— Ну вот, ты получил положительное заключение санитарно?технической инспекции, а Тысячеликий преспокойно едет домой, — удовлетворенно заключил лорд Эрменвир, выдыхая зеленый дым.
Он сидел за лучшим столиком на террасе в компании Смита и госпожи Смит, любуясь тем, как на сумеречном небе загораются первые звездочки. Тигель и Винт, ходячее воплощение земного, сновали между столиками, зажигая светильники и включая масляные обогреватели.
— А я думал, что ему нельзя появляться дома до тех пор, пока он не соберет денег, чтобы расплатиться с вашим батюшкой, — заметил Смит, поспешно отклоняясь в сторону, когда телохранители лорда Эрменвира стали благоговейно опускаться на колени.
Лорд Эрменвир хихикнул:
— Он, конечно, уже собирался вступить в подростковую банду «Наша улица», да только выяснилось, что нужды в этом нет. Наш неоплаканный покойник, господин Меднорез, оказывается, носил при себе записную книжку с некоторыми сведениями частного характера. У него в Первом банке Пылающей Горы деньжат больше, чем у диктатора Фрескина! Эйрдвэй страшно нравится сидеть в шкуре прославленного сплетника, и он намеревается еще немного поиграть в Меднореза.
— А это не опасно? — спросила госпожа Смит. — Учитывая то, сколько у господина Меднореза врагов…
— Может, и да, — ответил лорд Эрменвир. — Если у моего братца есть хоть капля здравого смысла, он как можно скорее, пока никто не догадался, что он не настоящий Меднорез, запустит лапы в банк, расплатится с папочкой, а остальное пустит по ветру. Так я ему советовал. Послушается ли он? Или через полгода я наткнусь на него в какой?нибудь забегаловке, где, размалеванный и оборванный, бедняга будет тщетно пытаться привлечь внимание потенциальных клиентов… Можно только надеяться на лучшее. — Он снова выпустил облачко дыма и блаженно уставился на него, словно узрев картины грядущего падения брата.
— В детстве вы, должно быть, были сущим кошмаром, — покачала головой повариха.
— Не то слово, дорогая госпожа Смит.
— Послушайте, мой господин, а его светлость ваш брат вымыл ванную перед отъездом? — осторожно поинтересовался Смит.
— Конечно нет, — отозвался лорд Эрменвир. — Он никогда в жизни за собой не убирал. Это все для законопослушных козявок вроде меня, по крайней мере так мне было сказано, когда я попросил его пройтись губкой хотя бы по краю ванны. Выслушав оскорбления, я лишь улыбнулся и предложил ознакомиться с содержимым дорожной аптечки господина Меднореза. Эйрдвэй был просто в восторге, потому что решил, будто там полным?полно расслабляющих и возбуждающих средств. Ну а поскольку читать этикетки тоже удел законопослушных козявок, ему пришлось экспериментальным путем выяснить, что господин Меднорез страдал хроническими запорами…
— И теперь ванная…
— Не волнуйся, мои ребята отдраили стены будь здоров. Теперь определить, что там происходило нечто нелицеприятное, сумеет только медиум! — заверил его лорд Эрменвир.
— А…
— Мы разделались с этим вчера вечером. Сгребли Все… э… клочки и ошметки и под покровом ночи спустили в твою знаменитую трубу. А сверху добавили добрый бочонок «Пенящегося чуда Медночиста». Фьють! — Лорд Эрменвир проиллюстрировал свои слова, выпустив струйку дыма. — Ни следа не осталось, разве что парочка возмущенных духов, ну, им я указал кратчайшую дорогу в рай, присовокупив глубочайшие извинения и купон на два бесплатных сеанса эротического массажа. Кстати, Смит, давно хотел спросить: а куда выходит эта труба?
— Не на пляж, не волнуйтесь, — успокоил его Смит. — Прямиком в море.
— Так вы сливаете отбросы и каустические химикалии в море?! — нахмурился лорд Эрменвир.
— Как все, — растерялся Смит.
— Но ведь… ведь горожане там купаются! Они ловят там рыбу!
— Море же большое, — пожал плечами Смит. — Вся дрянь, наверное, тонет. Никто не жаловался.
— Вы же все медленно травитесь и сами этого не замечаете! — в панике воскликнул лорд Эрменвир. — Девять кругов ада! Я ел здесь устричный бульон!! !
— Он очень питательный, — заверила его госпожа Смит.
— Неужели вы не понимаете… — Лорд Эрменвир окинул взглядом недоуменные лица собеседников и застонал. — Ничего, ничего вы не понимаете! Вот вам пожалуйста — трагическая слепота цивилизации! Мама вечно об этом твердит. Она говорит, что подобная беспечность когда?нибудь вас всех погубит, а папа всегда отвечает: «Ну и на здоровье, нам же лучше», они начинают ссориться, а все домочадцы поспешно бегут в укрытие. Послушай, немедленно прекрати сливать отбросы в море!
— А куда их девать?то? — оторопел Смит.
— Хороший вопрос. — Лорд Эрменвир выколотил трубку. — Гм. Может, заколдовать твою канализацию, чтобы вся дрянь попадала другой мир? Точно! Хотя нет. Тогда придется проделать тот же фокус со всеми стоками этого города, иначе нет никакого смысла…

Женщина с завивкой и заколкой продолжала за окошком смеяться. Она посмотрела подкрашенными глазами на госпожу Моосгабр и продолжала смеяться.
– Что вам угодно? – не переставая смеялась она. – Пряник?
– Я Наталия Моосгабр, – сказала госпожа Моосгабр и протянула документ, – Моосгабр из Охраны. Взгляните.
Госпожа Линпек сразу замерла, выкатила глаза, и вдруг госпожа Моосгабр и привратница сунулись к ней головами. А дело в том, что голова самой госпожи Линпек ни с того ни с сего опустилась за окошком на прилавок.
– О небо, – охнула госпожа Линпек, не поднимая головы с прилавка, – о небо, что опять происходит? Что это значит? Неужто снова является призрак? Нет, – она подняла голову с прилавка и подкрашенными глазами, полными ужаса и отчаяния, выглянула в окошко на перрон, – нет. Я сегодня вечером брошусь под поезд. Здесь, под этот поезд… – Она дернула головой в сторону колеи, по которой как раз подходил красный поезд. – Вы наверняка пришли из?за гиены, которая тут воровала, а из?за чего же еще вы могли прийти? Но мой мальчик не имеет с этим ничего общего, ни из одной посылки он не взял ни столечко. – Госпожа Линпек за окошком показала ноготь, и госпожа Моосгабр заметила, что он длинный и накрашенный. – Разве мы воруем? Никто из нас никогда ничего не воровал, разве что мой первый муж – алименты. А знаете что, мадам, – госпожа Линпек за окошком дернула головой так, что пышная завивка аж подскочила, – я об этом слышать больше не хочу. Я не хочу об этом ни с кем разговаривать. У меня здесь лавка, я должна торговать. Взгляните… – махнула она рукой из окошка на полупустой перрон и строго смерила взглядом госпожу Моосгабр, – взгляните, много ли тут людей! Брошусь под поезд, и крышка. – И госпожа Линпек решительно повернулась к колее, по которой как раз отходил красный поезд.
Привратница стояла позади госпожи Моосгабр и только глаза таращила.
– Мадам, – выпалила она, и ее щеки ярко пылали, – с чего это вы взяли, госпожа Моосгабр пришла вовсе не за тем, чтобы вы бросались под поезд. Госпожа Моосгабр – большая специалистка, у нее богатая практика. Ей было дано поручение, и теперь она приступает к делу.
Госпожа Линпек отвернулась от колеи и строго посмотрела на привратницу.
– А вы что, мадам?! – закричала она. – Вам?то что здесь надо? Вы свидетельница? Кидаетесь на меня вдвоем, как на овечку? Как на овечку на этой коробочке сыра… – И она ткнула рукой куда?то за стекло. – Вы пришли меня зарезать?
– Совсем не как на овечку, совсем не зарезать, – наконец сказала госпожа Моосгабр и затрясла черной сумкой, – это привратница госпожа Кральц из нашего дома, ей нечего было делать, вот она и пошла со мной. Она знает, что я в Охране уже двадцать лет.
– Госпожа Моосгабр в Охране уже двадцать лет, мадам, – выпалила привратница, по?прежнему тараща глаза, – я привратница в доме, как и представила меня госпожа Моосгабр. Я никакая не свидетельница. Видите, госпожа Моосгабр, – привратница укоризненно покачала головой, – видите, я все?таки должна была идти в двух шагах от вас, мадам, кажется, не на шутку нас испугалась…
– Нет, не испугалась, – покачала головой госпожа Моосгабр, – с какой стати мадам должна нас пугаться? Нет никакой необходимости.
В эту минуту к киоску подошел какой?то не очень старый, но совсем плешивый человек и попросил лимонаду. Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, лицо госпожи Линпек за окошком прояснилось, глаза засветились, и на ее красных губах появилась улыбка.
– Лимонаду, – улыбнулась она за окошком, протянула куда?то руку и откупорила открывалкой бутылку. Потом налила лимонаду в стаканчик, что был под прилавком, а плешивый человек дал пятак, взял стаканчик, чуть отошел и стал пить. Госпожа Моосгабр скользнула по нему взглядом, увидела, как он держит стаканчик и пьет, но потом, быстро отвернувшись, снова посмотрела на госпожу Линпек.
– Да, мадам, – сказала теперь госпожа Линпек – лицо ее внезапно застыло, и голос, внезапно изменившись, стал спокойным и на удивление глубоким, словно она говорила из омута, – сейчас три, и потому у меня мало клиентов. Если бы вы с этой мадам, – она указала на привратницу, – посетили меня через полчаса, вы б изумились. Одни поедут с работы, другие, те, что работают ночью, – на работу, и перрон станет как муравейник. В такие часы у меня просто голова идет кругом. Лимонад, пиво, сладости, открытки, правая рука не знает, что делает левая, как в ракете. И еще вы бы видели, сколько народу в этом привокзальном ресторане!

Льешо показал вниз, на дно залива и заметил испуганное выражение на лицах товарищей.
— Найди их. Время идет, — угрожающим тоном сказал Шен?шу и снова опустил его в воду.
Льешо не успел и отдышаться. Вот они. Юноша взял грабли, повиснув вверх тормашками. Он был слишком истощен, чтобы дотянуться до цепи и дернуть. Сколько же времени меня тут продержат? Выживу ли я вообще? Перед глазами появились черные тени, послышались голоса из царства мертвых.
Тут он почувствовал, как кто?то взял его за плечи, пытаясь поднять, вырвал грабли из цепких рук и поплыл вверх, обхватив Льешо поперек туловища. Хмиши. Рядом плыла Льинг и что было мочи вдыхала в его рот воздух, пока они наконец не добрались до поверхности.
— Осторожней с ним! — крикнула Льинг, забравшись в лодку.
Они подняли Льешо за плечи и освободили от цепи. Юноша упал на палубу.
— Что ты видел там? — прошептала Льинг, но он только хватал воздух, как пойманная рыба, потом перекатился на живот, и его вырывало соленой водой.
Льешо висел, перекинувшись через планшир, набираясь сил для еще одного сдавленного вдоха и пытаясь увидеть будущее в мелкой ряби залива. Юноша был столь изможден, что и не заметил, как его обыскал старшой, проверив рот на наличие спрятанных жемчужин. Шен?шу извлекал из этого процесса удовольствие, проявляя жестокую мелочность.
— Гнилые зубы, — проворчал надзиратель, и Льешо понял, что жемчужина настоящая, и, видимо, старец сказал правду: его братья живут где?то на континенте.
Но как их найти?

ГЛАВА 2

— Вставай же. Нужно сойти с лодки.
Льинг трясла Льешо за плечо, прогоняя мучившие вопросы.
— Иду, — встрепенулся юноша, но руки и ноги не слушались его.
Мягко покачивалась лодка, тело казалось ненастоящим, почти неосязаемым. В голове какое?то жужжание. Хмиши помог подняться, но конечности Льешо были словно из воды. Он пошатнулся, благодарно оперся о плечо друга и поплелся, качаясь, по берегу. Знакомые руки усадили его в тележку, направляющуюся в лагерь. Льешо нашел пустой уголок и свернулся в клубок. Льинг и Хмиши сели рядом. Чувствуя себя в безопасности под их присмотром, юноша закрыл глаза и погрузился в дремоту, в которой не было место произошедшему кошмару.
Иногда, как знал Льешо, ныряльщики подвергались чарам глубин и потом рассказывали о ярких дневных грезах, привидевшихся им, когда затемнялось сознание. Но с юношей произошло нечто иное: сам изголодавшийся разум, должно быть, пытался убедить его, что старый учитель в самом деле пришел поговорить с ним; это же подсказывало ему и сердце.
Юноше ужасно хотелось поверить кому?нибудь свою тайну, спросить, может ли случившееся быть правдой, но он не стал рисковать.
Гарнам не всегда приходилось воровать фибских детей для работорговли: многие искатели жемчуга происходили из семей крестьян, влачивших жалкое существование на окраинах фибских владений. Нашествия гарнов разоряли их дома, сжигали урожаи, оставляя лишь детей, и родители оказывались перед мучительным решением. На деньги, вырученные от продажи старших сыновей и дочерей, можно прокормить самых маленьких, пока они не вырастут и их не постигнет та же участь. Льешо как?то спросил Льека, почему король ничего не делает, чтобы помочь своему народу, и услышал в ответ, что боги иногда благосклонны к людям, а иногда отворачиваются от них. После этих слов учитель тихо заплакал. Льешо не понял причины, но решил составить список вопросов, которые при встрече задаст богам.
Детей учили нырять за жемчугом, и рабство казалось ничуть не хуже, чем жизнь в разоренной горной местности. Они ничего не помнили о королях и принцах, о дворцах, сровненных с землей во время последнего нещадного вторжения. Как ему познать необходимость спасения братьев, когда они и сами не могли представить, от чего и зачем их спасать. Если бы Льешо и не сочли сумасшедшим, то решили бы, что он в опасности. Удивительно было сознавать, что он все?таки боялся потерять единственных в мире друзей.
— Кван?ти сможет тебе помочь.
Льинг коснулась его руки, пытаясь утешить друга. Шутки и споры, сопровождавшие обычно поездку обратно, сегодня забыты: ловцы жемчуга угрюмо смотрели на товарища. Льешо же вспоминал, как он впервые оказался свидетелем утопления. Зеч, ныряльщик, в возрасте которого обычно рабов уже скармливают свиньям, провел под водой почти час. Когда его подняли наверх, увидели, что уши, рот, нос и мешок ловца набиты жемчугом, а в глаза он вставил ракушки. Сошел с ума, заключил старшой, но фибы знали, в чем дело.

Не для протокола.
А я ей тогда хотела сказать про Штуку, но не решилась, только погладила ее тихонько под свитером.

4 апреля

Фиона уехала вчера утром, я так и не успела с ней поговорить.
Я бы спросила ее:
• о том, что ей хотел сказать доктор Йорк, когда стучался к ней в номер
• читала ли она всю рукопись Иоанна, о которой мне рассказывал профессор Форж
• как вышло, что она не боялась рисковать, когда стала нелегально копать в Гипогеуме
• правда ли, что у Лева была мания преследования, или это сказки для полицейского заключения?
• любил ли О.Т. Форж свою подружку?адвоката и почему он на ней не женился
• почему они все мне врут?
• о том, что у нее с профессором Форжем
• о том, что у нее с ассистентом Густопом Земерожем
• о том, что у нее с белокурым русским, у которого странная кличка
• о том, как это все у нее так ловко получается и что для этого надо делать
5 апреля
Посмотрела записи Аккройда по поводу Зальцбурга.

Ассистент по фамилии Рой заявил, что его исследование общей с доктором Йорком темы пошло совершенно другим путем с тех пор, как доктор Йорк покинул клинику, и что он намерен продолжать в том же духе, и у него уже есть предложения, из которых он может выбирать.
Клиника закрыта на время, пока идет расследование, сказал мистер Рой, но вскоре ее откроют и все уладится. Доктор Фрейзер передает дела своему заместителю, компенсации пострадавшим выплатят страховые компании, историю замнут, там упомянуты несколько известных в научном мире имен, у этих людей есть другие рычаги и другие возможности.
На вопрос, какого рода отношения связывали их с погибшим, мистер Рой заявил, что доктор Йорк был пожилым, не слишком здоровым человеком, у которого когда?то были и настойчивость, и знания, и научная цепкость, но никогда не было истинного академического таланта. И что он, Ч.П. Рой, в последнее время его жалел и делал за него чертову уйму работы.

— Как это понимать — академический талант? — спросила я Аккройда.
— Это когда не очень представляешь, что тебе делать, но зато наверняка знаешь — как, — ответил Аккройд.


МОРАС

31 марта
в границах столика

а знаешь ли ты, что чахоточные с виду мальчики с белыми лунками и лиловыми подглазьями чудовищно хороши в постели? говорит она ни с того ни с сего, заказав омлет с рукколой, и растерянно щурится, ты ждешь вечера, морас, ждешь вечера? говорит она и под шатким столиком босой ступней гладит мне ногу во влажном носке
здесь неровный пол, зато подавальщик хорош, бегает на актерское мастерство, учится напрягать связки и встряхивать волосами, в профиль он похож на художницу веру — ту, что в больнице для психов читала про бродячего жирафа, а потом впилась узким обветренным ртом в шею, и как, как объяснить доктору сиреневое пятно?
о чем я думаю? вечером можно зайти в фионин номер с корабельным круглым окном — один такой на весь голден тюлип — с букинистским пожухшим развалом на полу, понюхать воздух в ванной, где шипят лосьоны для бритья бесконечных гладких ног и мускусные сны — с мускулистым густавом, не вылезающим с гостиничного корта, — оседают на зеркале
вечером можно, зажмурившись крепко, поводить пальцем по ребристым обойным соцветиям, а потом потерять перламутровую пуговицу и ползать по муравьиному плиточному полу, касаясь лбом свисающей простыни, слушая, как ледяной стебель восторга прорастает из средостенья, слушая, как к себе по своим же следам возращается год, вот же, морас, вот твой школьный Вергилий! но нет, ничего не выйдет, а выйдет — пробежать
неказистую портовую ночь, выйти на пляж со вчерашним полотенцем на шее, поскучать в перестоявшей желтой воде и лечь наконец лицом в песок, дожидаясь, пока шаги, пока голос, о неистовый роланд, не ценящий своей добычи, нет?нет?нет, мне воды безо льда, почему на нас все так смотрят?
фиона, фи?о?на, если бы еще


1 апреля

мадам желает горячего молока на ночь? нет, мадам все равно не заснет, еще бы! новая горничная мади косится на меня, се gargon est Vaccident absolu ! в такой час белл?бою нечего делать в номере доктора расселл, номер алеет вышитыми маками на шторах, маковинки звуков, маковинки дня и музыки, это ведь антонен арто? фиона не помнит, ни любви не помнит фиона, ни трех апельсинов
ну сними же ты ботинки, разве не жарко? жарко же, а я скручу чулок — видишь? он на узорной резинке, не хочу смотреть на чулок, нарочно стану смотреть в сторону, пока ты страдаешь от ран, нанесенных твоим же оружием, черт бы побрал всевидящего овидия, угрюмый морас встает и доедает купленный густавом торт, давясь увядшими абрикосами, в ее постели ты неуместен, как пара обшарпанных лодочек в примерочной boutique recherchйe], тощий кифаред и веснушчатая менада с приветом

очень интересный блог!)