В колонках играет - Fryderyk Franciszek Szopen

"я видел ваше лицо без глаз. Подумал тогда - Как прекрасно! Этому лицу не солгать.. Лицу без лица. Совершенно ничего. Лишь несколько крупных морщин, пересекающих гладкую кожу. Нельзя и угадать было ни надбровных дуг, ни глазных впадин, ни переносицы. Лишь практически ровный овал липца, нечто, затянутое в бледную кожу. Я лишь подумал сначала, как жаль, что нету волос на этой голове. Но тут же решил, что они смотрелись бы тут нелепо. Радовался, что нет лживого рта, как радовался я в тот миг. И даже когда вы показали мне свой зубастый и влажный рот на груди, там, чуть левее от центра, где могло бы быть сердце... Даже тогда я радовался. 

И мне нравилось, нравилось всё. Прохлада кожи и абсолютная тишина. Пальцами путешествовать по лицу, шее, ключицам. Скользить ими под вашу рубашку и самыми кончиками касаться влажной расщелины беспокойного рта. Я возвращался домой, где меня ждали. Впервые за долгое время ждали... Я возвращался в безмолвные объятия длинных рук, длинных пальцев... Жадных поцелуев. Рана на моей груди росла медленно. Каждый такой "поцелуй" наводнял мою кровь токсинами, заполнял нервы эйфорией, теплыми снами, а мою голову - ощущением нужности. Утром я просыпался, светило солнце. Бережно оставленный на кресле, на тахте или и вовсе на одеялах, я просыпался с предвкушением очередных сумерек. На чердаке, с одним лишь крошечным витражным окошком я находил вас под потолком... Чёрный подвижный кокон, свитый из лоснящихся тёмных проводов.

Я так хотел, чтобы мы были вечно. Я хотел, чтобы моё тело было бы более живучим. Я мечтал быть нужным тебе всегда. И вот я сижу в кресле, напротив подрагивающей под сводом чёрной массы. На коленях держу молоток, а левой рукой зажимаю полотенцем сочащуюся рану. От грудины почти ничего не осталось. В следующий раз - ты доберёшься до самого моего сердца. А дальше - я буду как высосанная пауком муха. Лишь фантик, оставшийся в конце. А если так случится - меня вовсе не станет. И я бы не возражал, но уж слишком я не хочу расставаться со всем этим. Я думал уехать на несколько месяцев. Привести себя в порядок... Полотенце становится слишком мокрым, и я отбрасываю склизкую тряпку прочь. Дело ведь не во мне. А в том, что внутри меня. Моя плоть уже отдаёт заливом после шторма. Все эти пожухлые, гниющие морские растения... Я уже даже думал поджечь чёртов дом, вместе с тобою. Но как ты меня нашёл, и есть ли еще такие как ты?.. Из самого сгустка тьмы, капающей на половые доски, показывается бледная кожа. Смотришь ли ты? Или как еще улавливаешь мои мысли... Но тебе ничего не сделать до темноты. Ведь я уже разбил окно и яркая солнечная полоса раздилила нас, сепарация золотым скальпелем. Но, в конце концов, я пришел к довольно таки одиозному выводу. Мне нужен ты. А тебе нужна еда.

Мне необходимо быть нужным. Я лишь хочу быть тем, кого всегда ждут. От кого зависят, кем живут. Я лишь хочу того, кто не солжёт никогда и ни при каких обстоятельствах. Того, кто не оставит меня. НЕ СМОЖЕТ ОСТАВИТЬ. Чёрные кабели тянутся от кокона ко мне. И я вытягиваю руку через барьер из солнечного света. Влажные, они лижут мне ладони, опутывают запястье, влекут подойти ближе... А я резко дёргаю руку назад и, попав на солнце, они начинают пузыриться и плавиться, и странный гул, похожий на стон, наполняет всё густое пространство.

Не бойся. Я не сожгу тебя. И я не заставлю тебя голодать. Встаю, спускаюсь вниз. И уже через пару минут затаскиваю по лестнице тело. Еще спит. Рукоятью молотка тычу в бок, ноль реакции. Но дыхание ровное. А значит, с медикаментами я не перестарался. Я волоку тело, сажаю на кресло, и долго и тщательно орудую верёвкой. Стоя сзади, я примеряюсь какое то время молотком к чужому виску... А затем завершаю всё дешёвым кляпом из секс-шопа. Знаешь, хочется верить, что всё это было не эфемерно. Что насытившись, ты всё еще будешь ждать меня. Хочется верить, что это был лучший план. Хочется верить, что этой ночью у меня всё еще будет смысл.

---

Я ставлю пластинку, выворачиваю громкость на проигрывателе. Сверху кто-то сучит ногами по половым доскам. А я сижу в темноте, напротив лестницы на чердак, погружаясь всё глубже в Шопена.

И примеряя молоток к своему виску. Просто на всякий случай.

кажется, я слышу вопль"