Иногда на меня что-то находит… Что-то такое, непонятное. И мне начинает казаться, что я свалился с неба. С другой планеты. Что вот это всё – когда я парил сквозь облака и рассекал лазурь острыми взмахами рук, словно крыльями – что это всё не обрывки какого-то волшебного сна, от которого я проснулся, весь дрожа. Что это всё правда. И тогда мне хочется смеяться и плакать одновременно! Мне хочется прыгать по комнате, словно солнечному зайчику, мне хочется бросаться людям на шею, мне хочется петь! Петь громко-громко. Чтобы там, откуда я свалился – услышали…


* * *

31 июля 1944 года с боевого задания в тыл противника не вернулся американский дальний разведчик-истребитель «Лайнинг» Р-38. Он должен был сфотографировать стратегически важные объекты вблизи Лиона перед высадкой войск союзников на оккупированную нацистами территорию Франции.
Пилотом этого самолёта был Антуан де Сент-Экзюпери. Военные сводки коротко доложили: пропал без вести. Спустя пятьдесят лет, в 1998 году рыбаки выловили в Лионском заливе именной браслет писателя. С тех пор французское правительство организовывало одну за другой поисковые экспедиции. В 2000 году аквалангисты обнаружили на дне залива обломки P-38, но оказалось, что это другая машина. Наконец, в 2004 году французские подводные спасатели нашли обломки его самолёта. По одной версии – в летящем на большой высоте истребителе отказала кислородная система, по другой – сам писатель, которому уже было 44, и у которого было не одно ранение после авиационных аварий, почувствовал себя плохо.
По данным немецких военных архивов, в тот день ни зенитные части, ни истребители люфтваффе не сбили в районе Марселя ни одного самолета.
Сам Экзюпери не любил войны. «Война – это не подвиг. Война – болезнь. Вроде тифа,» – писал он в одной из своих книг. Тем ни менее с первых дней войны, которая для Франции началась в 1940 году, он стремится на фронт. И поскольку был профессиональным лётчиком – облетел весь мир от Сахары до Анд на почтовых линиях компании «Аэропосталь» – его, несмотря на плохое здоровье и уже достаточно немолодой для полётов возраст, сразу же зачисляют в эскадрилью разведчиков 2/33. Потому что все воздушные профи – наперечёт. После разгрома французских войск летом 1940-го года Экзюпери уезжает в Америку. Здесь он много пишет. Здесь из под его пера выходит «Маленький принц», самая чудесная из всех его книжек. Но Экзюпери всё равно рвётся туда, на передовую, где разрываются бомбы и решаются судьбы мира. «Ты хорошо знаешь, что я не люблю войну, но для меня невыносимо оставаться в тылу, когда другие рискуют жизнью,» – пишет он другу.
Когда Экзюпери был маленький, он любил подолгу смотреть на звёзды. Товарищи по колледжу прозвали его за это Лунатик… Вы любите смотреть на звёзды? Любили когда-нибудь? Помнится, меня это зрелище просто завораживало в детстве. Я подолгу рассматривал эту бездну над головой и мечтал, мечтал!.. О чём? Не помню уже. Вырос я… И, к сожалению, не умею увидеть барашка сквозь стенки ящика… Наверно, я старею.
Очень удивился, узнав, что «Маленький принц» – одна из самых популярных и издаваемых книг на планете. Я-то думал, что её любят только такие сентиментальные идиоты, со всякими романтическими бреднями в голове, вроде меня. Но оказывается, его общий тираж превысил 80 млн. Сказку перевели на 117 языков мира. И продолжают переводить. Оказывается, не одному мне так не хватает Маленького Принца…
В который раз перечитываю его, и в который раз плачу…

– Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом – смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру...
Лис замолчал и долго смотрел на Маленького принца. Потом сказал:
– Пожалуйста... приручи меня!

Я и вправду очень сильно сдал за последнее время. Уже не люблю смотреть в небо. И не понимаю карапузов во дворе, которые часами ковыряются в луже, воображая себя адмиралами свирепой морской схватки. Дети должны быть очень снисходительны к взрослым. Тоска по детству, тоска по чистоте и беззаботности, тоска по лужам, в которых прячутся моря, – не это ли так притягивает людей всей Земли к этим волшебным страницам?
Но, всё-таки, иногда на меня что-то находит. Такое случается всё реже и реже, но…

…На моей планете было тёплое солнце. Оно разливалось по горизонту абрикосовым вареньем, стекало по облакам и – прямо в рот! Так вкусно.
Ещё там были мудрые пастухи. У них были спутанные седые бороды и посохи. И когда ты встречал их в своих странствиях, они всегда делили с тобой своей узелок с едой, в котором оказывался вкуснейший домашний сыр и всякая домашняя выпечка, тоже неземная: качори, самосы, гулабы… Эти мудрые пастухи слушали тебя, глядя прямо в глаза – так, что ты утопал в их взгляде. И ты чувствовал с ними себя так легко! Тебе не хотелось что-то утаивать от них, чувство неловкости или злобы не сжимало спазмом тебе горло. Ты рассказывал им свою жизнь, а они отвечали тебе старинными притчами, в которых, как в зеркалах, отражалась твоя судьба. Ещё там было много улыбок. Они бродили по планете, как дети, перелетали с места на место, как бабочки, приставали ко всем прохожим, как игривые котята. И те, к кому они приставали, сразу приобретали глупые физиономии и начинали улыбаться до ушей. Или безудержно хохотать. Хохотать, хохотать, хохотать – до слёз!

– Ах, малыш, малыш, как я люблю, когда ты смеешься!
– Вот это и есть мой подарок... это будет, как с водой...
– Как так?
– У каждого человека свои звезды. Одним – тем, кто странствует, – они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки. Для ученых они – как задача, которую надо решить. Для моего дельца они – золото. Но для всех этих людей звезды – немые. А у тебя будут совсем особенные звезды...
– Как так?
– Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь, – и ты услышишь, что все звезды смеются. У тебя будут звезды, которые умеют смеяться!

Я уже стал потихоньку забывать эту планету. Время, проведённое на Земле, год за годом, стирает память о ней.
Иногда она приходит ко мне как мать – во сне. И тогда утром я просыпаюсь и обнаруживаю, что вся моя подушка – мокрая.
Я хочу домой. Туда, на эту планету. Здесь Земля – огромный базар, в котором все наперебой расхваливают свой товар и зазывают тебя насладиться тем, что у них на прилавке. Но вот только цена большая!
Цена – забвение. Ты разучаешься любить, чувствовать другого, ты обрастаешь толстой морщинистой кожей…
Не всё ли равно? С голой задницей ли ты, никем ни в грош не ставленый, склонённый над кровоточащей раной собственного одиночества, униженный и не смеющий высунуться даже на полмиллиметра, или ты успешный, пользующийся вниманием, талантливый, парализующий своей красотой и овеянный легендами во плоти... Все подвластны существующему порядку вещей, а существующий порядок вещей таков, что в этом мире любви и постоянства нет. Здесь есть лишь леденящая нехватка любви и неумолимое увядание.

Я развязал его неизменный золотой шарф. Смочил ему виски и заставил выпить воды. Но я не смел больше ни о чем спрашивать. Он серьезно посмотрел на меня и обвил мою шею руками. Я услышал, как бьется его сердце, словно у подстреленной птицы. Он сказал:
– И я тоже сегодня вернусь домой.
Потом прибавил печально:
– Это гораздо дальше... и гораздо труднее...

Пожалуйста, родные мои, друзья, все-все, кто мне дорог, и кому дорог я. Леша – ты сам тоже... Берегите минуты, отмеренные вам временем. Не соглашайтесь потратить их ни на что иное, кроме как на это... То, что сможет насытить самую главную, запрятанную очень глубоко потребность души: прийти однажды, отворить калитку и сказать: «Я вернулся. Я так долго Тебя не видел. Мне было очень плохо без Тебя».
Броситься на землю, и зарыдать от счастья. Рыдать, рыдать, рыдать – пока последние картины этого несчастного мира, твоих подлостей, камней, придавливающих столько жизней тебя к земле – всего этого кошмара вне любви – не смоют радостные слёзы раскаяния… ?

Алексей ТИТОВ
взято тут http://www.zvek.info/content/view/818/42/