Не скроешь подлинной природы под слоем пудры и сурьмы... И как тюрьма - модель свободы, свобода - копия тюрьмы...

 

Бывает - проснёшься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться, но к завтраку это проходит...

 

Друзья всегда чуть привередливы и осмеять имеют склонность. Друзья всегда чуть надоедливы, как верность и определённость...

 

Ещё в нас многое звериным осталось в каждом, но великая жестокость именно к любимым, лишь человека данность дикая....

 

Что расти с какого-то момента мы перестаём, большая жалость. Мне, возможно, два лишь сантиметра до благоразумия осталось...

 

Мои способности и живость карьеру сделать мне могли, но лень, распутство и брезгливость меня, по счастью сберегли...

 

Ты кукуешь о праве и вольности, ты правительствам ставишь оценки, но взгляни, как распущены волосы вон у той полноватой шатенки...

 

Наши головы. как океаны, до сих пор не открытые нами: там течения, ветры, туманы, волны, бури и даже цунами...

 

Наш путь извилист, но не вечен, в конце у всех один вокзал; " одних уж нет, а тех долечим" - так доктор доктору сказал.

 

Судьба то бьёт нас, то голубит, но вянет вмиг от нашей скуки. Фортуна - женщина, и любит, чтоб к ней прикладывали руки...

 

Для плоти сладко утоление - любовь, азарт, борьба, вино; душе труднее утоление, но и блаженнее оно....

 

Зачем Вам, мадам, так сурово, сидеть на диете учёной, не будет худая корова стройнее газели точёной...

 

Сбываются, глазу не веришь, мечты древнеримских трудящихся: хотевшие хлеба и зрелищ едят у экранов светящихся...

 

Кто придумал, что мир так жесток и безжалостно жизни движение?  То порхали с цветка на цветок, то вот-вот и венков возложение...

 

Вертеть я буду карусель, покуда хватит интереса; печаль, что жизнь имеет цель, нам посылается от беса...

 

Нас не мучат бессонница, мы с рождения обучены: всё, что к худшему не клонится, поворачивает к лучшему...

 

Нас маразм не обращает в идиотов. а в склерозе много радости для духа: каждый вечер куча новых анекдотов, каждой ночью - новая старуха.

 

К любым неприятностям холодно стоек, я силы души берегу про запас, на старости лет огорчаться не стоит: ведь самое худшее ждёт ещё нас...

 

Бес или бог такой мастак. что по причине высшей воли, людей привязывает так, что разойтись нельзя без боли?

 

Пускай витийствует припадочно, любой, кто мыслями томим, а у меня ума достаточно, чтоб я не пользовался им...

 

Уже мне ветер парус потрепал, рули не держат заданного галса, простите мне, с кем я не переспал, особенно кого не домогался..

 

Ох, я боюсь людей непьющих, они опасные приятели, они потом в небесных кущах над нами будут надзиратели...

 

Когда врагов утешат слухом, что я закопан в тесном склепе, то кто поверит ста старухам, что я бывал великолепен?..

 

У нас, коллега, разные забавы. мы разными огнями зажжены: тебе нужна утеха шумной славы, а мне лишь уважение жены...

 

Не зря у бога люди просят успеха и удачи в деле частном: хотя нам деньги счастья не приносят, но с ними много легче быть несчастным...

 

Вот дама вся дымится от затей, она не ищет денег или власти, а просто изливает на людей запасы невостребованной страсти...

 

А в чём действительно я грешен, и это мне припомнит бог, - я в этой жизни баб утешил намного менее, чем мог...

 

За женщиной мы гонимся упорно, азартом распаляя обожание, но быстро стынут радости от формы и грустно проступает содержание...

 

Я думал всегда, что соблазны, которые всем нам являются, хоть как-то годам сообразны, но бесы, увы, не меняются...

 

Снимать устав с раскошных дев шелка, атласы и муары, мы, во фланель зады одев, изводим страсть на мемуары...

 

А там и быт совсем другой - в местах, куда Харон доставит, то чёрт ударит кочергой, то ангел свечку в ж..пу вставит...

 

Когда к какой-нибудь вакханке я устремляю взор непраздный,  эфир, ласкающий фиалки, в тот миг меня грубей гараздо...

 

По женщине значительно видней, как лечит нас любовная игра: удовлетворённая женщина умней и к миру снисходительно добра...

 

Наступила в судьбе моей фаза упрощения жизненной драмы: я у дамы боюсь не отказа, а боюсь я согласия дамы...

 

Душой и телом охладев, я погасил мою жаровню, ещё смотрю на юных дев, а для чего, уже не помню...

 

Я дряхлостью нисколько не смущён, и в частом алкогольном кураже, я бегаю за девками ещё.... но только очень медленно уже...

 

Такой останется до смерти натура дикая моя, на симфоническом концерте и то, бывало, пукал я...

 

Так долго гнул он горб и бедно ел, что вдруг узду удачи ухватив, настолько от успеха ох@ел, что носит как берет презерватив...

 

Зря бранит меня чинная дура за слова, что у всех на устах. Обожает любая культура почесаться в укромных местах...