяли себе только самые успешные группы. Пару месяцев спустя в каком-то бирмингемском клубе менеджер мне сообщил, что альбом попал в британский чарт на 17-е место. Я сказал: „Да ладно, ху...ня, не может быть!" Потом я услышал „Evil Woman" по радио. Мне было известно, где и когда ее поставят — кто-то из рекорд-компании нам рассказал, так что я был наготове. Я никому из домашних не разрешал разговаривать, пока не послушаю песню.

Что чувствует мальчик из Бирмингема, когда у него появляется возможность ездить по всему миру с рок-группой?
Наш первый перелет в Штаты был восхитителен. Это сегодня люди просто прыгают в самолет и летят куда угодно, но тогда полет в Америку был чем-то очень особенным. Мы оказались в самолете с ребятами из группы Traffic. Именно на этом авиарейсе мы узнали, что такое „трава". Вообще, это было турне алкоголиков, которые по ход)'дела должны были сыграть пару концертов.

Как надо правильно громить гостиничный номер?
Начинать надо с телевизора. А однажды мы с Биллом ухитрились сделать один номер... из двух.

Вы чувствовали угрызения совести после того, как в 70-е подожгли бороду Билла?
Это не я! Это Тони! Вилл даже не знал, кто это сделал... Несчастный ублюдок.

Какой была самая странная реакция публики на вас в то время?
Однажды мы играли в южных штатах, где аудитория па 90 процентов состояла из черных, которые думали, что это певца так зовут Черная Суббота. В паузах между песнями можно было слышать, как муха перднет, „War Pigs" мы сыграли в полной тишине. Потом какой-то пи...юк заорал мне: „Слышь, ты, Черная Суббота —а ведь вы, ребята, пи хрена не черные!" Ну что тут возразить...

Когда в 1978 году Van Halen играли у вас на разогреве, в прессе сообщалось, что они каждый вечер „убирают" вас. Это действительно было так?
Да, но мы все были тогда вконец зае...аны наркотиками. Я говорил нашим: „Почему нас теперь так заботит то, что делают другие группы? Мы же были лидерами!" Мы закончили тем, что гонялись за дырками от собственных задниц.

Из Black Sabbath вас уволили в конце тура. Насколько сильно это вас задело?
Это как расстаться с девушкой. Полночь, мокнешь под дождем в ожидании, что она появится хоть на минутку. Тебя отвергли. Это часть взросления. Я обвинял во всем Тони, и это было неправильно. Когда меня вышибли из Black Sabbath, я был беспомощен.

В конце концов вы обставили группу — в сольной карьере. Должно быть, это была приятная победа?
Когда тебя выгоняют из группы уровня Black Sabbath, а потом ты сам по себе добиваешься того же, образуется огромное эго. Ты на полном серьезе думаешь, что твое говно не воняет. Когда бухло и наркотики по-настоящему вошли в мою жизнь, мое эго совершенно вышло из-под контроля.

Вы были довольны собой?
Глядя в зеркало, я сам себя стыдился. Я не мог наслаждаться успехом. Я происхожу из рабочего класса, где у людей все хорошее принято праздновать в пабах. Что я и делал.

Вы были рок-безумцем номер один: откусывали головы летучим мышам и голубям, мочились на сцене...
Я был, понятно, сумасшедший. Помню, на меня работала девушка, она собралась выходить замуж на Гавайях и пригласила меня туда. И вот мы едем вдоль побережья, и тут она говорит: „Помнишь, там скала, с которой ты прыгал?" Я никогда не верил в кратковременную потерю памяти, но ее слова заставили меня задуматься об этом. Она повторила, что там есть скала высотой в сорок футов, с которой я прыгнул в океан. Я сказал, что, должно быть, то был хороший день для полетов. Мне было трудно в это поверить, хотя бы потому, что я боюсь высоты. Но она настаивала, что говорит правду. Я же ничего так и не вспомнил. Сумасшествие какое-то...

Что вы думаете об альбомах Black Sabbath, записанных без вас?
Сложный вопрос. Они сделали несколько отличных альбомов с Ронни Дио. Но им тогда стоило назвать группу как-то по-другому. Это не настоящие Black Sabbath, и все это знали. После того как меня выперли из группы, рекорд-компания предложила мне взять имя Son Of Sabbath, „Сын субботы". Я им ответил: „Вы когда-нибудь слышали такое выражение: идите нах...й?" Потом менеджер предложил мне идею совместного тура: один вечер пою я, следующий — Ронни Дио. Я сказал: „Я тебя имел и этого маленького мудозвона вместе с тобой".

В 80-е вы выходили на сцену с карликом, которого называли Ронни, и пытались его повесить...
Сага о Ронни и Оззи продолжалась слишком долго. Знаете, я бы хотел, чтобы меня имитировали столько же певцов, сколько имитируют Ронни Дио. Желаю ему всего хорошего. Сейчас я прохожу реабилитационную программу, двенадцать ступеней. В нее входит такое задание: составить список людей, у которых я должен просить прощения. Наверное, я добавлю Ронни в этот список. Но не думайте, что я внезапно стал „Господином невъ...бенио прекрасным". Я просто человек.

В 1989 году вас обвиняли в попытке убийства жены. Как вам удалось после такого восстановить нормальные отношения с Шэрон?
Будучи не в себе, я делал ужасные вещи. Когда я душил супругу, я понятия не имел, что делаю. Она говорит, что я разглагольствовал о каких-то голосах в моей голове, которые говорили: „Мы решили — ты должна умереть!" Но я ничего не знаю, я был как зомби. Когда полицейский зачитал, в чем меня подозревают, я чуть не обосрался. Я подумал: вот, Осборн, на сей раз ТЫ ВЛИП.

После того случая вы продолжали употреблять наркотики. Что же в конце концов заставило вас бросить?
Наркотики делали меня жалким. Я кайфовал, потом опускался. Потом все повторялось. Шэрон говорила: „Когда двадцатилетний находится под кайфом, это еще можно как-то понять, но когда пятидесятилетний - это выглядит просто печально". У меня был психиатр, который говорил: „А что если бы не вы все время кололись и нажирались, а ваша жена? Сколько бы вы с ней прожили? Сколько это могло бы продолжаться?" Это был настоящий удар по яйцам. Я бы не протянул и пяти минут. Но сам ты, конечно, не остановишься, это слишком тяжело. Нужна помощь. Даже сейчас, когда я пропускаю собрание тех, кто вместе со мной участвует в реабилитационной программе, у меня начинаются перепады настроения. Это пугает.

Что вы принимаете сейчас?
Таблетки, но не ради кайфа. Мне сейчас прописали таблетки для нервов —это у меня наследственное. Я изменился. Раньшее, если бы мне велели принимать одну таблетку каждые три часа, я бы принимал по четыре раза каждые десять минут. Из-за многолетнего употребления кокаина у меня появилась дрожь, тремор, осложненный синдромом Паркинсона. Даже сейчас я не вполне здоров, но было время, когда я ходить, бл...дь, не мог. Мне казалось, что у меня болезнь Паркинсона, я заплатил в общей сложности сто пятьдесят тысяч долларов за разные тесты, а доктор спросил: „У вас в семье кто-то страдает от тремора?" - „Я не видел их двадцать лет, не знаю", — ответил я. После чего позвонил сестре, рассказал ей о своей напасти, а она мне: „О Господи, и у тебя тоже!" Я сказал: „Тебе не кажется, что кто-то в целой еб...ной семье должен был сказать мне, двадцатилетнему, что я могу начать трястись?" Она ответила: „Ты, наверное, помнишь тетю Элси? Она не может удержать в руке чашку чая!" То же самое с моими детьми — у одного из них хорошие шансы унаследовать мой алкоголизм.

Вы стали об этом думать после того, как ваш сын Джек в 2003 году попал в реабилитационную клинику?
Я считаю, мы виноваты в беде Джека. Мы никогда не ставили барьеров. Я разрешал детям все. Не говорил: будь дома в одиннадцать, а то урою. Когда Джек впервые попал в реабилитационную клинику, он был настроен агрессивно и сбежал. Но я все равно горжусь им — если бы у меня в 17 лет было столько денег, я был бы трупом. Он подсел па какие-то сверхзвуковые болеутоляющие, которые надо крошить и нюхать. Их называют „героин Хиллбилли". Джек сказал Шэрон: „Мам, мне нужна помощь",.. По крайней мере, он не дебил.

Вы помните, когда последний раз принимали кокаин?
Когда вышел альбом „No More Tears"... В 1991-м. После того как мы закончили альбом, я отправился с продюсерами на выходные в Лас-Вегас. С собой я прихватил немного кокса, который мы начали употреблять еще в пятницу, продолжили в субботу и не спали 24 часа. Я плохой игрок, мне там не понравилось. Люди подходили ко мне и одаривали меня мешками кокса. Я тогда занюхал тонну. В конце концов мне все это страшно надоело, я свалил все в мешок и выкинул его через забор, в сад отеля. Потом прыгнул в машину, чтобы уехать как можно скорее. Но, оглянувшись, я увидел, что, оказывается, один пакетик с дозой вылетел из этого мешка и повис на заборе. Доли секунды я размышлял, стоит ли вернуться и забрать его. Но я смотался и с тех пор не притрагивался к кокаину вообще. На несколько лет я переключился па опиаты — кодеин, морфий... Я говорил врачам, что таблетки кончились, просил! выдать еще. Проверить, сколько чего у меня осталось, они не могли и выдавали У меня был мешок травы, полный холодильник пива, я запирался в комнате и накачивался до бесчувствия, пока меня не обнаруживали на полу комнаты, всей обоссанного.

Когда я обкуривался, я рисовал сумасшедшие картины. Люди обычно офигевают, когда их видят, и говорят что-то типа „это надо на выставку". Но для меня это было просто развлечением. И я благодарю Бога за то, что он уберег меня от крэка и экстази.

А два года назад вы еще и бросили курить?
Я был заядлым курильщиком — курил все подряд. Вставал ночью, чтобы покурить. Однажды утром я проснулся и сказал: хватит. Я выкуривал по 30 сигар в день и пел все хуже. Я, наверное, купил миллион антиникотиновых пластырей, наклеивал их и все равно курил, что вообще-то опасно. В общем, что-то произошло в моей душе, где-то r глубине, и я поверил, что уже выкурил свою последнюю сигарету. Билл Уорд спросил, как мне удалось завязать, и я ответил: „Я решил бросить бросать". Сейчас запах курева кажется мне невероятно противным,

В декабре 2003 года вы попали в аварию на велосипеде и были, по вашим словам, восемь дней в коме. Что на самом деле произошло?
Ничего не помню — я ехал очень медленно, мили три в час, потом велосипед перевернулся. Боли не было, но я видел ужасно реалистичный сон: жена ушла от меня и всякое такое начало происходить. Когда я очнулся, в горле и носу у меня были трубки. Ключица была раздроблена. Врач, который соединял осколки, спросил: „Помните, как вы хватали меня за горло и орали: если ты, бл...дь, испортишь мне татуировку, я тебя убью нах?" Я ничего подобного не помню. Люди спрашивали: „А видел ли ты свет?" Конечно, видел, говорил. Когда очнулся в больничной койке, надо мной лампа горела.

Вам имплантировали металлическую пластину?
Да, в плечо. Должны теперь убрать винты, чтобы кость заросла. Я себя чувствую как такой био-бл...дь-псих! И у меня опять же что-то с кратковременной памятью. Вот иду я наверх взять мобильник и, когда поднимаюсь по лестнице, останавливаюсь и думаю: а какого хрена я ищу-то?

Вы верите в Бога?
Я верю в силу, которая больше меня. Я не представляю себе Бога как какого-то седого чувака, который сидит на небе и ангелы ему сосут. Но когда происходит нечто вроде того цунами, я верю в силу большую, чем люди. Бог? Добавьте в это слово еще одну „о", и получите то, вот что я действительно верю [то есть англ. „good" - „добро". -Прим. PLAY).

Вы - Князь Тьмы?
Ха-ха! Я не сатанист. Пробовал читать Библию, но я дислексик, плохо читаю. На Бытии застрял на три года.

Когда вы говорите, что ваша жизнь освящена...
...я действительно думаю, что так и есть. Но в моих силах все испортить. Вообще, я профессиональный жалобщик.

Вы ощущаете себя в ловушке собственного успеха?
Иногда мне кажется, что нельзя выйти из дому

Телевидение виновато?
Если честно, я говорил Шэрон, что до шоу „Осборны" у нас в семье все было нормально: достаток, дом. В начале шоу было весело, но к последней серии я возненавидел всех этих людей с камерами. Шоу хорошо встряхнуло моих детей, но закончили они на наркотиках. Я не хочу выглядеть лучше, чем я есть, но считаю, что наркотики в наши дни чрезмерно доступны. До нелепости! Раньше надо было знать специальных людей, продающих это дерьмо, а теперь все что угодно можно купить где угодно.

У вас сейчас много безумных фанатов?
Такое всегда происходит со знаменитостями. У некоторых поклонников есть пунктики, и они заставляют тебя обращать на эти пунктики внимание, типа: „Я тебе говорил — не носи красную рубашку!" Видели фильм „Мизери"? Именно так поступают сумасшедшие фанаты. Джордж Мартин в Букингемском дворце рассказал мне, что Джорджа Харрисона поразило, просто убило то, что на него напал его собственный фанат. Его ударили ножом расчетливо, со знанием дела. Это ужасно. Посмотрите на этого несчастного чувака, которого застрелили на сцене, — Даймбэга (гитариста группы Pantera. -Прим. PLAY). Он был моим хорошим другом. На его месте мог бы быть я.

Не заставляют ли тебя такие случаи задуматься об уходе на покой?
Элтон Джон как-то сказал мне: „Когда мы уйдем, кто нас заменит?" Еще десять лет меня будут выталкивать на сцену, даже если придется вывозить меня туда в инвалидном кресле с микрофоном в жопе. Я не знаю, чем заниматься на пенсии. Надо иметь планы — туризм, рыбалка, гольф, что-нибудь еще. Надо что-то делать, иначе исчезнешь.

Как насчет еще одного альбома Black Sabbath?
Было бы глупо не сделать еще один.

Чем в жизни вы гордитесь больше всего?
Я обожаю свою жену. Сказать „люблю" — недостаточно. Я обожаю своих детей. О многом жалею, но это часть игры. Я горжусь своим теперешним трезвым образом жизни. Понимаете, то, что я сейчас разговариваю с вами — это же чудо. Хотя я сейчас говорю так, а потом повешу трубку и свалюсь замертво.