"ЖИЗЕЛЬ". Наталья Осипова и Сергей Полунин 11.04.2015. ЛА СКАЛА.

Нашла термин из своей биохимической тематики для дуэта Натальи и Сергея – синергизм. Цельные, талантливые танцовщики, по отдельности оказывающие сильнейшее воздействие на зрителя, вместе многократно усиливают эффект друг друга. Это уже совсем иные категории.

  Еще одна важнейшая для меня, определяющая качество спектакля как «высший пилотаж», составляющая – цельная трактовка. Я была обескуражена, как за такой непродолжительный период совместной работы Полунин и Осипова смогли найти столько штрихов, красок, нюансов, превративших трогательный, несколько архаичный балет эпохи романтизма в абсолютно достоверную вневременную историю, без условностей, намека на какую-либо аффектацию или экзальтацию. Ни одного недостоверного взгляда, ни тени наигранности. Из первых уст знаю, трактовка рождалась в равноценном соавторстве.  

   В зале и фойе у меня возникло странное ощущение, будто это не зал миланского Ла Скала, а БТ. Такая концентрация московских балетоманов была на единицу площади. Лично или в лицо я знала человек 40, по меньшей мере. Вбежав в незнакомое фойе, сразу почувствовала себя как дома, вокруг были родные взволнованные лица. А вот прокручивая в памяти сцены в антракте или после спектакля «на служебке», увиденное кажется последствием массового гипноза. Кто-то рыдает у кого-то на плече. Люди многократно повторяют одни и те же фразы «Гениально», «Гениально», «Реинкарнация Васильева и Максимовой», «Замолчи ты. Какие Васильев и Максимова. Такого еще не было», «Он за ночь поправился», «Они созданы друг для друга»…

  Технику описывать не буду. Это совершенство было не самоцелью, а выразительным средством, лексикой, языком, использованным виртуозно точно.

    Я всегда считала первый акт лишь преамбулой ко второму, любила вариацию Жизели и акцентировала внимание на сцене сумасшествия. Впервые, первый акт стал если не доминантой, то абсолютно равноценной второму, захватывающей частью единого целого.

  Они молоды и красивы. Тут даже визуальной нет условности. Совершено ясно, почему светящаяся, лучистая, искренняя девушка мгновенно сразила сердце Альберта. И чувство Жизели тоже понятно. Как можно устоять перед такой аристократической статью, заинтересованным проникновенным взглядом и мужским напором. Они встретились глазами. И время остановилось. Какие-то смущенные прикосновения. И чувство свалившееся на обоих. Как Альберт отталкивает Иллариона от своей девушки. Как хочется быть так же защищаемой, так решительно и безапелляционно. Наташа вся сияет танцуя. Я видела за этот год три Жизели с Наташей, но в первых двух спектаклях в первой части первого акта было больше наивности, трогательности, но не искренней радости, внутреннего, да и внешнего, ликования и счастья. Альберт тоже сияет. Как понятно это чувство, когда не можешь сдержать улыбку…Такой первый танец. Жизели стало нехорошо, как будто голова закружилась. Альберт встает перед ней на колено «Что ты? Присядь…»…. «Все хорошо, ерунда. Иди. Давай не останавливаться.» Он присоединяется к массовому танцу, она улыбается, понимая, что любима. Продолжают. Она ему «станцуй ты». Я не могу передать, как это было здорово, красиво, искренне. Жизель в танце заигрывает с Альбертом, он пытается поймать ее руку, она ускользает, он пытается обнять ее, она смеясь сопротивляется, но недолго…

   Поймала себя на мысли, что даже если Сергей и Наталья в будущем еще раз и станцуют «Жизель», то возможно ли повторение того, что было на сцене этим субботним апрельским вечером. Это была первая любовь героев. И это был восторг первого партнерства танцовщиков, который волнами накрывал зал. Было видно, что они наслаждаются такой первой встречей на сцене. Им так комфортно и органично, абсолютное попадание.

   Весь спектакль не опишешь. Никогда не представляла, что можно так воплотить сцену безумия. Обычно я оценивала, насколько балерина органична, а потом смотрела на заламывание рук Альбертом. 
   В этот раз Наталье не надо было танцевать самой с собой, у нее действительно был Альберт, и сцена получилась без каких либо следов излишнего надрыва. Только вопросы слетали с губ «Как? Почему? За что?». Потом совсем потерялась. Сердце колет.. Вспоминала клятву. Альберт перед ней на коленях «Что ты? Родная.. Успокойся», потом озарение «Мама же». Нет…вот же он… Любит… И такой силы и нежности последнее объятие, вдруг все еще возможно изменить… И все… Альберт целует бездыханную девушку, как будто этот поцелуй может еще оживить, вернуть… Потом упреки… Не находит себе места… Кидается к ней, утыкается лицом в платье, обнимает, его оттаскивают, он не отпускает платье…

Второй акт…

  Скажу только про последнюю сцену. Я сидела в левой ложе и видела правую кулису. Наташа была вилисой даже там, когда Сергей делал антраша, помогала ему руками, поднимала его как призрак Жизели, пытается поднять обессилевшего Альберта. Сколько любви, нежности, чувства было в последнем их танце. Прозвенел колокол к заутреней. Она обнимает его, прижимается, они понимают, что это последние секунды. Я впервые увидела, что когда Альберт поднимает Жизель, она как вытянутая струна, как будто настоящий бестелесный призрак, казалось, на самом деле парит над его руками. Он обнимает действительно самое дорогое, но эфемерное. И вот она ускользает, растворяется. Это было пронзительно до остановки дыхания. Казалось, что ее призрак действительно тает, какие-то легкие колыхания, как ветерок, это было исполнено кончиками пальцев. Альберт продолжает еще обнимать, покачивая призрак любимой, пока еще не осознав, что она исчезла. Руки сложены крестом. Он тоже мертв. Жизель опускается в могилу. Альберт обреченный уходит в свет…

olga-o-aga.livejournal.com›6262.html