Привет, моя последняя зима!
Спешу к тебе из уходящей осени.
Мне выдержать и вытерпеть так хочется.
Что будет дальше расскажи сама!
Поведай, как закружит шепот стуж
Морозный холод на застывших стеклах
И белым покрывалом город соткан,
Вуалью на зеркальной глади луж.
В глазах моих забрезжит синий лед,
Печаль похороню под белым снегом
И жизнь сожжет дотла седое небо,
Тоска на сердце может быть уснет,
Ведь я сейчас в промокшем ноябре
Вдыхаю раскаленный болью воздух,
Где кажется, что счастье невозможно,
И тает мир в дождливом серебре,
Пронзив асфальт ржавеющей листвой.
Я сквозь туман иду вперед несмело
К тебе, зима, затем, чтоб стать взрослее,
Забыть любовь и обрести покой.

Прости меня, милый, я просто сошла с ума.
Я много пишу и пью слишком горький кофе.
Ни края ни дна. И щеки лизнет туман.
Ты - счастье и боль. Ты - небо. Святая осень

Носила нас на руках и дарила свет.
И больше нет сил забыть, отпустить, не помнить.
Терзается сердце от запаха сигарет.
Пусть каждый изгиб души полоснет ладони

И шрам на запястье, и грустный бесстыжий смех,
Засохшую розу, десяток взаимных фото,
И чувства всё глубже, и скоро наступит снег,
Но верю и жду - что счастье еще вернется.

Ты - радость и боль. Мой самый живой роман,
Ушедший так быстро и слишком неосторожно.
Прости меня, милый, за то, что сошла с ума.
За то, что способна забыть для тебя про гордость.

Я тоскую по тебе неделями, месяцами теряю за нитью нити,
одиночество кружит метелями, не заплакать бы, не забыться,
не расплавится в осеннем шорохе, впопыхах листвой окровавленном,
не прожечь бы свою боль минорами на изрезанных нотах памяти,
и не спрятаться, не скрыться до дна от хмельного прошлого,
может водки чуть, а может вина, и коснуться пошлости,
разорвать бы порочный круг своей нелюдимости,
нелюбимости тобой, и проснуться с теплом взаимности.
Только небо гасит свет, и касается рук продрогших соленым инеем,
есть в кармане пачка сигарет, только больно слишком, ей не спасти меня,
и билет на самолет не поможет вылечить, душу режу кислотой от нуля до тысячи,
я борюсь сама с собой, и с желанием опостылевшим
вжать насквозь ладонь в ладонь, запивать текилой
ночь, задушенную менестрелями, тенью музыки непокорной.
Я тоскую по тебе неделями и годами, одиночества полными.

Знаешь, мне так хочется тебе позвонить
И спросить пусть даже самые глупейшие глупости,
Вместо того чтобы сидеть сейчас, гордо насупившись,
И плевать словами в стекло экрана кристально белого.
Веришь, мне не хочется даже жить,
Я шагаю к пропасти, жду раскаянья,
И хожу по городу мокрому неприкаянно,
И рисую числа в календаре несмелые.
Чувствуешь, мне нужно бы объяснить,
Только на ладонях беснуют изверги
И под грудью колется сердце лживое,
Разве не смогло б тебя разлюбить?
Но нельзя ни выжечь, ни проговорить,
Ты – такое сильное, бесконечное,
Крылья за спиной натирают плечи,
Только б не сломаться, не позвонить.

Когда-то я тоже была счастливой,
Ловила улыбки залетных солнечных зайчиков,
Сжимала в руках пожелтевшие листья сливы,
Любила играть и самого нежного мальчика.
Когда-то я тоже до дна окуналась в детство,
Смеялась и таяла, губы целуя страстные.
Взлетала до звезд, и некуда было деться,
Когда обернулись пылью мечты вчерашние,
Наполнились влагой глаза на осколках осени.
Продрогшие руки прятала, слишком холодно.
Когда-то, мой милый, я тоже влюбилась очень.
Когда-то так долго бродила одна по городу,
Твои вспоминала руки, объятья нежные,
Всю горечь и боль, дыхание, слова летящие.
Изгрызена изнутри пустотой, безбрежностью.
Теперь я, прости, мой милый - ненастоящая.

_твоим именем

как я тихо устала и как тихо хочу к тебе
кофе сохнет черным инеем на плите
одинокие пальцы мозолят клавиатуру
я пишу бесконечно и так сумбурно
как красиво все-таки аутичные дуры
рисуют на девственно-чистых листах снег

я так тихо курю, что я слышу как куришь ты
шепчут сказки про лето усталые фильтры
снизу вверх поднимаются титры
и звучат в голове только ты и блюз
когда падает строчка из сонных уст
на мои колени о живущем в тебе гении
бесконечное ощущение
тебя во мне
всё, что прекрасно - зовется твоим именем
я хочу назвать так сына
я от тебя остыну если только на том свете


_махнем

привет
не виделись уйму лет

а давай мы махнем в стамбул
я буду целовать твои небритые скулы
и скулить от восторга глядя на солнце
что жалит глаза обезумевшим ульем
во мне стержни внутри погнули
твои интонации
давай мы состаримся в этой прострации
сгоревших плеч,безымянных колечек,
аромата гостиничных наволочек
на песке написанных строчек
вперемешку с отпечатками стоп
у тебя при себе загранпаспорт?

(с) Ника Олич

Я послушно тебя забываю
и брожу по продрогшим скверам,
превращая мечты в химеру неразумной своей любви;
боль дыханием усмиряю;
двадцать десять, святая осень,
тихо падая камнем оземь, делит прошлое на двоих.
Сожалением задыхаясь,
руки ломит избыток грусти
и на небо нас не отпустят, рвется сердце напополам.
Я, наверное, растворяюсь
в переплетах заблудших судеб,
только ребра под левой грудью украшает жемчужный шрам.
Солнце медленно умирает,
сжечь дотла себя не успела
и душа не переболела, мир ломается как стекло.
Не смирилась. Не принимаю.
И вернуть бы любовь по звездам,
только, милый, всё слишком поздно - наше прошлое истекло.

Знаешь, спешно учусь жить заново, пить фарфоровый кофе в горячей кружке,
грустно тешить себя обманами, что когда-нибудь станет лучше;
укрываться от ветра стенами, жечь границы, греметь оковами...
Может, следовало постепенно, чтоб не сыпать на раны солью?
Может, стоило слишком быстро избавляться от боли в чужих руках,
Не считать улыбки и лица, и не чувствовать в сердце страх,
Жить иллюзией своего принца, но под ребра кольнет кинжал,
бесконечности шар разбился, ты в ладонях не удержал.
И не слышно ни слов, ни скорби и мой путь стал совсем иной,
я учусь не следовать моде, оставаться самой собой,
подстригаться к Новому году, одиноко бродить в толпе,
одеваться не по погоде, и не плакать в свою постель,
жить эпиграфами романов, тая в рифмах чужих стихов.
Знаешь, просто учусь жить заново, забывая к тебе любовь.