В колонках играет - La Terre Vue Du Ciel (Part 1 to 4) by Armand Amar

 

 

Мне начинает казаться, что в этой комнате слишком светло. Что ты никогда не выходишь потому, что свет выжег твою тень и заставил твоё тело врасти в плотный воздух, стен не видно, ощущение пространства полностью исчезает. Я закрывал глаза, но становилось не на много темнее. Будто мир, впервые запорошенный снегом, укутанный в неподвижную тишину... Я помнил только, как взвилась рыжеватая прядь в воздухе разряженном осенней сыростью, я помнил только как ярко горела на асфальте багряная капля. А моё сердце будто целый скрипичный оркестр дрожало по нарастающей...И вдруг отпустило. Будто во всем мире отключили разом и свет и звук. 

Чужие окна мерцают, вспыхивают и гаснут. Я сижу неподвижно, сложив локти на подоконник. В голове словно берег моря после шторма. Безразличные скалы да камни, укрытые морской капустой. И только случайно поблёскивающие белизной ракуши - неясные воспоминания... Я столько раз подходил к кромке воды, но не видел своего отражения. Но где-то краем глаза ловил каштановый всполох твоих волос, словно отблеск чёрной воды в закатном солнце. Но солнца на небе не было. Только хмурые тучи полупрозрачной вуалью наброшенные на белое небо до горизонта. Но это скорее был сон. Ведь вот я, вот ты. Сидишь, погрузившись в мягкое старое кресло с потрёпанной обивкой. Голова упала на грудь, волны волос рухнули занавесями на твоё лицо, скрывая на бледной коже выцветшие веснушки. Они были подарены тебе не солнцем, скорее болезненностью и ненавистью к солнцу. Одна твоя рука в красной тонкой перчатке упала с подлокотника, устало повисла в воздухе. Вторая на животе, левая нога вытянулась, как давно ты спишь..? Я не уверен.

Листья расцветили жёлтым и алым мокрый асфальт, блестели от влаги, воздух был такой лёгкий, и такой холодный, что обжигало горло с каждым вдохом. Пар поднимался дрожащей дымкой от моих губ и терялся в свете. Я видел алый шарф, на асфальте так похожий на извилистую речку посреди сырой земли. Был это мой шарф или твой? 

Я много думал...Тебе и не стоит выходить наружу. До декабря там тебе делать нечего. Ты легко простываешь, а твоя тонкая кожа быстро покрывается розовыми пятнами от ледяного осеннего ветра. Слишком серо и пасмурно. В этом году чистой листвы на земле уже не будет. Вечерами так зябко и уныло, одиноко. Только и остаётся курить, ловя глазами клубочки дыма на почерневшем так рано небе, и звёзд нету.

Я встаю с места, двигаюсь путая следы к столу. Наливаю себе в бокал вишнёвый сок. Я проливаю, случайно, три капли на белый ковёр. Странное чувство замораживает мои мысли. Будто я видел уже такое... кап.кап.кап. И они расплываются, как акварель на толстой ворсистой бумаге. Как клякса, точно. Будто это со мною уже случалось... Или с кем-то другим... И сердце моё как целый скрипичный оркестр,.. по нарастающей,.. будто шторм рождается на воде. .. Вспышкой яркая прядь, подброшенная игривым ветром, только не понимаю, где небо, а где земля, всё кувырком, всё вперемешку, листья, небо, асфальт, твои волосы, руки... И вот я лежу на спине, разглядываю осеннее небо. Полупрозрачное, туманное, бесконечное. Словно сотни слоёв органзы, перламутровой, гридэперлевой, блё-д-амур, маренго-клэр, эстерхази... я перечисляю тебе их вслух, и сам себе улыбаюсь. Полуголые ветки тёмные с рыжиной и золотинкой полосы, разбредающиеся, исчезающие... Я на секунду отвлекаюсь, думая не о том...

Все эти люди в своих подсвеченных окнах... Кто-то пьёт чай, другой смотрит телевизор, в этом окне кошка на подоконнике  кружится у горшка с цветком. Включается и гаснет свет, мелькают лампы и свечи, экраны, гирлянды. В этой комнате так тихо... Тут нет часов и техники. Даже лампы не дребезжат под потолком. Даже дыхания не слышно, будто всё тут замело снегом, будто затопило водою. Твоя тень беспощадно была изъедена светом, такая зыбкая, я всегда боялся крепко обнять твои хрупкие худые плечи. Я всё еще стою с бокалом сока в руке, только пальцы добела сжал, еще чуть чуть и раскрошится алмазной крошкой, войдёт льдинками в кожу, обожжёт, я слышу треск и хруст, будто ступил на талый лёд, вокруг меня быстрее и быстрее возникают трещины, реками, молниями делят мир вокруг на осколки. Но я открываю глаза, делаю глоток. Я не следил за временем. Не пора ли случиться ночи, не пора ли проснуться?! Тёплая, вязкая... могла ли осенняя грязь на асфальте мне показаться тёплой, перебирая пальцами собственные чувства из прошлого мог ли я ошибиться? Потерять счёт времени, разглядывая других за окнами, в ужасе вдруг придя к сокрушительному открытию, что вот в том окне мы смотрим фильм, а в том пьём чай на кухне, а тут кошка охотится на спацифиллум, который мы приобрели в торговом центре прошлой весной! А там мы вешаем рождественскую гирлянду на книжные полки, вспышка от камеры на твой день рождения, вот тут мы спим, а тут нас и вовсе нет...

И я обращаю свои стремительно стекленеющие глаза к тебе. Где грязь мазнула по твоему лбу, волосы рухнули вниз как тяжёлый портьеры финального занавеса скрыв от зрителей твоё красивое лицо... И с красной перчатки вишнёвыми каплями на тёмный асфальт, крася в багрянец, капает капает капает. Вторая рука на животе, где пальто потемнело, пропитывая шерстяную нить и дальше лентой красного шарфа или алой реки растекается, чернея и унося меня прочь, и я отворачиваюсь от тебя к окну, а стекло вылетает, рассеиваясь на мёрзлые брызги с ужасающим хрустом, и твои волосы вздымаются как в замедленной сцене из старого фильма, на фоне осеннего неба каштановым кружевом, а я не могу сделать вдох. И всё смешивается, всё летит кувырком, небо, осень, твои волосы, руки, вишни, морская капуста, ракуши, кувыркается асфальт!.. И я оборачиваюсь на тебя, и волосы липнут к твоим щекам, пряча от меня всё, кроме запачканного лба, и вся твоя кисть будто в тонкой жидкой перчатке цвета кармина, вторая рука на животе, правую ногу вывернуло тошнотворно,.. к горлу подкатывает... и я поднимаю лицо к осеннему небу... Белёсое полотно, наброшенные сверху хмурые тучи из органзы... перламутровый,.. гридэперлевый,.. блё-д-амур, маренго-клэр, эстерхази... Как заклинание, как молитва, как символ ужаса и отрицания. Как комната, где нет техники, часов, стен, границ, только выжженный осенним холодом свет и окно с видом на "чужие" окна. И автомобильное кресло, разорванное в клочья кусками металла, асфальтом,.. валяющееся так неестественно далеко, в нескольких метрах от нас,.. и так глухо... И даже дыхания нашего не слышно... Или это всё как берег, где некуда идти, кроме как к тёмной воде, и меня нет в отражении набегающих волн, а ты лишь там, отражаешься призрачными всполохами, и сердце моё билось, помню, будто целый скрипичный оркестр в громадном зале, где тысячи скрипачей по нарастающей, пока не лопнут струны, как шторм, зарождающийся на воде... и, вдруг,.. тишина. Словно во всём мире незримая рука вдруг выключила весь свет, звук, мои мысли...

я перебираю в пальцах вязкое и тёплое, но это не может быть грязь... И я всё хочу посмотреть, что же это, но не могу повернуться, словно закостенел, замёрз и врос камнем в асфальт, как тогда, когда силой удара вырвало из моих лёгких весь воздух, и загипнотизированный всполохом рыжеватых прядей я  и забыл, что нужно вдохнуть, пока не рухнул клубком камешков и ракуши на берег, выброшенный секундным штормом, распятый на спине... Пока не увидел этот мазок грязно-серого на твоём бледном лбу и ...

 

Я мог только смотреть, раз за разом, как осколки склеивались, выстраивались по порядку кадры. А за моей спиной рушились скалы, глыбы летели к воде с оглушающим грохотом, волны шипели, принимая их в ледяные объятия, будто реальность, захлёстывающая и тянущая во тьму... и километры и тонны обжигающей холодом солёной воды. И я рушился и падал, замолчав... боясь повернуть голову, оторвать притворно примёрзший к осеннему небу взгляд

...боясь сделать вдох... и оказаться единственным,.. чьё дыхание разорвёт тишину.